"Морской дракон" - 60

Вспомнив свой разговор с коммодором в самом начале плавания, я подумал о том, что мысль о борь­бе подводных лодок с подводными лодками противни­ка показалась бы странной многим людям, привыкшим к рассказам о борьбе с ними в годы первой и вто­рой мировых войн, когда главную роль в противо­лодочной обороне играли надводные корабли и авиация. Теперь же я убежден, что атомная подвод­ная лодка обладает гораздо большей, чем надводные корабли, способностью поразить себе подобный ко­рабль. Она может идти с максимальной скоростью а таких метеорологических условиях, которые обычно вынуждают большинство надводных кораблей почти полностью прекратить свои действия, а в Арктике во­все исключают возможность их передвижения. Она может погрузиться на глубины, откуда удобнее всего осуществлять шумопеленгование или обнаруживать цели и определять дистанции до них с помощью гид­ролокаторов. Она может передвигаться, производя при этом гораздо меньше шума, чем надводные ко­рабли, и обнаруживать подводные лодки противника на больших дистанциях; поэтому она имеет возмож­ность применить свое оружие с больших расстояний. Кроме того, атомная подводная лодка может действо­вать вблизи вражеских берегов, там, где трудно уце­леть надводным кораблям. Как уже сказал однажды коммодор Робертсон, контроль над Северным Ледо­витым океаном переходит к наиболее мощным под­водным силам. Из этого океана подводные лодки в случае необходимости смогут наносить ракетно-ядер­ные удары как по социалистическим странам, так и по странам «свободного» мира.

Стараясь подготовиться к возможным боевым дей­ствиям в Арктике, экипаж корабля все больше совер­шенствовал свои навыки при ежедневных всплытиях. 29 августа нам удалось уже довольно быстро и весь­ма искусно всплыть в полынье шириной сто двадцать два и длиной сто двадцать семь метров, имея в за­пасе около двадцати пяти метров чистой воды с трех сторон. Я обошел экипаж, пожимая руки и поздравляя с этим маленьким достижением.

После такого триумфа просто невозможно было есть за ужином блюда из консервированного говяжь­его фарша. До сих пор мы питались вполне хорошо, и при моем посещении камбуза баталер Паризи по­жаловался мне на слишком быстрый расход запаса продуктов. И вот теперь мы вынуждены перейти на говяжий фарш из специальных «компактных» пайков.

Трудно даже было представить себе, что могли сделать с этим бедным фаршем, прежде чем набить его в консервную банку. Многие высокомерно отказы­вались его есть, с удвоенной энергией нажимая на воздушную кукурузу, сандвичи из тертого арахиса или болонскую колбасу. Поскольку никому из нас не гро­зила голодная смерть, а остальная спресованная пища из спецпайка была хорошей, я только посмеивался и попыхивал сигарой, слушая как подшучивают в кают-компании над Винсом Леги — начальником продснаб-жения. За столом, однако, следовало вести себя при­лично, ибо в противном случае я предложил бы насмешнику столоваться в старшинской кают-компа­нии— тактический прием, который сразу же ставил на колени любого шутника.

Второго сентября, вскоре после полуночи, когда я сидел в своей каюте, занятый составлением разве­дывательного донесения, раздался ужасный рев си­рены общей аварийной тревоги: «Пожар в торпед­ном отсеке! Пожар в торпедном отсеке!!» Схватив свой аварийный противогаз, я бросился в централь­ный пост.

— Где была последняя полынья? — поспешно спро­сил я у вахтенного офицера, натягивая на голову маску.

— Метровый лед в двух милях за кормой! — отве­тил он.

— Вступаю на ваше место. Руль право на борт! Глубина погружения сорок пять метров! Обе средний вперед! — быстро скомандовал я и натянул маску на лицо.

Хотя воздух в центральном посту и оставался пока чистым, стоило, однако, один раз затянуться ядовитым дымом, и можно протянуть ноги, а в масках мы могли часами жить и работать в дыму.

Эта тревога, объявленная впервые после окончания учений девятого августа, заставила команду быстро занять свои места по расписанию. Во время проводив­шихся в июле учений нам приходилось принуждать некоторых матросов быстро натягивать противогазы, теперь же все было сделано без лишних слов.

К тому моменту, когда корабль подходил к уча­стку ледяного покрова метровой толщины и группа по съемке полыней стояла по своим местам, готовая к работе, пожар был полностью потушен. Он возник в результате короткого замыкания проводов аккуму­ляторной батареи в электрической торпеде. Весь дым от охваченной пламенем торпеды был полностью по­глощен той самой системой вентиляции и очистки воздуха, которая успешно справлялась с копотью и запахом от множества выкуренных дешевых сигар. Эта пожарная тревога подо льдом надолго останется в памяти моряков как самое неприятное впечатление от всего плавания. И все же самое серьезное испы­тание ждало нас впереди.

Мы предполагали посетить дрейфующую станцию Т-3, находящуюся в мелководном Чукотском море, севернее мыса Барроу на Аляске. Нам казалось, что это рандеву не будет связано ни с какими затрудне­ниями, но случилось так, что ледяное поле расколо­лось на шесть кусков и основная льдина с научным городком села на банку глубиной тридцать пять мет­ров. В одиннадцать часов пятнадцать минут мы про­шли под одним из обломков ледяного поля станции Т-3 длиной около ста тридцати пяти метров со сви­сающими на глубину до двадцати метров подводными утесами. Море становилось все мельче и мельче, и скоро мы уже шли под грядами торосов и огибали их, имея всего девять метров чистой воды под килем и столько же между рубкой и ледяным покровом. Если бы указатель айсбергов показал, что лед перед нами имеет осадку более девяти метров, мы тут же изменили бы курс.

Вскоре после полудня я переговорил по радиоте­лефону с лагерем полярников, и мы стали вплотную подходить к дрейфующей станции. Корабль медленно приближался к ней. Мы всплыли сразу же после по­луночи. Эл Бёркхалтер считал, что мы находимся в нескольких милях от лагеря. Видимость среди «бела дня» летней арктической ночи была хорошей, но весьма обманчивой. Так, однажды, когда рубка нахо­дилась на уровне поверхности воды, я, глядя в пери­скоп, принял несколько холмиков коричневого льда за моржей. Крупные, но низко сидящие ледяные поля с торосами, увиденные нами на горизонте, могли быть либо еще одним миражем, либо на самом деле дрейфующей станцией Т-3.

• Вперед