"Морской дракон" - 4

Карта показывала, что глубина моря постепенно уменьшалась по мере нашего дальнейшего продвижения по курсу, проложенному мной накануне. Мы находились примерно в двух часах хода от намеченного для всплытия места. Я вернулся в центральный пост и стал рядом с Леги, чтобы проследить за вычерчиваемой эхолотом кривой: она подтверждала правильность нашего счислимого места.

— Командир, я уклонюсь влево и лягу на курс пятьдесят градусов, когда до айсберга «Эхо» останется две мили, — доложил мне вахтенный офицер.
Я кивнул ему в знак согласия и пошел обратно в свою каюту.
Я лег с твердым намерением заснуть. Если я встану слишком усталым, то могу потом, не разобравшись в обстановке, принять неверное решение, и выполнение всей нашей задачи окажется под угрозой провала. Мне было ясно, что вахтенные в центральном посту вовсе не нуждались в моей помощи; данные мной на ночь указания отлично выполнялись. Возникшая в моем воображении картина огромных зазубренных подводных пиков айсбергов, окружавших нас со всех сторон, постепенно стала исчезать.
— Тррр, тррр, — затрещал зуммер.
Я вскочил на ноги и только тогда протянул руку к трубке. Снова поступил доклад о появившихся впереди нас айсбергах. Расстояние между ними уже успело сократиться, хотя одного взгляда на часы было достаточно, чтобы заметить, что проспал я всего четырнадцать минут.
Я строго приказал вахтенному офицеру дать мне знать, как только частота айсбергов достигнет примерно одного на милю.
— Есть, сэр. Вам не придется долго ждать, — дошел до меня остроумный ответ Винса.
Но время тянулось мучительно долго. Доклады об айсбергах поступали все чаще и чаще, и спать стало совсем невозможно. Только самолюбие заставляло меня оставаться на койке: я хотел показать, что меня вовсе не беспокоит этот никем еще не испытанный стремительный бег подводной лодки среди айсбергов. Нам предстояло выполнить еще много гораздо более опасных задач, и мое поведение должно было служить примером для всех остальных. Вскоре, однако, элементарное благоразумие заставило меня дать приказание об уменьшении скорости хода корабля до десяти узлов. Но даже и после этого казалось, что он почти непрерывно маневрирует и постоянно находится под воздействием перекладки руля.
Без десяти шесть поступило долгожданное сообщение: несколько последних айсбергов находилось всего на расстоянии мили друг от друга. Куда бы мы ни повернули, везде были айсберги. Можно было так двигаться и дальше, но мы уже доказали свою способность идти в подводном положении среди айсбергов и теперь могли взглянуть на них с поверхности моря: они, должно быть, представляют любопытное зрелище! Отдав приказание нашей специальной группе по съемке айсбергов приготовиться, я быстро оделся и направился в сторону кормы.
— Хорошо идете, Винс, — удовлетворенно сказал я вахтенному офицеру. Подвсплывите-ка на сорок пять метров и удифферентуйте лодку без хода.
В ожидании выполнения моего приказания я потягивал кофе и смотрел, как искусно он изменил глубину погружения лодки и уменьшил ее ход до полной остановки, приведя в то же время дифферент к нолю градусов.
Офицеры и матросы съемочной группы стали занимать свои места. Перископные фотоаппараты, листы миллиметровой бумаги, блокноты для зарисовок и специальные листы с рабочими данными — все это было приготовлено. Для записи устной характеристики каждого айсберга стоял наготове магнитофон. То небольшое пространство, которое оставалось незанятым в переполненном крохотном отсеке, скоро до отказа заполнилось свободными от вахты матросами. У каждого из них болтался на шее фотоаппарат, приготовленный для съемки гигантов, находящихся над нашими головами. По шуткам, сыпавшимся буквально со всех сторон, можно было судить, как возбуждены матросы. Я сверил показания каждого из наших приборов обнаружения льдов и не смог скрыть волнения, явно сквозившего в моем голосе.
— Внимательно смотри наверх, Джим, — приказал я своему старшему помощнику, капитану 3 ранга Джеймсу Стронгу, который стоял справа от меня ниже перископной площадки, во главе съемочной группы.
— Вас понял, сэр; ближайший айсберг по пеленгу триста пятьдесят семь на расстоянии шестисот тридцати метров, — доложил он, и в его обычном спокойствии я уловил нотку напрасно скрываемого волнения.
Подводная лодка медленно всплывала на перископную глубину. Именно в этот момент можно было случайно налететь на обломок незамеченного айсберга, который мог бы повредить корабль при сильном ударе о него. Когда глубиномер показал, что верхняя часть ограждения рубки вышла из воды, я плавно поднял перископ. Толпа, собравшаяся в центральном посту, замерла в ожидании.
