Семь футов чистой воды - 15

Он поднялся и настежь распахнул оконце. В комнату дохнуло с улицы свежим воздухом, словно из другого мира. Но кто-то, проходя мимо, пнул ногой створку окна. Мохов переменился в лице, спрятал под стол пустую бутылку.
В комнату без стука вошел завмаг Калью Рауд. Тяжело отдуваясь, он прошелся по комнате. Увидав под столом бутылку, вышвырнул ее в окно. Сергея он будто и не замечал. Коверкая слова, сказал Мохову:
—   Будешь у меня здесь пить — выгоню.  Со своими дружками лакай водку под забором.
Завмаг покосился на Сергея. Рындин, стиснув зубы, поднялся.
Старик смерил его пустым, равнодушным взглядом и сказал с ехидцей:
—   Если вы, молодой человек, окажетесь в таком же печальном   положении,   как  и ваш  приятель, у  старого Калью всегда  найдется  в  этом подвале  свободное  местечко.
—   Послушайте, любезный, — с тихой яростью проговорил   Сергей, — запомните  раз и  навсегда:   батраков  у вас нет и никогда больше не будет...
Мясистые, сморщенные губы старика тронула ухмылка.
—  Прошу помнить: если вы меня физически оскорбите, закон станет на мою сторону. — И потом, обращаясь к Алексею  Федоровичу, холодно произнес: — Ступай на склад и займись делом. Я не кормлю даром лодырей.
Завмаг повернулся и вышел. Сергей посмотрел на Алексея Федоровича. Ко всему происходящему тот, казалось, был равнодушен. Молча и покорно слушал, что ему выговаривал Калью Рауд, так же молча и покорно проводил старика взглядом.
—  Алексей  Федорович,  брось ты все это...  Уйди от него, — успокоившись,  сказал  Сергей. — Это  же  недобитый мироед. Или не чувствуешь?
—  Куда?
—  Хочешь, я поговорю в колхозе, чтобы тебя снова взяли в бригаду?
Мохон безнадежно махнул рукой.
—   Никому я там не нужен.
—  Это уж мое дело, как я все устрою. Только обещай больше не пить, хотя бы на работе. Ну?..
На лице Мохова отразилась слабая надежда.
—   Эх, Сережа, только бы в последний раз поверили. Я ли не постарался бы?.. С того дня, как увидал дочку свою, не стало мне покоя. И до того сам себе противным показался, хоть камень на шею и — в воду. Ты уж извини, что я тебе малость соврал... В день  дочкиного рождения весь вечер у них под окнами простоял. Боялся только на глаза кому-нибудь попасться. Хотя   для них я больше не существую...
—   Алексей Федорович, может, тебе денег надо? — помявшись, сказал Сергей.
—  Нет, от тебя не возьму:  я их все равно пропью. А если поможешь с работой — век не забуду. Истосковался я на море глядеть с берега. Любую работу из последних силенок делать буду, лишь бы на сейнер взяли. Дочке своей хочу дарить самые дорогие цветы, на которые трудом и потом заработаю в море.
В дверь постучали. Алексей Федорович виновато глянул на Сергея.
—  Прости. Мне пора. Этот старый хрен покою не даст.
Сергей взялся за фуражку. В комнату, постукивая палкой, вошла полная старушка, одетая во все черное. Она грустно улыбнулась Алексею Федоровичу, сказав что-то по-эстонски. Алексей Федорович ответил ей. По уверенной интонации голоса можно было догадаться, что Мохов неплохо знает этот язык.
—  Ах, беда ты, беда... — растерянно засуетился он. — Сергей, понимаешь, какое дело? Это мать погибшего матроса с моего корабля. Она приезжает сюда каждый месяц и   просит   пастора   читать   молитву над братской могилой. Я-то сейчас не могу её проводить. Машина с товаром  вот-вот должна  подойти.  Если  можно,  отведи старушку на кладбище и сходи за пастором. Это ничего, что ты в форме?
Сергей с готовпностью повернулся в сторопу старушки, показывая на дверь. Та недоверчиво покосилась на незнакомца, но Алексей Федорович все ей объяснил, и она кивнула головой.
—  Если не трудно, приведи ее потом обратно ко мне, — попросил  Сергея Мохов. — Она домой не поедет до тех пор, пока я снова не расскажу ей все, что помню о ее сыне... Это страшная пытка, Сережа. Как было бы все просто, если бы я лежал сейчас вместе со своими ребятами... Вот как получается: мог бы в памяти людской сохранить доброе имя, остаться личностью после смерти, но для чего-то уцелел и теперь вот существую,  как тень самого себя...
Алексей Федорович потоптался у двери, беспомощно улыбаясь, и бережно вывел старушку по ступенькам лестницы на улицу. Там он поручил ее заботам Сергея.

• Назад
• Вперед