Семь футов под килем - 18

* * *

Ночная палуба встретила Злотникову мягким, ласковым ветерком: траулер шел в южные широты, к экватору, и воздух день ото дня становился теплее, хоть по календарю была поздняя осень —ноябрь.
Внизу ровно и мощно, заставляя все вибрировать, работала машина — сердце корабля; ритмично попыхивала, извергая дым, наклонная труба с серой сейчас, в потемках, полосой, на которой поблескивали сери и молот. Где-то наверху, на радарной мач-те, по-комариному тонко зудел перетянутый стальной тросик.
Повариха устроилась в костином закутке. Прислонилась спиной к нагретому за день брезенту. Встречный ветер стлался поверху, лишь изредка, забираясь под брезент, вздувал его хлопающими пузырями.
Над головой висело иссине-черное небо с мириадами зыбких звезд. Корабль на ходу слегка качало, но Злотниковой чудилось: не палуба, а сама темень вызвездившегося небосвода колеблется и переливается над ней. «Боже, хорошо-то как!» — прошептала она, с охотой подпадая под ни с чем не сравнимое очарование южной тихой ночи. Ее охватило ленивое оцепенение: сидеть бы так и сидеть бесконечно, забыв про время, слушать шелест волн, стремглав бегущих вспять от форштевня, бездумно следить за мерцающими огоньками дальних маяков.
Перед Катей словно мелькнуло оживленное лицо Ольшевского, озорные искорки в глазах, когда он, по-детски довольный своей выдумкой, семафорил ей пальцами. «Как мальчишка», — усмехнулась Екатерина и, как-то внезапно посерьезнев, почувствовала себя старше, опытнее Кости. А в следующий момент, по необъяснимому капризу воображения, сама безмерно удивленная, невесть отчего, вспомнила вдруг кое-что из своей прошлой семейной жизни и мужа, с которым развелась перед самым отъездом в Находку.
... Увидела себя Злотникова голенастой девчонкой в школьном еще платье, только что приехавшей учиться в большой город. На филфак местного педагогического она не прошла, баллов не хватило, и, чтобы не возвращаться домой не солоно хлебавши, подала документы в торговый техникум: экзамены там были позднее, чем в институте, выдержала их, поселилась в общежитии и, войдя во вкус студенческой жизни, понемногу смирилась: филология, утешала она себя, не уйдет. Кончит техникум, кто ей запретит учиться дальше?! Жизнь, однако, подбросила Кате задачу посложнее тех, что предлагались ей на семинарах по бухгалтерскому учету.
С Виктором, будущим мужем, она познакомилась в ДК железнодорожников. Словно чей-то недобрый перст указал ему на Злотникову, жавшуюся в кучке угловатых подружек. Высокий, с приятной улыбкой, и хорошо одетый — что она тогда понимала в мужчинах? — он пригласил ее на второй танец, третий. Представился студентом политехнического института. Сокурсницы завистливо косились — Виктор понравился многим. Все были уверены, что Злотникова влюбилась в него. А Катя, скорее, была благодарна Виктору за то, что он выделил ее из толпы: очень уж обидно было переминаться у стенки с ноги на ногу или танцевать с подругой. Но даже позже, когда они стали встречаться, она не могла определить, любит Виктора или нет?
Они ходили в кино и по кафе — встречи напоминали равнодушное перелистывание скучной книги, где дальнейшие события известны заранее...
Катя искренне верила, что он — студент, пока однажды не увидела его в центре города, возле фотовитрины: Виктор в паре с небритым дядькой в широкополой шляпе заменял выцветшие старые снимки на новые. Увидев ее, он смутился, но быстро справился с собой, объяснил, что походить по городу несколько часов в день от бюро по благоустройству — это для приработка; надо же, мол, ему, вечернику, как-то добывать средства для существования?!
Вскоре, однако, из студента вечернего отделения он превратился в заочника, потом разговоры об институте и вообще заглохли. Удивляло ее другое: зачем врать? Ответ был не то чтобы выспренным, — нелепым: «А чтобы произвести на тебя впечатление!» И она, как дура, поверила: любит, значит!.. А чем все кончилось!..
При деньгах Виктор бывал периодами. Обычно же они бегали в кино или покупали спиртное его приятелям с квартирами — неудобно, объяснил он, заявляться с пустыми руками — на ее небольшую стипендию. Но даже и бутылку, приобретенную на чужие деньги, он выставлял с таким видом будто только что заплатил за нее самолично. Сперва Катю это коробило, потом она перестала обращать внимание. Ей пришлось закрыть глаза на многое.
Выяснилось, в частности, что Виктор никогда и студентом-то не был. Он закончил профтехучилище, имел специальность слесаря, но профессию рабочего считал не престижной. По душе ему было фотодело, но и тут он видел всего лишь дополнительную возможность пофорсить, опять же с чужими, выпрошенными на день—два фотокамерами, блицами и прочей аммуницней, которую носил, небрежно забросив блестящие, хрусткие лямки на плечи.
Кате было не до этого. Она забеременела. Виктор, знав, что у них будет ребенок, пришел в страшное возбуждение. «Ты мне испортишь всю карьеру. Сейчас концы с концами еле сводим, а что потом будет? — ужаснулся он... — жить где?» Это было уже серьезно.
Жить им действительно было негде. Не поселишь же Виктора в студенческом общежитии. Он, кстати, вообще не имел городской прописки и, пользуясь попустительством сторожей, ночевал там, где работал— в фотомастерских, Дворце пионеров, домах культуры. И не то, чтобы совсем не задумывался о собственной квартире. Еще как думал, разговоры о ней не сходили с языка, но кроме пустой болтовни он палец о палец не ударил. Такой уж был это человек— порхал по жизни, как мотылек, без забот о завтрашнем дне.
Виктор покупал лотерейные билеты, активно и расточительно играл в «Спринт» и смаковал газетные заметки о найденных вкладах и крупных выигрышах. «Эх, везет же людям, — говорил он в таких случаях с тоской. — Мне бы так!»
Катя, а она постепенно осознала, что вся тяжесть будущей совместной жизни ляжет на ее плечи, покорилась и стала воспринимать его странности как неизбежное зло. Делать аборт, однако, отказалась наотрез, как Виктор ни настаивал. Будучи на третьем месяце, Злотпикова устроилась приходящей уборщицей в областную газету. Поднимаясь в пять утра, она успевала до занятий в техникуме протереть полы на отведённом ей этаже, выносила корзины с бумагой, стирала пыль с письменных столов— работа нетрудная и давала ей каждый   месяц дополнительный  заработок.
За тридцать рублей она сняла на окраине города комнату в деревянном, правда, домике, маленькую, без горячей воды и прочих удобств, но это были уже пустяки. Главное, появилась крыша над головой. Придя в первый раз в восьмиметровую комнатушку, Виктор, хотя и раскритиковал выбор Кати, дескать, потолок низкий и стены тонкие, вскоре с удовольствием вошел в роль хозяина. Они зарегистрировали брак, и как величайшую милость оказав жене, Виктор перестал возражать против ребенка...
«А, впрочем, — Катя зябко повела плечом, и это движение вернуло ее в действительность и напомнило, где она находится и что привело ее сюда, — о Витьке ли мне теперь думать!»
И вес же она не могла отделаться от какого-то неприятного чувства, что воспоминания о бывшем муже посетили ее.

• Назад
• Вперед