Полынь-трава горькая... - 25

27 АПРЕЛЯ 1986 ГОДА

Глубоко за полночь 27 апреля генерал-майор Антошкин по лич­ной рации вызвал первую пару вертолетов. Но без руководителя с земли они в этой обстановке сесть не могли. Антошкин взобрался накрышу десятиэтажной гостиницы «Припять» со своей рацией и стал руководителем полетов. Развороченный взрывом четвертый блок с короной пламени над реактором был виден как на ладони. Правее, за станцией Янов и путепроводом,— дорога на Чернобыль, а на ней бесконечная, тающая в дальней утренней дымке колонна разноцвет­ных пустых автобусов: красных, зеленых, синих, желтых, застывших в ожидании приказа. Тысяча сто автобусов растянулись по всей доро­ге от Припяти до Чернобыля на двадцать километров. Гнетущей была картина застывшего на дороге транспорта.

В 13 часов 30 минут колонна дрогнет, двинется, переползет через путепровод и распадется на отдельные машины у подъездов бело­снежных домов. А потом, покидая Припять, увозя навсегда людей, унесет на своих колесах миллионы распадов радиоактивности, загряз­няя дороги поселков и городов...

Надо было бы предусмотреть замену скатов на выезде из десяти­километровой зоны. Но об этом никто не подумал. Активность же асфальта в Киеве долго еще потом будет составлять от десяти до три­дцати миллибэр в час, и месяцами придется отмывать дороги.

Автобусы ждут команды для эвакуации жителей Припяти...

Свидетельствует И. П. Цечельская, аппаратчица припятского бе­тоносмесительного узла:

«Мне и другим сказали, что эвакуация на три дня и что ничего брать не надо. Я уехала в одном халатике. Захватила с собой только паспорт и немного денег, которые вскоре кончились. Через три дня назад не пустили. Добралась до Львова. Денег нет. Знала бы, взяла бы с собой сберкнижку. Но все оставила. Штамп прописки в Припяти ни на кого не действовал. Просила пособие, не дали. Написала пись­мо министру энергетики Майорцу. Не знаю, наверное, мой халат, все на мне — очень грязное. Меня не измеряли...»

Виза министра на письме Цечельской:

«Пусть товарищ Цечельская И. П. обратится в любую организа­цию Минэнерго СССР. Ей выдадут 250 рублей». Но эта виза датиро­вана 10 июля 1986 года. А 27 апреля...

Свидетельствует Г. Н. Петров:

«Ровно в 14 часов к каждому подъезду подали автобусы. По ра­дио еще раз предупредили: одеваться легко, брать минимум вещей, через три дня вернемся. У меня еще тогда мелькнула невольная мысль: если брать много вещей, то и тысячи автобусов не хватит.

Большинство людей послушались и даже не взяли запас денег. А вообще хорошие у нас люди: шутили, подбадривали друг дружку, успокаивали детей. Говорили им: поедем к бабушке... на кинофести­валь... в цирк... Взрослые, дети были бледны, печальны и помалкива­ли. В воздухе вместе с радиацией повисли деланная бодрость и тре­вога. Но все было деловито. Многие спустились вниз заранее и толпились с детьми снаружи. Их все время просили войти в подъезд. Когда объявили посадку, выходили из подъезда и сразу в автобус. Те, кто мешкал, бегал от автобуса к автобусу, только хватали лиш­ние бэры. И так за день мирной, обычной жизни нахватались снару­жи и внутрь предостаточно.

Везли до Иванкова (шестьдесят километров от Припяти) и там расселяли по деревням. Не все принимали охотно. Один куркуль не пустил мою семью в свой огромный кирпичный дом, но не от опасно­сти радиации (в этом он не понимал, и объяснения на него не дейст­вовали), а от жадности. Не для того, говорит, строил, чтобы чужих впускать...

Многие, высадившись в Иванкове, пошли дальше, в сторону Кие­ва, пешком. Кто на попутных. Один знакомый вертолетчик уже поз­же рассказывал мне, что видел с воздуха: огромные толпы легкоодетых людей, женщин с детьми, стариков, шли по дороге и обочи­нам в сторону Киева. Видел их уже в районе Ирпени, Броваров. Ма­шины застревали в этих толпах, словно в стадах гонимого скота. В кино часто видишь такое в Средней Азии, и сразу пришло в голову хоть нехорошее, но сравнение. А люди шли, шли, шли...»

Трагичным было расставание уезжающих с комнатными живот­ными: кошками, собаками. Кошки, вытянув трубой хвосты, загляды­вали в глаза людям, мяукали, собаки самых разных пород выли, прорывались в автобусы, истошно визжали, огрызались, когда их выво­лакивали оттуда. Но брать с собой кошек и собак, к которым осо­бенно привыкли дети, нельзя было. Шерсть у них была очень радио­активная, как и волосы у людей. Но ведь животные круглый день на улице. Сколько в них набралось...

Долго еще псы, брошенные хозяевами, бежали каждый за своим автобусом. Но тщетно. Они отстали и возвратились в покинутый го­род. И стали объединяться в стаи.

