Почти женский роман… - 64

—               В самом деле, это очень дурно, что они стре­ляли в русских,— сказал хан, презрительно разле­таясь на подушках...— когда бы должно было уби­вать их!

—               Вот причина всему злу, Аммалат,— сказал с гневом капитан, указывая на хана.— Без этого дерз­кого мятежника ни один курок не брякнул бы в Буйнаках! Но хорош и ты, Аммалат-бек... Зовешься другом русских и принимаешь врага их, как гос­тя, укрываешь, как товарища, честишь, как друга. Ам­малат-бек, именем главнокомандующего требую: вы­дай его.

—               Капитан,— отвечал Аммалат,— у нас гость — святыня. Выдача его навлекла бы на мою душу грех, на голову позор неокупимый — уважьте мою прось­бу — уважьте наши обычаи.

—               Я скажу тебе в свою очередь: вспомни русские законы, вспомни долг свой: ты присягал русскому государю, а присяга велит не жалеть родного, если он преступник.

—               Скорее брата выдам, чем гостя, господин капи­тан! Не ваше дело судить, что и как обещал я выполнять — в моей вине мне диван (суд) Аллах и па­дишах!.. Пускай в поле бережет хана судьба, но за моим порогом, под моею кровлею я обязан быть его защитником — и буду им!

—               И будешь в ответе за этого изменника!

Хан безмолвно лежал во время этого спора, гордо пуская дым из трубки, но при слове «изменник» кровь его вспыхнула; он вскочил и с негодованием побежал к капитану.

—               Изменник я, говоришь ты,— сказал он.— Скажи лучше, что я не хотел быть изменником тем, кому обязан верностью. Русский падишах дал мне чин, сардарь ласкал меня — и я был верен, покуда от меня не требовали невозможного или унизительного. И вдруг захотели, чтобы я впустил в Аварию войска, чтобы позволил выстроить там крепости; но какого имени достоин бы я стал, если б продал кровь и пот авар­цев — братьев моих! Да если б я покусился на это, то неужели думаете вы, что мог бы это исполнить? Ты­сячи вольных кинжалов и неподкупных пуль устреми­лись бы в сердце предателя — самые скалы рухнули бы на голову сына отцепродавца. Я отказался от дружбы русских, но еще не был врагом их, и что ж было наградой за мое доброжелательство, за добрые советы? Я был лично, кровно обижен письмом вашего генерала, когда предостерегал его... Ему дорого стоила в Башлах дерзость... реку крови пролил я за несколько капель бранчивых чернил, и эта река делит меня навечно с вами.

—               Эта кровь зовет месть,— вскричал капитан сер­дито,— и ты не уйдешь от нее, разбойник!

—               А ты от меня,— возразил вспыльчивый хан, вонзая кинжал в живот капитана, когда тот занес руку, чтобы схватить его за ворот.

Тяжело раненный капитан, простонав, упал на ковер.

—               Ты погубил меня,— произнес Аммалат, всплес­нув руками,— он русский и гость мой...

—               Есть обиды, которых не покрывает кровля,— возразил мрачно хан.— Кости судьбы выпали: колебаться не время; запирай ворота, скличь своих и уда­рим на неприятелей.

—               За час еще я не имел их... теперь нечем их отражать... У меня нет в запасе ни пуль, ни пороху — люди в разброде...

—               Народ разбежался,— в отчаянии вскричал Сафир-Али.— Русские идут в гору скорым шагом... Они уж близко!!

Если так, то поезжай со мною, Аммалат,— мол­вил хан.— Я ехал в Чечню, чтобы поднять ее на линию... Что будет, бог весть, но и в горах хлеб есть!.. Согласен ты?

—               Едем!..— решительно сказал Аммалат...— Теперь мне одно спасение в бегстве... Не время теперь ни споров, ни укоров.

—               Гей, коня, и шесть нукеров за мною!

—               И я с тобой,— произнес со слезой в оке Сафир-Али,— с тобой в волю и в неволю.

—               Нет, добрый мой Сафир-Али,— нет! Ты оста­нешься здесь похозяйничать, чтобы свои и чужие не растащили всего дома. Снеси от меня привет жене и проводи ее к тестю — шамхалу. Не забудь меня — и до свиданья!

Едва успели они выскакать в одни ворота, как русские вторглись в другие.

• Назад
• Вперед