Почти женский роман… - 60

АММАЛАТ-БЕК

Кавказская быль

Посвящается Николаю Алексеевичу Полевому

«Будь медлен на обиду — к отмщенью скор!»

(Надпись на дагестанском кинжале)

ГЛАВА I

Была джума (Джума - соответствует нашей неделе, то есть воскресенью(? admin). Вот имена прочих дней магометанской недели: шамби (наша суббо­та), ихшамба (воскресенье), душамба (понедельник), сешамба (втор­ник), чар-шамба (середа), пханшамба (четверг), джума (пятница). (Замечание принадлежит автору)). Близ Буйнаков, обширного селения в Северном Дагестане, татарская молодежь съехалась на скачку и джигитовку, то есть на ристанье со всеми опытами удальства; Буйнаки лежат в два уступа на крутом обрыве горы. Влево от дороги, ведущей из Дербента к Таркам, возвышается над ними гребень Кавказа, оперенный лесом; вправо берег, понижаясь неприметно, раскидывается лугом, на который плещет вечно ропотное, как само человечество, Каспийское море. Вешний день клонился к вечеру, и все жители, вызванные свежестью воздуха еще более, чем любо­пытством, покидали сакли свои и толпами собирались по обеим сторонам дороги. Женщины без покрывал, в цветных платках, свернутых чалмою на голове, в длинных шелковых сорочках, стянутых короткими архалуками (тюника), и в широких туманах (Хотя в существе нет никакой разницы между мужскими шальварами и женскими туманами (панталонами), но для мужчин будет обидно, если вы скажете, что он носит туманы,— и наоборот (Замечание принадлежит автору))  садились рядами, между тем как вереницы ребят резвились перед ними. Мужчины, собравшись в кружки, стоя, или сидя на коленях (Обыкновенный образ сиденья у азиатцев на улице или перед старшим. А потому Н. М. Карамзин очень ошибся, переведя слова Волынского летописца: «Зле те, Романе, на коленях пред ханом сидиши» — «Худо тебе, Роман, на коленях стоишь перед ханом». Конечно, сидеть на корточках было невесело для галицкого князя, но не так унизительно, как думает историк (Замечание принадлежит автору)), или по двое и по трое прохаживались медленно кругом; старики курили табак из маленьких деревянных трубок; веселый говор разносился кругом, и порой возвышался над ним звон подков и крик: качь, качь (посторонись) от всадников, приготовляющихся к скачке.

Дагестанская природа прелестна в мае месяце. Миллионы роз обливают утесы румянцем своим, по­добно заре; воздух струится их ароматом; соловьи не умолкают в зеленых сумерках рощи. Миндальные де­ревья, точно куполы пагодов, стоят в серебре цветов своих, и между них высокие раины, то увитые листь­ями, как винтом, то возникая стройными столпами, кажутся мусульманскими минаретами. Широкоплечие дубы, словно старые ратники, стоят на часах там, инде, между тем как тополи и чинары, собравшись купами и окруженные кустарниками, как детьми, ка­жется, готовы откочевать в гору, убегая от летних жаров. Игривые стада баранов, испещренные розовы­ми пятнами; буйволы, упрямо погрязающие в болоте при фонтанах или по целым часам лениво бодающие друг друга рогами; да там и сям по горе статные кони, которые, разбросав на ветер гриву, гордой рысью бегают по холмам,— вот рамы каждого мусульманского селения. Можно себе вообразить, что в день этой джумы окрестности Буйнаков еще более оживлены были живописною пестротою народа. Солнце лило свое золото на мрачные стены саклей с плоскими кровлями и, облекая их в разнообразные тени, при­давало им приятную наружность... Вдали тянулись в гору скрипучие арбы, мелькая между могильными кам­нями кладбища... перед ними несся всадник, взвевая пыль по дороге... Горный хребет и безграничное море придавали всей картине величие: вся природа дышала теплою жизнию.

— Едет, едет! — раздалось из толпы, и все заше­велились.

Всадники, которые доселе разговаривали с знако­мыми, ступив на землю, или нестройно разъезжали в поле, вскочили на коней и понеслись навстречу поезда, спускающегося с горы: то был Аммалат-бек, племянник тарковского шамхала (Первые шамхалы были родственники и наместники халифов дамасских. Последний шамхал умер, возвращаясь из России, и с ним кончилось это бесполезное достоинство. Сын его, Сулейман-паша, владеет наследством просто, как частным имением. (Замечание принадлежит автору)) со своею свитою.

Он был одет в черную персидскую чуху, обложенную галунами; висячие рукава закидывались за плечи. Ту­рецкая шаль обвивала под исподом надетый архалук из букетовой термаламы. Красные шальвары скрыва­лись в верховые желтые сапоги с высокими каблука­ми. Ружье, кинжал и пистолет его блистали сереб­ром и золотою насечкою. Ручка сабли осыпана была дорогими каменьями. Сей владетель Тарков был вы­сокий статный юноша, открытого лица; черные зилъфляры (кудри) вились за ухом из-под шапки... легкие усы оттеняли верхнюю губу... очи сверкали гордою приветливостью. Он сидел на червонном коне, и тот крутился под ним, как вихорь. Против обыкновения, не было на коне персидского, круглого, расшитого шелками чепрака, но легкое черкесское седло с се­ребром под чернетью, с расписанными потебнями и со стременами черного хорасанского булата под золотою насечкою. Двадцать нукеров (Нукер — общее имя для прислужников, но, собственно, это то же самое, что у древних шотландцев НепсЬтап (прибедренник). Он всегда и везде находится при господине, служит ему за столом, режет и рвет руками жаркое и так далее. (Замечание принадлежит автору))  на лихих скакунах, в чухах, блестящих галунами, сдвинув шапки набек­рень, скакали, избочась, сзади. Народ почтительно вставал перед своим беком и склонялся, прижимая правую руку к правому колену. Ропот и шепот одоб­рения разливался вслед ему между женщин.

• Назад
• Вперед