Почти женский роман… - 8

ПИСЬМО ШЕСТОЕ

(чрез неделю)

Кончено. Через полчаса я стреляюсь с Эрастом — и насмерть: причину к тому найти было не мудрено. Жаль, Жорж, что тебя нет здесь,— мне бы многое нужно тебе высказать; но желание не ковер-самолет и потому я за глаза душевно благодарю тебя за твок нежную ко мне дружбу. Мало таких людей, как ты и едва ли есть подобные друзья; я любил тебя, много любил!.. Слеза, которая упала теперь на письмо, вероятно, есть последняя жертва дружеству...— Завещан тебе одну священную вещь — свою любовь к родине живи для ней! Я сожалею лишь о том, что не для нее умру. Говорю, умру, потому что я решился ждать выстрела... я его обидел. К родным я написал — утешь их; оставляю своего Ивана — призри его. Если увидишь Адель, когда меня не станет, скажи ей, что я любил ее — и никого не мог ненавидеть. Секунданты здесь, пули пригнаны, пистолеты готовы; я еду — прости!

ПИСЬМО СЕДЬМОЕ

(четыре дни после)

Я убил его, убил этого благородного, великодушного человека! Как он уговаривал меня, сколько жертв при­носил моему счастию и своей чести,— я был неколе­бим: ложное честолюбие окаменило мое сердце, и сле­пая судьба влекла на убийство, на злодейство. Как не послушался я внутреннего голоса, меня обвинявшего! Да! так... и эта душевная тоска, залегшая на сердце накануне, разве не была отголоском будущих угрызе­ний? И совершилось! Мы близились с двадцати шагов, я шел твердо, но без всякой мысли, без всякого наме­рения: скрытые в глубине души чувства совсем омра­чили мой разум. На шести шагах, не знаю отчего, не знаю как, давнул я роковой шнеллер — и выстрел раздался в моем сердце!.. Я видел, как Эраст вздрог­нул... Когда пронесло дым — он уже лежал на снегу, и хлынувшая из раны кровь, шипя, в нем застывала. Удалите, удалите от глаз моих эту картину, сдвиньте с сердца о ней воспоминание! Я кинулся к нему... он отходил... взглянул на меня без гнева, подал мне руку, прижал к устам ленту, которая навязана была у него на руке,— это был пояс Адели. «Адель!..» — произнес он тихо, и свет выкатился из очей — слу­шаем... пульс молчит; подносим к устам сабельную полосу — нет следов дыхания: он умер!

Сколько раз я слышал это слово равнодушно, но тогда этотзвук голоса — как гора на меня обрушился. В забвении стоял я над хладным трупом Эраста и напрасно припоминал, за что убил его. Я чувствовал свое преступление и не находил ему вины, и напрасно искал извинения в своей страсти — она как будто развеялась с выстрелом, будто застыла в крови соперника.Мне казалось, напротив, что я убил лучшего  друга,любимейшего брата. Наконец ужасный пламень совести осветил мой разум: какое право имел я быть судиеюмежду жизнию и смертию? Какое безумство было требовать, что ни от кого из нас не зависело! Можно ли повелевать сердцу; как можно было бы его не любить? И она любила его, и конечно была бы с ним счастлива: мой бешеный нрав не сходился с ее крот­ким нравом. Но я из зависти разорвал венок ее счастия; думал, что в страстном любовнике забудет она убийцулюбезного и в моих кровавых объятиях любовь к другому. Если ж бы он убил меня,— то пусть бы

страшные сны отравили покой их, и моя тень везде бы их преследовала!.. Несчастный! Я позабыл тогда о себе, я не знал, что, готовя месть ему, обрек себя на отчаяние.

Я уже на гауптвахте. Военный суд наряжен... жестокое и справедливое наказание ждет меня; но что значит все это, когда божий перст на мне тяготеет!.. Теперь ночь — все дремлет кругом, но не спит червь моего сердца. День проходит в угрызениях совести; мочь населяет темноту страшилищами и... поверишь ли, друг: каждый стук, каждый оклик часового заставляет меня вздрагивать. Забываюсь ли утомленный — привидения бродят кругом постели и что-то шепчут мне на ухо. Засыпаю ль — и ужасные грезы волнуют сердце: роковой выстрел звучит, смертное стенание раздира­ет слух мой; то опять шепчущая тишина, то вдруг похоронное пение, надо мной стук заступа, мне душно, я вдыхаю могильную пыль... гробовая доска да­вит грудь... червяк ползет по лицу... «Га!» — вскаки­ваю, и капли холодного пота мне чудятся каплями крови... О, кто избавит убийцу ненавистной жизни! Для чего мы не на войне... для чего не расстреляют меня!

• Назад
• Вперед