"Морской дракон" - 21

И все же одну сцену мы вырезали из телезаписи. В старшинской кают-компании корабельный врач Си-тон с помощью одного из старшин медицинской службы оборудовал операционную. У котельного машиниста Николаса Динсмура оказалось нагноение вокруг зуба. Несмотря на то что перед самым отплытием у всех матросов проверили состояние полости рта, у Динсмура зубная боль началась почти сразу же после отдачи швартовов. Ему становилось все хуже и хуже, несмотря на применение антибиотиков и все усилия доктора Ситона. Ему сделали разрез, чтобы выпустить гной, но и это не принесло облегчения. Требовалось удалить зуб, но он мог сломаться из-за отсутствия необходимых зубоврачебных инструментов. «По крайней мере мы еще не слишком далеко отошли и можем высадить его на берег, — подумал я.— Гнойное воспаление зуба может привести к смертельному исходу, а для лечения больного могут потребоваться средства, имеющиеся только в госпитале».
Доктор Ситон, несмотря на всю свою всестороннюю подготовку, не был дантистом. Однако он все же решил удалить зуб. С нетерпением ожидая результата этой операции, я читал «Гостеприимную Арктику» Стефансона.
Лью Ситон пришел ко мне около двух часов ночи с известием о благополучном исходе. Зуб был удален, а пациент, безропотно сносивший все и старавшийся чем-либо помочь врачу, почувствовал наконец облегчение. Это был единственный случай заболевания на нашем корабле во время всего похода; просеиваемые через сито тщательного медицинского отбора, подводники редко болеют серьезно.
Старшинской кают-компании быстро вернули ее привычный вид, и свободные от вахты матросы снова стали заниматься своими обычными настольными играми, чтением книг. Днем старшинская кают-компания превращалась в маленькую аудиторию: в ней проводились занятия и читались лекции.
Уолдо Лайон, Уолт Уитмен и Арт Рошон провели ряд интересных бесед. Они рассказывали о полярном лаке и айсбергах, о ледовом прогнозе и рельефе дна, о течениях, передвигающих полярный пак и выносящих айсберги в Северную Атлантику, где последние угрожают судоходству, и о нашем специальном оборудовании для обнаружения льдов. Уолдо рассказал также и о своих предыдущих плаваниях подо льдом на других подводных лодках. Он ведь участвовал во всех арктических походах подводных лодок, кроме первого плавания «Скейта», в это время он находился на «Наутилусе».
Сосредоточенно и внимательно слушали все присутствующие рассказы коммодора Робертсона об истории Канадской Арктики и жизни ее населения. Как всегда предусмотрительный, коммодор захватил с собой в поход ряд канадских кинофильмов, и они служили прекрасной иллюстрацией к его рассказам: «Энготик» — фильм об истории эскимосского мальчика, «Край длинного дня» — история одного эскимосского семейства и «Высокие широты Арктики» — короткометражный фильм о флоре, фауне и топографии Канадской Арктики. Особый интерес вызвал у нас кинофильм «Флот идет вперед», рассказывающий о походе ледокола «Лабрадор» под командованием Робертсона через Северо-Западный проход в 1954 году.
Я тоже провел беседу, рассказав слушателям о намеченном маршруте нашего корабля через арктические воды, обсудил вместе с ними наши планы. Судя по их серьезным вопросам, у меня не осталось никаких сомнений в том, что команда усвоила каждое слово из рассказов выступавших до меня специалистов.
Несколько бесед об искусстве фотографии провел капитан-лейтенант Гленн Брюэр. Благодаря своему многолетнему опыту он очень хорошо разбирался в этом деле. Недаром он был назначен руководителем отдела подводной разведки фоторазведывательного центра военно-морских сил США. Лишь выдержав отчаянную борьбу с министерской волокитой, мне удалось добиться, чтобы этот офицер-подводник пошел вместе с нами в поход. Гленн был большим специалистом в области использования аквалангов и подводного фотографирования. До сих пор никому еще не удавалось сделать хороших фотографий изнанки арктических льдов. И все мы надеялись, что нам пригодится в этом мастерство Гленна, показанное им при съемках под водой прекрасного цветного кинофильма о действиях подводных лодок.
Члены экипажа взяли с собой в поход огромное число фотоаппаратов всевозможных марок. Я сам подал им эту мысль, зная, что в пути представится много бесценных возможностей для фотографирования. Теперь требовалось только направить их действия и научить вести учет отснятых кадров, чтобы они знали потом, где и когда были сделаны снимки. Кроме того, мы установили строгие правила фотографирования на борту корабля. В некоторых местах, например в реакторном отсеке, фотографирование было запрещено, но зато разрешалось производить съемку в торпедных отсеках, где нужно было только закрыть секретные объекты.
