"Морской дракон" - 13
- Опубликовано: 27.09.2010, 11:37
- Просмотров: 471761
Содержание материала
Глава 6. ИСТОРИЧЕСНОЕ ЗАДАНИЕ
Отъехала и исчезла у дальнего конца пирса в Ки-Уэсте автомашина с военно-морским министром и его супругой, которые провели вместе с нами целый день в открытом море у берегов Флориды. Я подал команду «вольно» стоявшим на палубе матросам и спустился вниз переодеться в гражданское, чтобы отправиться затем на берег, где мне предстояло присутствовать на официальном обеде. Как раз в тот момент, когда я уже собрался выйти из каюты, в дверь постучали и посыльный вручил мне письмо.
«Дорогой Джордж, — начиналось письмо капитана 2 ранга М. Бейна, служившего в Пентагоне, — если ничего не случится в последнюю минуту, то «Сидрэгон» отправится в намеченное арктическое плавание».
Я тяжело опустился на стул в каюте и стал размышлять над этим письмом. Мы пройдем с востока на запад подо льдом Северного полюса! Это будет исключительное плавание. Но сколько еще предстоит сделать за период между последней пятницей февраля и концом июля — ориентировочным сроком выхода в рейс! «Сидрэгон» будет приписан к Тихоокеанскому флоту, и мы должны быть уверены в том, что наши семьи благополучно доберутся до Гавайских островов, преодолев тысячемильные расстояния по суше и океану. А как мало я знаю об Арктике!
Никому, кроме Джима Стронга, мне не хотелось сразу же рассказывать об этом. Я пригласил его к себе в каюту и дал прочесть письмо. Он широко улыбнулся и посмотрел на меня.
— Когда мы сможем сказать об этом нашим матросам?— спросил он наконец.
— При первой же возможности я позвоню Бейну и выясню это, — ответил я. — Во всяком случае, мы сделаем это не раньше, чем выйдем в море. Я хочу тщательно подготовить сообщение.
На обеде я несколько раз попадал в неловкое положение из-за того, что мои мысли были далеки от тем разговора, которые занимали моих собеседников. Как нам удастся сохранить в тайне от наших семей это плавание, как мы сможем объяснить, что им нельзя будет переписываться с нами в период их самостоятельного переезда к месту нашей новой службы и почему нам потребуется так много времени для перехода на Гавайские острова? Будет ли у меня возможность совершить полет надо льдами и взглянуть на них собственными глазами? Какое оборудование для подледного плавания получим мы? Как отнесется к этой перспективе экипаж?
Экипаж с интересом отнесся к этой перспективе. Люди ловили каждое слово моего краткого сообщения, которое я сделал после выхода в море. Лишь у немногих членов экипажа оно вызвало беспокойство и то только в связи с их личными делами: один матрос ожидал прибавления семейства как раз ко времени нашего отплытия, у другого истекал срок договора на аренду дома и т. д.
Я почувствовал большое облегчение, обнаружив у всех нас страсть к приключениям. Ни один из матросов не заикнулся даже об опасностях, с которыми связано такое плавание. Матросы хотели знать об охоте на белых медведей, о том, что представляет собой паковый лед, и обо всем том, что потребуется им сделать, чтобы подготовиться к такому походу.
Во время обратного перехода в Портсмут мы сделали первые наметки огромного плана подготовительной работы. После ознакомления с имеющимися в корабельной библиотеке книгами об Арктике и проведения ряда совещаний каждый офицер получил длинный список заданий.
Однажды в полдень в дверь моей каюты постучал-корабельный врач старший лейтенант Льюис Ситон. Этот офицер медицинской службы быстро завоевал наше общее доверие. Экипаж был очень высокого мнения о нем. При всей своей любви к острому слову и веселом нраве он был серьезным и дельным специалистом.
— Заходите, Лью, — пригласил я его, — садитесь!
