Почти женский роман… - 49

Проводник скакал во всю прыть глухими тропинка­ми и, едва давая коням вздохнуть, пускался вновь по-прежнему. Князь Серебряный несся наряду с плав­ным иноходцем, на котором сидела Варвара, но он и она, погруженные в думы, не имели ни удобности, ни желания завести речь между собою. Дорога, про­сохшая после дождя, была ровна — месяц сиял сквозь ветви — ехать было прекрасно, и они быстро приближа­лись к мете своей.

—               Далеко ли до Великой? — спросил проводника князь Серебряный.

—               С полмили,— отвечал тот,— и если не попадем на шайку пана Жеготы — дело кончено. Впрочем, те­перь его удальцы, чай, храпят, как волынка.

Князь спросил у Варвары, не чувствует ли она усталости, проскакав пятьдесят верст в такое короткое время. Она отвечала, что душевная боль онемила в ней телесное утомление и что чем ближе подъезжает она к родному краю, тем сильнее в ней нетерпение уже быть в нем.

Проскакав еще версту, проводник посадил коня и тихо сказал князю:

—               Надо приготовиться — за нами погоня!

—               Что ж нам делать? — вскричал князь, болезнен­но глядя на спутницу.

—               Драться, покуда сможем! — возразил проводник, выправляя оружие.— По приказу господина моего я готов разнести башку первому приятелю, если он су­нется нас задерживать.

Друг мой, драка теперь бесполезна,— их, верно, не двое и не трое, а мне каждый миг дороже самой жизни. Ужели мы не уйдем от них — кони у всех утомлены одинаково.­

—               Нет, боярин, на бегунов плохая надежда. Они могли дважды сменить своих из-под рейтаров, ночую­щих на дороге,— а наши хрипят и в мыле с ног до головы...

Топот приближался.

—               Стой,— вскричал князь Серебряный,— попытаем последнее средство — ты скачи вправо с конями, чтобы обмануть погоню — а мы пешком ударимся в лес куда глаза глядят.

—               Правда, правда,— сказал проводник, помогая слезть с коня спутнице и затыкая за пояс князя седельные пистолеты.— Дай бог удачи, а уж я проведу их молодецки.

Князь сунул в пазуху доброго проводника ко­шелек свой и вместе с Варварою скрылся в чаще — один скок коней удалялся от них, между тем как другой становился явственнее.

С большим трудом пробирались беглецы между кустарниками и валежником. То ноги тонули во мху, то сучья цеплялись за платье. Тихо вел князь усталую свою спутницу, отводя ветви от лица ее и пытая стопой ее дорогу... Они спустились к ручью, впадающему в Великую, чтобы по берегу ее легче пробраться к устью... как вдруг невдалеке за собой послышали говор... Голоса, казалось, о чем-то рассуж­дали, о чем-то спорили — наконец раздался лай гончей собаки, вероятно, пущенной, чтобы их выследить. Сна­чала она взлаяла и замолчала, потом опять подала голос, возвысила его громче, громче и наконец залилась, напав на горячий след... Громкие клики ловчих вторили ей и далеко раздавались по лесу... Сердца застыли в обоих беглецах наших.

—               Я не могу идти далее — спасайся!— сказа­ла отчаянным голосом Варвара — и склонилась к земле.

—               Гибнуть, так вместе,— возразил Серебряный и взбросил ее как перо на плечо свое и спрыгнул в ручей, чтоб обмануть собаку. Едва успел он пробежать шагов сорок по колено в воде и потом притаиться в орешнике на противоположном берегу, как несколько человек, предводимых лающею собакою, приспели на место, ими покинутое. Гончая, потеряв в текучей воде след, с визгом бегала взад и вперед по берегу — ловчие ждали ее показу.

—     Тут был, улюлю, тут играл, тут сметку дал,— кричал один, подстрекая собаку охотничьими воскли­цаниями.

—               Бабушка надвое сказала,— возразил другой,— может статься, это вовсе не они — гончая спугнула лисицу, вот тебе и вся сказка тут!

—               Как бы тебе не лисицу — Урывай, небось, не знает, что русский, что зверь?

—               Он-то знает, да мы как у него допросимся толку? Волк меня укуси! Разве ты учил его новой азбуке или сам по-собачьи мороковать стал?

—               Станешь и по-птичьи говорить, как триста канчугов на ковре обещают влепить...

—               Да что нам родить, что ли, беглецов? Волк меня укуси — какой леший занесет их в эту трущобу?.. Они, знай, катают в хвост и в гриву по дороге и теперь, верно, уж в когтях у наших вершников.

—               И впрямь так, пан ловчий,— прибавил третий голос,— что нам тут караулить ветер — до дому пора...

—               До дому, то есть до корчмы,— возгласили мно­гие.

—               Храни бог, вздумает еще какая ведьма подшутить над нами — так проблудишь до завтра около одной сосны; собаке недаром померещилось — ан вдруг и след простыл.

—               Свентый Юзеф, змилуйся над нами! До дому, пан ловчий.

—               Ах вы трусы, паны добродзеи,— возразил ловчий, но таким голосом, который доказывал, что он сам раде­хонек воротиться и при случае свалить на других неудачу.— Ну, что мне делать с вами? Одними руками не отенетить острова, домой так домой. Назад, Урывай, назад!

Голоса понемногу удалились.

Благодаря бога за неожиданное избавление, Сере­бряный снова поднял Варвару; легка ему казалась ноша: отрадное чувство — спасти свободу любимому существу, придавало ему сил и бодрости. Они достигли до берегу.

Шум Великой одушевил Варвару — она быстро сбе­жала к ней, упала на колена и с горячей мольбою сотворила три земных поклона — потом припала к реке устами и с жадностию глотала мимотекущую струю.

• Назад
• Вперед