Семь футов чистой воды - 16

Старушка шла медленно, часто отдыхала. Братская могила, в которой были похоронены погибшие моряки, находилась на старом, обнесенном каменной оградой кладбище. Лютеранская кирка с высокими, узкими окнами и островерхой черепичной крышей была по соседству с кладбищенской оградой. Возле могилы Сергей посадил старушку на вкопанную в землю скамейку и направился к дому пастора. Сергей несколько раз встречал в поселке этого пожилого человека, носившего обыкновенный черный костюм и фетровую шляпу.
Пастор в своем саду возился у цветочной клумбы. Сергей подошел к нему, вежливо козырнув, рассказал, в чем суть дела. Пастор улыбнулся.
—  Густав  Иванович, — представился  он, чисто  выговаривая русские слова. — Я должен переодеться и захватить с собой требник. Вы не желаете войти в дом?
Сергей так же вежливо и холодно отказался, всем своим видом давая попять, что поручение это выполняет лишь по необходимости и что ничего общего между ними быть не может. Пастор ушел. Через распахнутое окно дома доносились дребезжащие звуки старенького клавесина. Сергей прислушался. Он даже не заметил, как вернулся пастор.
—  Вы, молодой человек, любите Генделя? — раздался за спиной Сергея вкрадчивый голос.
—  Что ж тут необычного?  — сухо ответил Рындии.
—  Это очень хорошо, — мягко сказал Густав Иванович. — Музыка сближает людей и делает их добрее. И совсем не нужно быть таким неприветливым, тем более что я  совсем   не   собираюсь   приобщать   вас к церковным догматам. Каждому свое. Но я ценю вашу отзывчивость и   доброту,   коль   вы   не   отказались выполнить просьбу старого,     больного     человека.     Простите,     как     ваше имя?
Сергей назвал себя. Они пошли на кладбище. Пастор поинтересовался, как бы между прочим:
—   А вдруг встретятся ваши товарищи?  Что они подумают: не осудят вас?
—  Нисколько.  Старой женщине любой из нас поможет. Наших личных убеждений от атого ничуть не убудет.
—  По-своому вы правы, — неопределенно сказал Густав   Иванович,   приглашая  Сергея  первым  пройти через калитку.
Пока пастор читал молитву над братской могилой, над которой высился мраморный обелиск со звездой, Сергей стоял в стороне, с болью глядя на то, как крестится и плачет старушка.
Где-то на обочине смоленской дороги, под таким же обелиском, лежит его отец, рядовой Александр Иванович Рындин. Сергей теперь уже старше своего отца, а боль утраты не проходит с годами. Иногда особенно мучительным становилось желание спросить у него родительского совета, как у более опытного человека. И он обращался к нему мысленно. Но отец молчал...
—  Амэн, — произнес Густав Иванович, закрывая требник.
Облегченно вздохнув, Сергей подошел к старушке, помог ей подняться с лавки. Втроем они медленно пошли по кладбищенской аллее. На лице пастора отражались благоговение и задумчивость. Но за оградой Густав Иванович вновь оживился, став сосредоточенно-деловитым. Благословив на прощание старушку, он взял Рындина за локоть.
—  Сергей Александрович,  если у вас появится желание  кроме   Генделя  послушать  еще  и Баха, Кабесона, Фрескобальди, буду рад видеть вас у себя дома, — сказал пастор, сдержанно поклонившись.

• Назад
• Вперед