Почти женский роман… - 48

ГЛАВА X

Жребии в лоне таинственном рока

Зреют, незримы для смертного ока.

Мы оставили князя Серебряного, ожидающего пала­чей своих,— в самом деле, дверь распахнулась с шумом, и при дымном свете факелов несколько человек вошли в темницу. Впереди их был Лев Колонтай, бледный, с завязанною головою, ведомый Солтыком и Зембиной. Он шел, качаясь, и его посадили на камень от уста­лости... глаза его бродили дико... он задыхался. В углу, обернувшись в широкий плащ, плакал какой-то молодой человек... Лев начал говорить.

—               Знаешь ли, князь, какая судьба ждет тебя?

—               Знаю и готов,— отвечал хладнокровно Серебря­ный.— Я завещаю дому Колонтаев позор моей смерти, а своему — месть за нее!

Колонтай страшно улыбнулся.

—               Угрозы непонятны полякам, потому что страх неизвестен им,— возразил он.— Притом, князь, ты взят не под знаменем, но в ложном виде.

—               Мне знамя — сабля. Впрочем, сила всегда найдет обвинение впавшему в ее руки.

—               О, конечно,— прибавил Солтык,— если б у тебя было знамя даже вместо носового платка, и тогда перед Станиславом Колонтаем ты стал бы не правее ни капли.

—               Князь Серебряный,— ты свободен! — сказал Лев Колонтай.

—               Лев, ты благородный человек,— отвечал Серебря­ный,— но я не приму твоего дара, покуда не узнаю от Варвары Васильчиковой: остается она или нет в этом замке. Я уже опоздал на место чести,— по крайней мере, не изменю долгу приязни: я готов своей смертию искупить ее свободу.

Колонтай молча подал руку Серебряному — чело его прояснилось.

—     Ты враг мой,— молвил он,— враг по роду и сердцу — я не могу любить тебя, но мы любим одно — и я не могу тебя ненавидеть... О, если б ты мог, по крайней мере, быть счастлив тем счастием, которое у меня отымаешь... Вот панна Барбара — она едет с тобою.

Плащ распахнулся, и в молодом поляке Серебряный узнал ту, для которой жертвовал волей и жизнию. Она с признательностию, но печально пожала его руку.

—               Князь,— произнесла она,— я предаюсь твоему покровительству.

—               Твоему великодушию, князь, поручаю священный для обоих нас залог... будь ей другом и братом, будь ей ангелом-хранителем, и если уж все разлучило нас — то почему, Барбара, не быть ему и женихом твоим!

—               Мой жених в небе,— отвечала она.

—               Спешите! я тайно от отца приготовил побег ваш — но эта весть скоро дойдет до него — а месть его непримирима. Проводник и бегуны ждут вас... Барбара...— он хотел выговорить «прости», это ужаснейшее слово, какое когда-либо изобретал человек для казни любящихся,— но у него недостало сил — он скрыл лицо в плащ и рыдал, как дитя.

Плач мужчины имеет в себе что-то потрясающее, что-то раздирающее сердце— и все, кто тут ни был, с изумлением почувствовали слезы на лицах своих. Вар­вара, утешая друга, говорила, что собственная совесть должна вознаградить того, кто победил самого себя.

—               Бог видит, как дорого стоит мне победа,— отвечал он,— и не скрою, что она скорее дань, чем жертва... да будет!

—               Живи,— сказала Варвара, ступая, чтоб уда­литься.

—               Нет, я не переживу надежд моих — они срослись с моей душою, и она увянет с ними. Для любви отка­зался я от славы; разлука с тобой возвратит меня ей — и я еще дорого продам жизнь, которая отныне не имеет для меня никакой цены. Да благословит тебя всевышний на родине!..

Варвара хотела идти, но обернулась еще раз к лю­безному, еще раз простерла к нему руки — и через миг она была на груди его — слезы несчастных смешались.

—               Колонтай, Варвара! — вскричал тронутый князь,— я не разлучу вас — вы от людей и от бога заслужили своей любовью счастие.

—        Нет,— сказал Лев, качая головой,— для нескольких часов восторга не хочу покупать долгих лет чужого горя. И в самом счастии мысль, что Барбара решалась оставить меня, отравила бы мою любовь и ее спокой­ствие. Пусть будет, что суждено судьбою. Прости...

—               Поедем!— произнесла Варвара, кидаясь в двери.

Зембина и Солтык обняли князя, прося его помнить,что и в Польше есть добрые люди. Через минуту путни­ки уже скрылись из виду. Лев с беспокойным вниманием слушал топот коней их, но когда затих и последний отголосок поезда — он с тяжким стоном упал в руки друзей своих.

• Назад
• Вперед