Семь футов под килем - 5

* * *
...Когда (продолжала вспоминать Злотникова, покуривая в иллюминатор) она увидела вблизи нового члена экипажа, появившегося на корабле? Разве только при отходе «Тернея»? Нет, эта возможность представилась   ей несколько раньше, во время обеда, причем Кате не понадобилось даже особых усилий, чтобы   «вычислить» резчика среди десятков полузнакомых матросов, стоявших  в очереди перед оконцем роздачи пищи. Новичка выдали руки. Понаторелые  в   судовой   жизни   парни, принимая поданные поварихой порции, забирали, как правило, все сразу: в тарелку со вторим блюдом сверху ставили суп, кружку с компотом прихватывали за дужку указательным пальцем и отходили, чтобы уже не возвращаться.
Новичок, курам  насмех,  ходил трижды. Отнес на стол миску супа, потом прогулялся за гуляшом, а на третий раз и вовсе отчудил.  (Злотникова усмехнулась, вспомнив тот  эпизод.)   Взял  клюквенный   кисель   и торчит, как истукан, руку   в   «амбразуру» протягивает. Катя на камбузе тоже стоит, уразуметь не может, что, собственно, означает эта протянутая к ней ладонь? Вначале было подумала, что  новый резчик клинья к ней подбивает, заигрывает, всяких «артистов» она  видела;   хотела  сгоряча  отбрить его  как следует,  но  стрельнула  сердитым взглядом  через  окошечко  снизу  вверх   — видит: словно бы не в себе парень, нахохлился, забылся невзначай, да так крепко, точно заснул с открытыми глазами.
Злотниковой, бог уж весть отчего, стало весело. Отрывисто засмеявшись, она схватила, недолго думая, первое, что попалось под руку: тяжелую поварешку, и — шмяк ее в протянутую ладонь. Парень до того растерялся, что выудил половник из оконца, хлопает глазами: что, мол, за предмет такой непонятный в его руке оказался?
Матросики, кто рядом были, так и прыснули: уж больно нелепо выглядел новичок, уставившийся на обычную кухонную утварь как на диковину. Он потом и сам смущенно заулыбался.
Громче всех, ехиднее, пальцем на него указывая, зашелся, студенисто тряся толстыми щеками, рыбмастер Кокорев. Ну, этот-то понятно: мастер ревновал Злотни-кову ко всем без исключения мужчинам траулера, а тут — резчик, человек на корабле новый, неизвестный. Стало быть, по понятиям Кокорева, особо для него опасный. Что если — возможный соперник? Высмеять его!
А что стриженый? Швырнул поварешку, выругался? Нет. Провел ладонью по лбу, как бы прогоняя докучные мысли, и неожиданно для Кати улыбнулся ей так славно, по-мальчишески, словно извиняясь за свою оплошность. Черпак бережно положил на стойку.
У Злотииковой в тот же миг, боже, как отчетливо она помнила все подробности! как-то само собой улетучилось игривое настроение. Желание посмеяться над новичком исчезло без следа. Смотрят они с парнем друг на друга и молчат. Минуту молчат и другую. Потом он тихо отошел, а Кати присела слева от «амбразуры»: обзор отсюда — лучше не надо.
Отыскала   глазами  стриженого.  Был  он по-юношески    пухлогуб,   скорее,   кажется, застенчив,   нежели   смел,   хотя   последним рохлей резчика тоже нельзя было назвать. Нечто сильное, упорное читалось в широко расставленных  глазах, в  вольном   разлете тугих плеч. Но этими качествами на корабле никого не удивишь, так что парень, следовало признать, был как парень. Нельзя сказать, чтобы красавец, но, отнюдь, и не урод, вот только прической, а, точнее, отсутствием таковой  приметен, и за другую особенность глаз цеплялся. Розовый, недавнего происхождения шрам  на левой щеке неровно зажившими краями — откуда он
у резчика?
И вот еще что смутно померещилось Плотниковой: сам не свой был парень. Сидел, обособившись от всех, как ширмой, непонятной настороженностью; внутренне был неспокоен, нервен, будто хватанул подряд чашек пять крепкого кофе. Стоило кому-нибудь появиться в дверях, голову тут же искидывал, и, почудилось Кате, с опаской. К соседям по столу ни за чем не обращался, на дружбу не набивался. Те, впрочем, тоже.
Новичка продолжали разглядывать, с разным, понятно, интересом, лишь двое.
Катя, а ей странным образом передалась чудная отрешенность парня, впала в какое-то оцепенение. «И чего боится? — вяло пыталась она разобраться в поведении новичка.— Как пичуга малая. Ее еще и напугать-то не успели, а она уже порх-порх крыльями — и след простыл!»
От мастера же Кокорева не укрылся долгий внимательный взгляд, который Злотни-кова остановила на резчике. «У чифа — власть, — угрюмо соображал он, — вот и мудрит: Бобрин, видите-ли, пришелся ему не по нутру. Тот хоть помехой мне не был, а стриженый?.. Что это Катерина с него глаз не сводит? Ох, боюсь, перебежит он мне дорогу!»

• Назад
• Вперед