К пятому августа мы оказались в непосредственной близости от двух двадцатиметровых айсбергов, о которых нам сообщил наш друг подполковник Шварц — командир разведывательного самолета. Я попросил его отыскать для нас самый южный айсберг, чтобы мы могли использовать его для проверки работы наших приборов. На какой скорости хода наше движение в проливе Дэвиса и море Баффина будет безопасным? Пока мы не повстречаем первый айсберг и не приобретем необходимого опыта, мы не можем быть уверенными в том, что отраженный сигнал гидролокатора будет достаточно сильным, чтобы можно было его услышать на большой скорости хода. В тридцати милях от наиболее вероятного места появления дрейфующих айсбергов, предсказанного Уолтом Уитменом, мы застопорили ход «Сидрэгона» до полной остановки. Я сомневался в точности ледового прогноза: слишком много неопределенностей было в таких расчетах. Мы уже вошли в осмотренный мной с воздуха район к востоку от Ньюфаундленда, где плавали обломки айсбергов и небольшие льдины. Мне очень не хотелось разбивать перископ или нос лодки о незамеченный предмет. Из памяти не выходила картина столкновения с китом.
Мы всплыли без хода и оказались в полном тумане. Видимость не превышала полумили, радиолокационного контакта с айсбергами установить не удалось. Мы погрузились и продвинулись еще на пятнадцать миль к предполагаемому месту встречи с айсбергами. Но когда опять всплыли, то не нашли там ничего нового, только туман стал еще плотнее, видимость не превышала ста метров. Мы снова ушли под воду и продвинулись до точки, находящейся всего в трех милях от наиболее вероятного местоположения айсбергов.

Первый выход в море...

Когда подводная лодка уже замедлила ход, гидролокатор внезапно оповестил нас о контакте с объектом, находящимся всего в семистах метрах от нас. Застопорив машины, мы долго рассматривали этот предмет. Он стоял неподвижно и был слишком велик для того, чтобы быть рыбой. Желая взглянуть на него, я приказал всплыть без хода. Но над нами по-прежнему висел густой туман, видимость не превышала уже длины подводной лодки. Теперь радиолокатор вошел в контакт с объектами, имеющими нечеткие, мягкие и расплывчатые очертания, очень похожими на облака и совсем непохожими на суда. Однако при скорости ветра немногим более трех метров в секунду «облака» не проходили бы так быстро мимо, а их форма не претерпевала бы существенных изменений. Несколько сбитый с толку, я приказал погрузиться и установить гидролокационный контакт с целью. Пройдя под водой этот район взад и вперед, мы вошли в контакт еще с одним крупным объектом и несколькими объектами меньшей величины.
Могли ли это быть обломки айсберга? Я посоветовался с Уолдо, Уолтом и коммодором. Все они согласились с тем, что это вполне вероятно. Итак, настало время для проверки работы наших приборов.
Погрузились на максимальную глубину и, отойдя назад до полной потери гидролокационного контакта с целью, мы развернули «Сидрэгон» на сто восемьдесят градусов и направили его на малом ходу прямо на загадочные предметы. Контакт с ними легко возобновился. Они не перемещались относительно друг друга. Примерно в шестистах метрах от них мы снова развернули корабль и отошли назад, чтобы еще раз подойти на более высокой скорости хода. Контакт с целью восстановился на том же расстоянии, что и прежде. И наконец мы сделали еще одно захождение и приблизились к объекту с обычной экономической скоростью хода. И тут, к нашей радости, мы убедились, что обнаружение целей осуществляется с достаточным запасом времени, чтобы избежать столкновения с ними. Дальше на север мы пошли со скоростью четырнадцати узлов, уверенные, что эта скорость гарантирует нам полную безопасность плавания.В течение ночи гидролокатор неоднократно входил в контакт с какими-то предметами. Всякий раз, когда это случалось, мы меняли курс корабля, чтобы разойтись с ними на достаточном расстоянии. Я думаю, что это были, вероятно, косяки рыб или отдельные крупные экземпляры обитателей морских глубин.
В тот субботний полдень мы включили подводную телевизионную камеру. Несмотря на большую глубину, чувствительный объектив телекамеры открыл нам большой участок проносившегося мимо нас подводного мира. Я приказал уменьшить ход до самого малого, и, к нашему удивлению, мимо объектива камеры проплыло множество каких-то предметов, похожих на черных кальмаров размером с футбольный мяч. Поворачивая на сто восемьдесят градусов телекамеру на ее консоли, мы могли смотреть вверх от но-совых горизонтальных рулей и носа подводной лодки и вниз на ограждение рубки и верхнюю палубу. Серое опустевшее ограждение рубки выглядело, словно привидение. Внезапно появилась стая кальмаров. Десятки этих животных одновременно проплыли над верхней палубой; извиваясь, медленно подплыла к палубе большая темная рыба.
