"Морской дракон" - 11

Стоя на палубе, я наблюдал за тем, как уверенно действовали вахтенные на своих постах. Это очень радовало меня. На пирсе собралась небольшая группа провожающих. Кран с лязгом остановился и опустил свой крюк над сходнями, по которым на борт лодки поднимались последние представители судоверфи.
Вице-адмирал Риковер прибыл почти незамеченным. Он продянул мне руку и улыбнулся.
— Стил, можем ли мы сейчас же отправиться в путь? — спросил он меня, как всегда сразу же приступая к делу.
— Да сэр; не пройдете ли вы на мостик?
— Я не хочу мешать вам там, есть ли тут какая-нибудь каюта?
— Мы приготовили кое-что для вас, сэр, — ответил я и поспешно добавил: — но и на мостике у нас хватит места дпя вас.
Два буксира оттянули «Сидрэгон» от стенки и вывели его на стремнину; тут они быстро отдали буксирные концы, и через несколько минут мы наконец отправились в путь. Мы прошли мимо старой морской тюрьмы и вышли в нижнюю гавань. Подводная лодка шла, прекрасно слушаясь руля, до тех пор, пока я не застопорил машины и не дал задний ход, чтобы погасить инерцию и высадить лоцмана. Нос ее резко пошел влево, и я вынужден был дать передний ход левой машине, чтобы удержать корабль на фарватере. Сначала подводная лодка рыскала на курсе, но стоило только нам увеличить число оборотов, как голубая вода закипела у ее носа и с шумом понеслась по носовой палубе.
Вначале все проходило достаточно гладко. Первое погружение показало, что Логан Мэлон прекрасно знает свое дело как командир поста погружения и всплытия: подводная лодка погрузилась прекрасно удифферентованной. Она оказалась вполне герметичной, если не считать нескольких слабых подтеканий воды, тут же устраненных подтягиванием гаек гаечным ключом. Мы всплыли как раз перед наступлением темноты и в сопровождении следовавшего за нами спасательного судна направились в район с большими глубинами.
Скорость хода «Сидрэгона» неуклонно возрастала. Адмирал Риковер и сопровождающие его лица пристально следили за тем, как мы, двигаясь в надводном положении, разгоняли реактор на полную мощность. Позеленели лица заводских представителей, которые один за другим стали исчезать с мостика. Усилившаяся качка отметила выход в открытое море. Свист пара и гул работающих на полную мощность агрегатов в машинном отсеке вызвали улыбки на лицах наших инженеров. Началась четырехчасовая проба на полный ход.
В полночь, выпив кофе в компании с новым начальником верфи капитаном 1 ранга Рамблом, я вошел в освещенный красным светом центральный пост. Через несколько минут должна была закончиться четырехчасовая проба. Начнется погружение на предельную глубину. И вот в тот момент, когда я стоял там, рассчитывая очередной маневр, внезапный удар потряс весь корабль.
На мгновение я опешил. Рядом с нами не было никаких объектов, если не считать спасательного судна, которое держалось в двух милях позади. И берег уже был очень далеко от нас. «Холостой выстрел из торпедного аппарата, — подумал я,—это наверняка выстрел». И я пришел в бешенство.
— Они не имеют права стрелять без моего разрешения,— поспешно начал я, обращаясь к старшему помощнику, но меня прервали:
— Мостик, докладывает пост энергетики и живучести. Полагаю, что мы за что-то задели винтами,-поступил доклад по системе корабельной трансляции.

— Нужно застопорить машины.
— Стоп машины! — прозвучала тотчас же команда вахтенного офицера капитан-лейтенанта Джозефа Фаррелла, командира торпедной боевой части.
«Никто, конечно, не стрелял из аппаратов, — подумал я, — если на вахте стоит Джо; это, вероятно, было плавающее бревно». Я быстро приказал проверить, нет ли течи, и затем поспешил на мостик.