— Все, что я вижу, — это туман! — воскликнул я недовольным голосом.
Вздох разочарования прокатился по толпе зрителей. Ничего, кроме чистого пространства воды на расстоянии нескольких десятков метров от перископа, в серой мгле окутавшего подводную лодку тумана не было видно. Но непосредственно над корпусом подводной лодки льда не было, по крайней мере насколько я мог это видеть.
— Всплывать! — приказал я.
Центральный пост наполнился свистом воздуха, поступающего под высоким давлением в балластные цистерны и вытесняющего оттуда воду. В перископ я видел, как из воды выступила черная блестящая спина верхней палубы, как с вышедших из воды частей лодки стали низвергаться каскады белой, пенящейся воды.
— Отдраить люк! — приказал я старшине рулевых, стоявшему на трапе в длинной вертикальной шахте, выводящей на мостик.
Он ухватился за рукоятку крышки люка и повернул ее, выводя металлические пальцы из зацепления с коммингсом. Их хватка ослабла, и под действием мощной пружины тяжелая стальная крышка слегка отошла от коммингса. Воздух, находящийся внутри подводной лодки под давлением, стал со свистом вырываться наружу через узкую щель.
— Люк отдраен, — доложил старшина.
Ошибись мы и отдрай люк еще под водой, в центральный пост хлынул бы поток воды, но слегка приоткрытый люк можно было бы без труда закрыть.
— Открыть люк!—скомандовал я.
Ловкий, несмотря на свой большой рост, Винс Леги, одетый в зимнее обмундирование, быстро вскарабкался по трапу и выскочил на мостик. Я без промедления последовал за ним.
Как только я поднялся к верхнему краю выходной шахты, мои лицо и руки обожгло холодным воздухом, а на голову и плечи упали капли воды. Поручень трапа в месте его перехода на площадку мостика был настолько холодным, что к нему невозможно было притронуться. Этот холод напомнил мне туманные зимние рассветы где-нибудь в окрестностях Нью-Лондона в штате Коннектикут. Но уже несколько мгновений спустя я не ощущал неприятного действия низкой температуры, тем более что на мне были суконные брюки и куртка. Однако проклятый туман оставался плотным и непроницаемым. Мертвая тишина моря Баффина нарушалась только гулом воздуходувки низкого давления, выгонявшей последние остатки воды из балластных цистерн. Я со страхом осмотрелся по сторонам. Около нас находилась, вероятно, целая дюжина айсбергов. «Хоть бы этот туман скорей поднялся», — подумал я, горя нетерпением...
— Командир, вам бы стоило взглянуть на экран радиолокатора у нас внизу, — донесся до меня по трансляционной сети необычайно возбужденный голос Джима Стронга.
Я быстро спустился вниз по трапу.
Экран радиолокатора был похож на тело больного корью. Весь он был усеян крупными белыми пятнами, расположившимися вокруг его центральной точки, отмечавшей место «Сидрэгона». В коридоре толпились болельщики, на лету ловившие каждое слово оператора радиолокационного поста, и ожидавшие своей очереди взглянуть на экран. Здесь было видно не менее двадцати семи айсбергов в пределах десятимильного радиуса и намного больше за пределами этого круга. Казалось, что как раз перед тем, как было принято решение всплывать, мы прошли через особенно плотное небольшое скопление айсбергов.
Не исключена возможность, что туман поднимется только к концу дня, а нам нужно нанести на карту каждый находившийся по соседству с нами айсберг. Стронг уже начал наносить их на карту. Мой план заключался в том, чтобы произвести полный обмер каждого айсберга любым доступным способом, как только туман позволит нам увидеть их. После того как мы произведем съемку некоторых из них с поверхности моря, можно будет воспользоваться составленной картой для продвижения от одного айсберга к другому под водой даже в том случае, если туман снова опустит свою завесу. Если бы мы перепутали верх одного айсберга с низом другого, то допустили бы самую непоправимую ошибку.
Я сфотографировал экран радиолокатора и снабдил затем этим снимком нашу съемочную группу. А пока ничего другого не оставалось, как позавтракать и ждать.
Без четверти десять вахтенный офицер и наблюдатель увидели, что в тумане что-то темнеет. Вскоре они начали различать совсем рядом очертания огромной горы. Вахтенный бросился к телефону и вызвал меня. Тепло одевшись, я вышел на мостик.
Туман продолжал подниматься. С ослепительным блеском рассыпались по воде лучи выступившего из тумана солнца, осветившего темно-голубую поверхность совершенно спокойного моря. В полной тишине мы рассматривали стоящую в полумиле от нас огромную глыбу материкового льда. Никаких заметных следов движения, хотя теперь нам было известно, что айсберг медленно дрейфует по течению в северозападном направлении.