Когда-то археологи прочли интересную надпись на вавилонских глиняных табличках: «Если в городе псы собираются в стаи, городу пасть и разрушиться». Город Припять остался покинутым, законсервированным радиацией на несколько десятков лет. Город-призрак...

Объединенные в стаи псы прежде всего сожрали большую часть радиоактивных кошек, стали дичать и огрызаться людям. Были по­пытки нападения на людей, брошенный домашний скот... Срочно была сколочена группа охотников с ружьями, и в течение трех дней отстреляли всех одичавших радиоактивных псов, среди которых были дворняжки, доги, овчарки, терьеры, спаниели, бульдоги, пудели, бо­лонки. 29 апреля отстрел был завершен, и улицы покинутой Припяти усеяли трупы разномастных собак...

Эвакуации были подвергнуты также жители близлежащих к АЭС деревень и хуторов. В частности, Семиходов, Копачей, Шепеличей и других. Анатолий Иванович Заяц (главный инженер треста Южатомэнергомонтаж) с группой помощников, среди которых были и охотники с ружьями, обходили дворы деревень и разъясняли, что надо покидать свои родные дома. Государство вам за все заплатит сполна. Все будет хорошо. Но люди не понимали, не хотели понимать: «Як же цэ?.. Солнце светит, трава зэлзна, усё растет, цветет, сады, бачишь, яки?..»

Многие жители, прослышав, что скот нельзя кормить травой, за­гнали коров, овец и коз по наклонному настилу на крыши сараев и держали там, чтобы они не шли щипать траву. Думали, что это не­долго. Дня два, а потом снова будет можно. Пришлось объяснять снова и снова. Скот расстреляли, людей вывезли в безопасное место...

Эвакуация из окрестностей Припяти...

Утром 27 апреля по вызову генерала Антошкина прибыли первые два вертолета «МИ-6», пилотируемые опытными летчиками Б. Несте­ровым и А. Серебряковым. Гром моторов вертолетов, приземлившихся на площади перед горкомом КПСС, разбудил всех членов правитель­ственной комиссии, которые только в четыре утра прилегли на пару часов вздремнуть.

Нестеров и Серебряков произвели тщательную разведку с возду­ха, начертили схему заходов на реактор для сброса песка. Подходы к реактору с воздуха были опасны, мешала труба четвертого блока, высота которой составляла сто пятьдесят метров. Нестеров и Сереб­ряков замерили активность над реактором на разных высотах. Ниже ста десяти метров не опускались, ибо активность резко возрастала. На высоте сто десять метров — 500 рентген в час, но после «бомбоме­тания» наверняка поднимется еще выше. Для сброса песка необхо­димо зависнуть над реактором на три-четыре минуты. Доза, которуюполучат за это время пилоты, составит от 20 до 80 рентген, в зависи­мости от степени радиационного фона. А сколько будет вылетов? Се­годняшний день покажет. Боевая обстановка ядерной войны...

Оглушающий грохот мешал работе правительственной комиссии. Приходилось говорить очень громко, орать. Щербина нервничал: «Почему не начали кидать в реактор мешки с песком?» При посадке и взлете вертолетов работающими винтами с поверхности земли сду­вало высокорадиоактивную пыль с осколками деления. В воздухе возле горкома партии и в помещениях, расположенных рядом, радиоактивность резко возросла. Люди задыхались.

А разрушенный реактор все изрыгал и изрыгал новые миллионы кюри...

Генерал Антошкин уступил место на крыше гостиницы «При­пять» полковнику Нестерову, чтобы тот управлял полетом, а сам под­нялся в небо. Долго не мог сообразить, где же реактор. Незнакомому с конструкцией блока трудно ориентироваться. Понял, что нужно брать на «бомбометание» знатоков из монтажников или эксплуата­ции...

Николай Тимофеевич Антошкин (19 декабря 1942, Кузьминовка, Башкирская АССР — 17 января 2021, Москва) — советский и российский военный и политический деятель. Генерал-полковник авиации (1994), военный лётчик 1-го класса, Заслуженный военный лётчик Российской Федерации (1993). Ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС, Герой Советского Союза (1986). Депутат Государственной Думы VI и VII созывов, член фракции «Единая Россия».

Разведка проведена, подлеты к реактору определены. Нужны мешки, лопаты, песок, люди, которые будут загружать мешки и гру­зить их в вертолеты. Все это генерал Антошкин изложил Щербине. Все в горкоме партии кашляли, сушило горло, трудно говорить.

—              У вас в войсках мало людей? — вопрошал Щербина.— Вы мне задаете эти вопросы?

—              Летчики грузить песок не должны! — парировал генерал.— Им надо вести машины, держать штурвалы, выход на реактор дол­жен быть точным и гарантированным. Руки не должны дрожать. Им ворочать мешками и лопатами нельзя!

—              Вот, генерал, бери двух заместителей министров — Шашарина и Мешкова, пусть они тебе грузят, мешки достают, лопаты, песок... Песка здесь кругом навалом. Грунт песчаный. Найдите поблизости площадку, свободную от асфальта,— и вперед... Шашарин, привле­кайте широко монтажников и строителей. Где Кизима?

• Назад