"Морской дракон" - 51

— Боже мой! — воскликнул позади меня чей-то голос. Я вздрогнул и обернулся. У экрана телевизора стояла группа изумленных моряков. Но они выглядели такими беспечными, что я тут же избавился от всех своих страхов и рассмеялся.

Снова прильнув к перископу, я смотрел на устра­шающую панораму проносящихся мимо льдов. От­крывающаяся (сквозь кристально чистую воду) карти­на в ее естественных красках производила гораздо более сильное впечатление, чем черно-белое изобра­жение на экране телевизора, установленного на верх­ней палубе на расстоянии, вдвое большем ото льдов, чем объектив перископа.

Теперь нам оставалось полагаться на указатель айсбергов, который должен предупредить нас о по­явлении в нескольких сотнях метров от подводной лодки гряды торосов с большой осадкой. Когда же я смотрел через перископ прямо вперед, наши дела казались мне совсем плохими.

— Нет, это просто фантастично, взгляни-ка, Джим! — воскликнул я, обращаясь к своему стар­шему помощнику, по выражению лица которого было видно, что он подсчитывает глубину и взвешивает на­ши шансы, как это только что делал я.

Теперь мне представилась возможность посмот­реть со стороны, как только что выглядел я сам. Тело Джима судорожно дернулось и застыло, будто через него пропустили электрический ток. Он не вымолвил ни слова, только рука его лихорадочно вращала руч­ку подъема перископа.

— Что за вид, что за вид! — пробормотал он в конце концов.

— Мы подняли перископ, имея углубление сорок пять метров, и наблюдаем находящийся над нами лед, — объявил я экипажу корабля по системе обще­корабельной трансляции. — Приглашаются желающие посмотреть на эту картину, только не все сразу. Стоя­щие на вахте будут подсменены для этого. Никогда в своей жизни мы не увидим еще более захватывающего зрелища. Мы останемся на этой глубине до тех пор, пока каждый не посмотрит на эту картину.

Следующим принял перископ доктор Лайон, Меня поразило то, что его реакция на увиденное оказалась точно такой же, как и у старшего помощника.

— Разве вам не приходилось наблюдать подобные картинки прежде? — спросил я ветерана походов на «Наутилусе», «Скейте» и «Сарго».

— На «Наутилусе» и «Скейте» у нас не было ука­зателя айсбергов, а «Сарго» совершал поход в зим­ней темноте, — просто ответил он.

С глубоким удовлетворением я следил за тем, как перископ переходит из рук в руки, и чувствовал себя чем-то вроде владельца крупнейшего в мире зрелищ­ного предприятия. Тем временем Боб Доулинг полу­чил от меня разрешение сделать несколько холостых выстрелов из носовых торпедных аппаратов. Такие учебные стрельбы периодически проводились для поддержания аппаратов в порядке.

В этот момент Гленн Брюэр — невозмутимый ка­питан-лейтенант, установивший не воспетый еще ре­корд глубины подводного фотографирования для ак­валангистов,— твердо взялся за рукоятки перископа и прильнул к его окуляру. Увиденное настолько оше­ломило и поразило его, что у него отвисла челюсть. Стремясь поскорее привыкнуть к величественному виду, он начал вращать рукоятки перископа. Вдруг весь корабль завибрировал от тяжелого глухого удара.

Гленн мгновенно завалил наверх рукоятки периско­па и нажал рычаг гидравлической системы, срочно от­правляя перископ в шахту. Глаза его расширились от ужаса. Последовал второй удар. И только вид смею­щихся командира, офицеров и старшин остановил его от подачи сигнала водяной тревоги.

— Это холостые выстрелы, Гленн! — с трудом вы­говорил я некоторое время спустя. Но это сделано вовсе не для того, чтобы разыграть тебя, — добавил я. — Ты, наверно, куда-то отлучился в тот момент, ко­гда я разрешил Бобу произвести выстрелы.

Прошло немало времени, прежде чем весь экипаж корабля в составе ста двух человек получил возможность ощутить, как инстинктивно сжимаются внутрен­ности. И мне пришлось выслушать несколько шутли­вых жалоб.

— Должен сказать, командир, — заметил коммо­дор с легкой иронией в голосе, отлично копируя при этом настоящее английское произношение, -— что хо­дить под этими проклятыми айсбергами — довольно скверная штука; интересно, что еще вы придумаете для нас в следующий раз?

— Полноте, сэр! Это же поучительно! — ответил я.

— Проклятое безрассудство! — презрительно фыркнул коммодор и пошел к себе в каюту под смех всех присутствующих.

После того как все насмотрелись на подводные льды, мы снова погрузились на достаточную глубину. Я хотел произвести очередное всплытие в часы несе­ния вахты другим составом. Так как последние два раза мы всплывали в период от двенадцати до ше­стнадцати часов, теперь я решил всплыть после ше­стнадцати, поэтому в шестнадцать часов тридцать ми­нут 23 августа вахтенные приступили к поискам по­лыньи.

Когда за кормой осталась последняя темная гряда торосов, я увидел через перископ нечто очень похо­жее на наледь на ветровом стекле моего автомобиля, освещенную лучами раннего утреннего «весеннего» солнца в штате Мэн. Полынья была затянута слоем тонкого льда. Со своего командного места у эхоледо-мера переменной частоты доктор Лайон заявил, что толщина этого льда не должна превышть пятна­дцати сантиметров. Представлялась прекрасная воз­можность для съемки очередных кадров телевизион­ного фильма. Я включил видеомагнитофон телесисте­мы, чтобы записать раздающиеся в центральном по­сту голоса и шумы.

Мы медленно всплывали с нацеленной на верши­ну ограждения рубки телевизионной камерой. Мы ви­дели сейчас рубку так отчетливо, словно стояли на па­лубе всплывшего корабля. У обоих телевизионных экранов собралось множество людей. Внезапно в со­вершенно чистой недавно замерзшей воде мы уви­дели старую льдину, прямо под нее шла наша корма —непросматриваемое место корабля. «Сидрэгон» снова пошел вниз, чтобы занять более удобную для всплытия позицию- Вскоре мы убедились, что над на­ми нет больше крупных льдин. Глубиномер показы­вал, что мы на глубине восемнадцати, затем пят­надцати метров. И вот ограждение рубки эффектно, без какого-либо ощутимого толчка взламывает тон­кий лед на поверхности полыньи. Примерно в метре от ограждения рубки мгновенно образовались трещи­ны, и битый лед заколыхался на небольших волнах.

• Вперед