Вижу первые айсберги!

На айсберге, который раньше казался однообразно белым, теперь, когда солнцу удалось прорваться сквозь серый туман, мы увидели несколько узких темных полос неправильной формы. Они напоминали о земле, где медленно течет ледник, от которого откололся этот айсберг. Колоссальных размеров, зазубренный, с огромными отвесными стенами и неровностями вроде тех, какие бывают на внутренней поверхности только что расколотого камня, он говорил об ужасном катаклизме, которым сопровождалось рождение айсберга — падение в воду этого чуда природы весом во много миллионов тонн. Оставаясь в холодных водах севера, айсберг сохранил свою первоначальную форму и ватерлинию. Ниже ватерлинии находится основная часть его тела; нам оставалось смотреть только на его «голову и плечи».
Я дал указание вахтенному офицеру приблизиться к айсбергу на расстояние трех кабельтовых, а затем обойти его со всех сторон, чтобы мы могли сфотографировать и обмерить его.
Корабль осторожно двинулся к чудовищу. Я пригласил команду выйти на палубу полюбоваться нашим холодным соседом и сфотографировать его. Мое приглашение было встречено с энтузиазмом. На палубу вынесли несколько биноклей и принайтовили их к поручню так, чтобы ими смогли воспользоваться зрители. При виде шумящей, снующей взад и вперед по палубе толпы у меня появилось опасение, что кто-нибудь может свалиться за борт. Поэтому мы выставили специальный наряд и ограничили число одновременно находящихся на палубе людей пятнадцатью, что избавило нас от происшествий, несмотря на то что узкая и скользкая палуба не ограждена штормовыми леерами. Я вспомнил о своем собственном фотоаппарате и поспешил за ним вниз. Ведь это было зрелище, которое запоминается на всю жизнь.
Вернувшись на мостик через несколько минут и оглядевшись вокруг, я застыл как вкопанный: из быстро расходящегося тумана выступили еще два более крупных айсберга. Вершина одного из них была увенчана легкой дымкой, которая образовалась, вероятно, из-за низкой температуры льда и большой высоты этого гиганта. Я совсем забыл о фотоаппарате, который без пользы болтался у меня на шее, так как рассеивающийся туман открывал все более и более захватывающие дух величественные картины. Повсюду стали появляться блестящие и сверкающие на солнце причудливые ледяные глыбы, напоминающие своими очертаниями бегемотов. Не менее сорока пяти айсбергов находилось в пределах видимости. «Сидрэгон» оказался в центре гигантской процессии. Глядя сверху на свою подводную лодку, очень маленькую в сравнении с этими колоссами, я думал о многочисленных судах, которые стали жертвами этих привлекательных на вид величественных гигантов. И вот теперь нам нужно будет погрузиться более чем на сотню метров и поднырнуть под айсберги (полагаясь только на наши приборы), чтобы собрать о них новые сведения, которые в будущем, возможно, позволят уменьшить, пусть даже ненамного, ту страшную дань, что платит им человечество.

• Вперед