— Командир, я к вам по поводу плана спасательных работ с высадкой на лед, который вы поручили мне разработать. Что вы имели в виду? — начал он разговор с каким-то дьявольским блеском в глазах.
У него всегда было такое выражение лица, когда его осеняла какая-нибудь блестящая идея.
— Что мы будем делать, если корабль всплывет во льдах и нам нужно будет покинуть его? — спросил я серьезно. — Ну, скажем, у нас вышел из строя реактор, воздух в лодке отравлен ядовитыми газами после пожара, аккумуляторные батареи сели, мы не можем как следует провентилировать лодку и вынуждены выйти на лед, где будем ждать, пока не прибудут самолеты и не снимут нас со льдины.
— А что случилось с дизелем, почему он не работает? — парировал он.
— Конечно, вероятность того, что все наши источники энергии выйдут из строя одновременно, очень мала, но допустим, что это все-таки случилось. Допустим, что и дизель вышел из строя. Поэтому нам и нужно подумать сейчас над тем, что мы будем делать в случае вынужденной высадки на лед, — объяснил я ему.
— А если мы не сможем всплыть?
— Вы знаете, что на этот вопрос может быть только один ответ: им останется возложить на лед венок в нашу память. Но я думаю, что нам удастся найти разводье во льду или пробить его в тонком месте. Если потребуется выйти из лодки для спасения наших жизней, то тут уж не придется думать о ее повреждениях.
— Сможем ли мы взять с собой на лед наши вещи и судовое имущество?
— Да, конечно. Я думаю, что это самое главное, так как в противном случае мы не сможем долго продержаться на льду, а я полагаю, что в любом случае нам придется прожить на нем не менее недели, прежде чем к нам подоспеет помощь.
Молодой, подстриженный ежиком доктор внимательно смотрел на меня и размышлял над моими словами. Нам определенно повезло, что на нашем корабле оказался этот проворный и энергичный морской врач.
— Командир, — медленно проговорил он, — мы сделаем это.
Было видно, что он уже принял определенное решение.
— Еще один вопрос, командир. Не позволите ли вы мне, когда мы уже будем там, разбить лагерь на льду и проверить свой план в пределах возможного?
— Ну, конечно. Почему же нет? — поперхнулся я от удивления.
И он ушел.
Офицеры соперничали между собой в придумывании таких маневров, которые никогда еще не отрабатывались на севере подводными лодками. Старшины занялись планированием необходимых ремонтных работ и основных мероприятий по уходу за всеми механизмами и агрегатами подводной лодки, призванными обеспечить их бесперебойную работу во время полярного перехода.
На Портсмутской военно-морской кораблестроительной верфи все было готово к приему нашей лодки. За три месяца предстояло осуществить ремонтные работы на сумму в пятьсот тысяч долларов, которые обычно выполняются после пробного рейса, да еще установить на полмиллиона долларов оборудования для подледного плавания, разработанного главным образом в лаборатории электроники военно-морского флота США в Сан-Диего (штат Калифорния). Общий объем работ составлял четырнадцать тысяч человеко-дней.
Я печально смотрел на то, как подводную лодку снова одевают в леса, как устанавливают на ее палубе безобразные компрессоры и сварочные агрегаты и как начинают резать ее корпус, чтобы можно было внести необходимые изменения в ее внутреннее устройство. Когда нам снова удастся увидеть корабль таким же красивым, каким он был прежде, но уже со всеми дополнительными механизмами и приборами на борту?
С еще большими трудностями мы столкнулись у себя дома. Мы не могли ничего сказать нашим семьям. И вот почему. Если бы «Сидрэгон» не выполнил по какой-нибудь причине возложенную на него задачу, то это могло бы рассматриваться как удар по национальному престижу. Сообщение о нашем плавании могло появиться в печати только после успешного его завершения. Наши жены спрашивали нас, почему они должны оставаться в Портсмуте лишние шесть недель после нашего ухода? Почему подводной лодке понадобится в два раза больше времени, чем обычно, на переход в Пирл-Харбор? Почему мы не можем получать от них и посылать им письма во время перехода? Много, очень много подобных и других вопросов поступало к нам от семейств шестидесяти членов экипажа.