— Командир, мне кажется, что я что-то вижу на палубе. Если меня подсменят, то я спущусь вниз и посмотрю, что там такое, — сказал Джо.
Он принес мне наверх длинные полосы ворвани с серо-черной кожей, которые были разбросаны на носу. Так вот в чем дело — это была большая рыба или кит! Мы не заметили никаких других повреждений, кроме небольшой вмятины на надстройке в левом борту. Я взял с собой куски ворвани, чтобы показать их адмиралу Риковеру и капитану Рамблу. Затем, испытывая страх от дурного предчувствия, отправился в кормовой отсек, чтобы проверить состояние винтов.
Шум левого винта был просто ужасным. Он сотрясал отсек. Винт дребезжал и гремел. Как только мы увеличили число оборотов до двух третей от оборотов полного хода, раздался ужасный режущий, колотящий стук.
— Стоп машина! — приказал я, и грохот постепенно стал ослабевать.
Мы попали в беду, хотя не успели пробыть в море и одних суток. Наши попытки запустить винт были безуспешными. Я уныло поплелся в носовую часть.
Мой план, поспешно одобренный всеми, кого это касалось, заключался в том, чтобы продолжить ходовое испытание с одним винтом. Мы можем оставить поврежденный винт свободно вращающимся. Подводные лодки новейшей конструкции строятся одновинтовыми, и мы также вполне можем закончить большую часть остающейся программы ходовых испытаний только с одним винтом.
Мы всплыли после глубоководного погружения в восторге от корпуса нашего корабля. Он оказался вполне надежным, если не считать того, что нам пришлось принять холодный душ в центральном посту, но он только подзадорил нас и был быстро ликвидирован. Однако не все разделяли наш восторг. Адмирал Риковер вызвал меня к себе.
— Стил, мне кажется, что вам следовало бы застопорить гребной вал, — сказал он. — Вы командир, и вам принадлежит последнее слово. Понимаете, я только советую. Если вы не застопорите вал сейчас,то через некоторое время он совсем выйдет из строя, и это может нам дорого обойтись.
— Понятно, сэр, — ответил я.
Через несколько минут, когда Билл Лейлор откровенно высказал мне свое мнение, я понял, что в действительности означали слова адмирала.
— Нам нужно прекратить работу конденсатора и паросиловой установки всего левого борта, командир. Мы потеряем половину мощности корабля по переменному току, если застопорим этот вал, — возразил он мне.
Конечно, у меня еще не было опыта по управлению этим кораблем, и я не мог сразу понять весь скрытый смысл, таившийся в совете адмирала. Теперь же я стоял перед мучительным выбором. Имея половину мощности по переменному току, я мог бы продолжать испытания, но труднее было бы гарантировать безопасность корабля. Корабль живет на переменном токе. Если мы потеряем мощность при выполнении крутых циркуляции или других еще не проводившихся маневров, то произойдет катастрофа. Мой корабль был спроектирован для эксплуатации не с одним, а с двумя винтами. После того как корабль пройдет испытания, можно было бы пойти на риск эксплуатации его с одним гребным валом, но сейчас никто не мог знать, что еще может случиться с ним во время первых ходовых испытаний в открытом море. Я вспомнил об известных катастрофах подводных лодок на ходовых испытаниях. В 1939 году прямо на траверзе Портсмута погибла американская подводная лодка USS Squalus (SS-192)(«Скволес»), унеся с собой в пучину двадцать шесть жизней. Восемью днями позже в Ирландском море затонула английская подводная лодка "Tethys "(«Тетис»), на которой погибло девяносто девять человек.

USS Squalus (SS-192) на испытаниях 1939 год...

— Смотрите, вы убили кита, — сказал адмирал Риковер, — это новый рекорд для атомной подводной лодки. Вы недовольны этим, но это не ваша вина. А если вы не прекратите работу того гребного вала и еще больше повредите его, то тут уже виноваты будете вы.
Подводная лодка повернула обратно в гавань. 

• Вперед