Одного неосторожного восклицания, попавшего в систему общекорабельной трансляции, было достаточно, чтобы все свободные от вахты члены команды столпились у телевизионного экрана на главном пульте управления и у его репитера. Наверняка никому еще не приходилось видеть подобную картину на этой глубине и в этом районе. Доктор Лайон заметил, между прочим, что наилучшая из тех подводных телевизионных установок, которые он видел на других ходивших в Арктику подводных лодках, была в сто раз менее чувствительной. Каким подарком для морских биологов явится этот телевизор!
Воскресное утро на идущей под водой атомной подводной лодке мало чем отличается от всех остальных. На завтрак дополнительно подается бифштекс с яйцами — неплохой обычай, ставший почти обязательным на подводных лодках после второй мировой войны, когда американские лодки базировались на порты Австралии — страны мяса и яиц. Затем следуют веселые развлечения для свободных от вахты членов экипажа.
Незадолго до второго завтрака подводная лодка всплыла для обсервации. Штурман занялся своим делом, а я стал рассматривать горизонт через перископ. В восточной части горизонта я увидел айсберг. Радиолокатор показал, что расстояние до цели по этому пеленгу тринадцать миль. Вокруг перископной площадки столпились радостные офицеры, желающие взглянуть на айсберг, сюда же срочно пригласили и Уитмена.
Как только штурман определился, мы погрузились и пошли на сближение с айсбергом. Но когда снова всплыли, айсберга и след простыл: экран радиолокатора был совершенно чист. Я почувствовал себя одураченным и решил, что мне еще многому нужно поучиться, если я принимаю за айсберг облако на горизонте, хотя во многих книгах я не раз читал о случаях наблюдения облаков, похожих на айсберги. Но Уолт Уитмен страшно расстроился, и никто не мог утешить его, пока коммодор не сказал, что он часто видел облака, которые на большом расстоянии и при определенном освещении трудно было отличить от айсбергов.
Еще два дня пути, и в двухстах милях слева от нас оказался полуостров Лабрадор, а справа, на расстоянии около ста пятидесяти миль, лежала Гренландия. Это место вполне подходило для тренировки наших легких водолазов. Я вызвал их команду на верхнюю палубу и приказал выйти через шлюзовую камеру в торпедном отсеке. Пока они одевались и подгоняли свое снаряжение, я рассматривал горизонт в поисках льда и болтал от нечего делать с вахтенным офицером, любуясь открывшимся видом. Внезапно краешком глаза я заметил быстрое движение у поверхности воды.
Спинной плавник и широкая темная спина вспороли поверхность моря в каких-нибудь шестидесяти метрах от борта лодки и, оставив после себя белый пенный след, исчезли из виду. Это было крупное животное, слишком большое для дельфина. Оно снова вспенило воду, и на этот раз я увидел большое белое пятно на его голове. В памяти у меня всплыла картинка из наставления по водолазному делу, которое я просматривал вчера вечером, готовясь к сегодняшнему спуску под воду наших аквалангистов. Я тут же приказал принести мне книгу на мостик. Мимо нас проносился взад и вперед непрошенный гость длиной около семи с половиной метров, мы же старались как можно лучше сфотографировать его.
— Прошу разрешения начать погружение, — крикнул мне с главной палубы Лью Ситон — начальник спасательной службы.
— Отставить! — раздраженно крикнул я в ответ. И каждый из нас посмотрел друг на друга как на
сумасшедшего.
Я перелистал наставление: увиденное мной соответствовало картинке.
— Мы готовы к погружению, командир; прошу разрешения на спуск людей за борт, — крикнул Лью снова.
— Рядом с нами касатка! — сказал я по мегафону.— Разве вы не видите ее?
— Нет, сэр, — ответил пораженный Лью.
И все находящиеся на палубе повернули голову в ту сторону, куда указывал я. Касатка услужливо вынырнула еще раз.
— Отставить спуск легких водолазов, — приказал я, и аквалангисты неохотно стали отправлять свое имущество в лодку.
— Почему же мы не стреляем в нее, командир? — нетерпеливо спросил меня стрелок из подводного ружья.
— Касатки — морские хищники, и их истребляют с воздуха для защиты районов рыбного промысла, — с надеждой добавил Гленн Брюэр, поднявшись ко мне на мостик в своем резиновом костюме.
— Попытайте счастья, — сказал я подводному охотнику, — но спуск в воду сегодня отменяется, так как касатка может оказаться здесь не в единственном числе.
Однако касатки — хитрые твари, и эта гостья больше не появилась перед нами. 

• Вперед