Джим Стронг — мой старший помощник — занялся организацией помощи нашим семьям и перевозкой наших личных автомашин. Корабельный врач произвел необходимый медицинский осмотр всех членов наших семей и сделал прививки женщинам и детям. Для некоторых членов нашего экипажа этот переход был связан со многими затруднениями, и мы добились перевода их на другое место службы.
Возникла необходимость в создании шести отдельных учебных курсов. Матросов с «Сидрэгона», которые захотели как можно больше узнать по своей специальности, направили в школу легких водолазов в Ки-Уэст (Флорида), в Гидрографическое управление (в Вашингтон) и на различные предприятия и заводы страны.
Верфь шла нам навстречу во всем, что касалось требуемых нами изменений в устройстве корабля. И все же у ее представителя буквально перехватило дыхание от волнения, когда я позвонил по телефону из Ки-Уэста и потребовал переместить весь пульт управления подледным плаванием с одного борта центрального поста на другой. Еще когда мы были в море, следуя в Ки-Уэст, из Вашингтона на Портсмутскую верфь поступил приказ о подготовке всех необходимых планов переоборудования подводной лодки, и поэтому большую часть этой работы проделали в наше отсутствие, не посоветовавшись с нами. Моя точка зрения на этот счет была очень проста: наше плавание будет гораздо более безопасным, если я смогу следить одновременно за всеми приборами управления лодкой и обнаружения льдов. И капитан 1 ранга Б. Страус, энергичный начальник планового отдела верфи, сразу же приказал внести соответствующие изменения в планы переоборудования лодки.
Переоборудование корабля шло уже полным ходом, когда мы с Элом Бёркхалтером — штурманом «Сидрэгона» — отправились в Вашингтон на оперативное совещание: в час дня 28 марта 1960 года в Пентагоне соберутся ответственные старшие офицеры, чтобы обсудить и принять окончательный план нашего перехода. Пульмановский вагон трясло и качало, и » вертелся на своем спальном месте, будучи не в силах заснуть. Теперь я уже знал, что целью нашего плавания является нечто большее, чем простой переход с востока на запад под полярными льдами.
Нашей подводной лодке предстояло первой совершить плавание классическим Северо-Западным проходом. Среди островов Канадского Арктического архипелага есть несколько возможных проходов на северо-запад. В прошлом через них было осуществлено только пять успешных сквозных плаваний по различным маршрутам. Впервые такое плавание совершил Амундсен в 1906 году. В 1942 и 1944 годах Ларсен на маленьком судне канадской конной полиции «Сент-Рок» прошел этим путем туда и обратно, следуя каждый раз разными маршрутами. Для нас был намечен совершенно новый путь — через пролив Парри*, (Такого названия на советских географических картах нет. Автор обобщает под этим названием четыре пролива: Ланкастер, Барроу, Викаунт-Мелвилл и Мак-Клюр, которыми впервые прошел Парри. Его именем назван архипелаг, лежащий к северу от этих проливов.) который никогда еще не проходил до конца ни один корабль, так как тяжелые льды круглый год закрывают выход на его западном конце. Нам же предстояло преодолеть эту преграду подо льдом. И снова меня тревожили возможные опасности такого плавания. На следующий день меня попросят, вероятно, высказать мнение по этому поводу, а в моем распоряжении было так мало сведений для обоснования своего ответа, который решит судьбу подводной лодки и ее экипажа. На тех плохих картах, которые были у нас на «Сидрэгоне», на обширных участках моря немногочисленные отметки глубин свидетельствовали о наличии мелководий. Имеются ли там глубоководные проходы, через которые сможет пройти подо льдом подводная лодка? Измеренных глубин было явно недостаточно для ответа на этот вопрос.
Карта Северо-Западного прохода...