Почти женский роман… - 16

—               Вы напрасно приписываете магнитную силу этой безделке. Не она, а любезность ваша причиной зна­комства. Посещая почтенную нашу тетушку, мы и без этого случая, конечно бы, узнали друг друга. Кроме того, живучи в одном круге, вероятно ль, чтоб мы где- нибудь не встретились? Кстати, о балах. Стрелинский, где вы будете встречать Новый год? Что до меня касается, я. отозвана уже за месяц на ежегодный и единственный бал к княгине Борис. Вы, кажется, родня им?

—               Впервые благодарю богов,— я ее племянник! По крайней мере, я должен веровать в это по самым чувствительным доказательствам. Она не упускает ни одного случая пожурить меня, сажает за детский стол, когда за большим тесно, и, по-московски, нередко пот­чует шипучим медком вместо шампанского.— Но погода прекрасна, графиня, и, конечно, вы оживите Невский бульвар своим присутствием? — прибавил Стрелинский, вставая.

—               Я только в надежде скорого возврата лишаю себя удовольствия вашей беседы, Стрелинский! Я всегда вам рада... прошу не принять этого за пустой звук и жаловать ко мне попросту, без чинов. Каждый втор­ник добрые приятели и подруги посещают меня, и если вам не будет скучно с нами убить время...

—               Скажите лучше, оживить время, графиня... Верьте, что, если б мне должно было покупать минуты вашей беседы целыми годами жизни,— я и тогда счел бы себя счастливым, насладясь, как бабочка, одной весною. Мицкевич говорит, что в мае одно мгновение прелестнее целой недели в осень.

—               Не забудьте, что у нас зима! — сказала графиня, улыбаясь, и Стрелинский раскланялся со вздохом.

«Славно сыграно, Валериан!» — могут воскликнуть читатели сходящему с лестницы Стрелинскому,— но сам он, ступив в полярный круг отсутствия от милого пред­мета, совсем не думал расточать себе подобные похвалы: он чувствовал, что испытание за друга становилось ему постороннею вещию; что теперь влюбленному и, может быть, любимому тяжка была бы холодность графини, мучительна разлука с ней и несносна ее пере­мена; одним словом, что собственное его благополучие зависело от ее взаимности. «Все это пройдет, все это минёт,— говорил он сам себе,— я слишком ветрен для постоянной любви». Но это не проходило. «Стоит только избегать случаев видеть ее дни три, и сердце мое погаснет, как лампада без масла!» — думал он и, чтобы оправдать такую благоразумную решимость, по­скакал с повинною головою к княгине Борис, чтобы не пропустить бала, где будет прелестная и, разумеется, божественная Алина. Любовь щедра на эпитеты и обого­творения; но пройдет время — и, отступники своих идолов, мы первые готовы сокрушать их и громить прежние наши святилища.

В театре, на балах, на музыкальных вечерах, на танцевальных завтраках, на званых обедах, на прогул­ках и катаньях, без всякого намерения, бог знает как, Алина встречалась с Валерианом: тут нет еще дива, но странно было то, что они почти все время проводили вместе. Из одной учтивости подходил он к ней сначала; но потом слово за слово, взор за взором — и мечтатель забывал свет и время, и только зловещий крик лакея: «Графини Звездич карета!» — разрушал его упоение и с превыспренних сводил в прохладные сени. Графиня любила театр,— Валериан хорошо знал и мастерски судил его. Графиня в совершенстве владела арфою,— Стрелинский уверял, что он страстный охотник до музыки, что онdilettantoот султана до шпор,— и потому странно ли, что он так часто являлся в ее ложе или садился подле нее в концертах? Все это было из любви к искусствам, не более.

Немного трудней найти было отговорку слишком частой случайности, благодаря которой ему удавалось подавать руку графине при переходе из гостиной в столовую, и тонкий наблюдатель мог бы похвалить его глазомер,— когда он, будто вовсе не замечая, так расчетливо становился в ряд кавалеров, что ему всегда выпадала на долю рука Алины и, стало быть, место подле нее за столом... Нежная улыбка, ласковое словцо и порой легкое давление милой руки бывали наградой его хит­рости.

—     L'amour est l'egoisme a deux (Любовь — это эгоизм вдвоем (фр.))— сказала мадам Сталь, и весьма справедливо. Стрелинскому лестно было получить от графини преимущество над толпою вздыха­телей многоречивых и без речей, когда свивались круги мазурки или французских кадрилей; а графине, с своей стороны, казалось приятно иметь кавалером такого от­личного танцора, как Стрелинский. В кругу общества и в тиши уединения они нравились друг другу остроумием и оригинальностию; и, наконец, когда оба они загляды­вали в будущее,— то, конечно, не могли найти друг для друга лучшей партии. Та и другой с хорошим родством, тот и другая независимы и богаты — случай, удаляющий всякую мысль о корысти: все благоприятствовало обоюд­ной склонности.

Графиня подружилась с сестрою Стрелинского, Оль­гою, дивясь, как до сих пор она не умела оценить всех любезных ее качеств. Валериан удивлялся, с своей сто­роны, тонкости вкуса графини в выборе знакомых — и, подобен блуждающей доселе комете, начал обращаться в кругу их. Нужно ли сказывать, какое солнце покорило его центровлекущей силе своей!

• Назад
• Вперед