Море на вкус солёное... - 22

ПОДЪЕМ ФЛАГА

Город готовился к празднику Октября. По утрам ветер доносил с Приморского бульвара звуки оркестра, и с палубы «Аджигола» было видно, как наверху мелькают бушлаты военных моряков. Они маршировали возле памятника Дюку, готовясь к параду флота.
Дни стояли сухие и теплые. С рассветом над морем белел туман, но потом он расходился, обнажая неожиданно яркую синеву воды.

Суда и заводы украшались транспарантами. Мы тоже укрепили на мостике алое полотнище с надписью: «Да здравствует великий Октябрь!» Над ним несколько дней трудился Иван Максимович. Глядя на измазанного краской, увлеченно работающего боцмана, я думал, что нет, наверно, такой работы, которую он не смог бы сделать.
За несколько дней до праздника на рейд пришел отряд военных кораблей. По вечерам на них вспыхивали гирлянды разноцветных огней, и волны, сияя, несли их отражение к берегу.
Все эти дни я жил ожиданием чего-то необыкновенного. Это чувство давали мне книги. Я читал по ночам. Читал на камбузе при скудном свете фонаря, греясь у медленно остывающей плиты. «Для такого дела, — сказал боцман, — можешь жечь керосин. Только экономно». Когда я рассказал Ивану Максимовичу о своем визите к Кричевскому, он подумал и сказал:
—  В Высшее мореходное тебе еще рано. А в среднее — самый  раз.  Его  открывают на  базе бывшего  Одесского морского техникума. Кстати, этот техникум заканчивали все наши знаменитые капитаны. А характеристику получишь хорошую. Заслужил. Но надо еще отношение с кадров. Буду там, поговорю с Мишей.
Последнее время Иван Максимович часто бывал в пароходстве. Но приходя оттуда, сердито гремел в подшкиперской банками из-под краски. «Брось переживать, — успокаивала его Груня, — усе уладится».
Мне она объяснила:
—  После праздника поидэ Максимыч у Германию. Вже документы з Москвы прийшлы. Но вин хоче кочегара на «Аджигол» выхлопотать. Скоро пар пидиймать,   а   вахту у котла нести некому. От и мотается до начальства.
Сборка главной машины подходила к концу. Рабочие часто теперь оставались на буксире допоздна, и Груня, сварив картошки или кукурузной каши, носила им поесть прямо в машинное отделение. В социалистических обязательствах бригады, вывешенных в механическом цехе, писалось: «Сдать отделу технического контроля цилиндро-поршневую группу паровой машины буксира «Аджигол» к 5 ноября». Правда, о подшипниках в обязательствах ничего сказано не было, но боцман успокоил меня: «Появится баббит, Губский подшипники без обязательств сделает».
В конце октября возле дока отдал якорь второй водолазный бот. Работы по поднятию баржи велись теперь и по ночам. Я ходил к водолазам, и старшина объяснил: под баржей прорыт туннель. Остается завести понтонные тросы.
Один понтон, доставленный на буксире «Форос», покачивался уже возле свай.
Перед тем как вызвать на «Аджигол» инспектора Регистра СССР для освидетельствования котла, Иван Максимович сходил в заводскую котельную и привел своего «профессора». Им оказался дядя Федя, Сельдерей, который давал мне продувать макароны. Поднявшись на борт «Аджигола», он вежливо со всеми поздоровался и, порывшись в кармане старой, латаной куртки, преподнес Груне два посеребренных крючка. «Для скумбрийки», — пояснил он.
Груня зарделась от удовольствия.
—  От спасыбочки вам!
—  Спасибом не отделаешься. За такие крючки...
Старик повернулся ко мне:
—   Вон инспектор портнадзора стоит. Что у него на рукаве написано?
Я посмотрел в сторону берега. Возле «Крыма», придирчиво посматривая на провисшие концы теплохода, стоял инспектор портнадзора. На рукаве его флотской шинели виднелась повязка с крупными буквами  «ПН».
—  Портнадзор, — не задумываясь, ответил я. Старик лукаво блеснул глазками и хмыкнул:

.— Не-а.

Боцман и тот недоуменно пожал плечами.
—   Эх,  моряки...— Старик  покачал  головой.— Спокон веков, когда на борт приходит инспектор, надо его умаслить, чтоб кляузу не накатал.   А  потому   ПН означает: подмазать надо!
—   Ой, не можу! — Груня от смеха схватилась за живот.
—   Ну, знаешь, — улыбнулся   Иван   Максимович, — идем котел смотреть.
—   Идем,  идем.  —  И довольный произведенным эффектом, старик засеменил в кочегарку.
Котел он осматривал придирчиво и долго. Заставил пробанить несколько трубок и заменить набивку на предохранительном клапане. Постучав по кирпичам, которыми была выложена топка, сказал, что, прежде чем звать Регистра, нужно кирпичи обмазать огнеупорной глиной.
—   Пока  это  не  сделаете, лучше  не  зовите.   Регистр только заглянет в топку и уйдет. Они ж капризные, как барышни. Я ихнего брата добре знаю.
—  Сделаем, — пообещал боцман. — Смотри дальше. Кочегар зажег факел и проверил тягу. Потом показал,
как правильно устанавливать колосники. — Главное, не застудите котел, сынки. Пока не заполните его водой и не растопите, дымоход держите закрытым. Котлы, как дети, боятся простуды.
После осмотра котла боцман почтительно проводил старика в кают-компанию, где Груня приготовила для него закуску.
—  Ну, с  наступающим! — сказал  старик  и,  наскоро закусив, заторопился к трапу...
В самый канун праздника резко похолодало. Утром я увидел на палубе лед. Водопроводный кран, подключенный с берега, лопнул, и вода высыпалась из него, как битое стекло.
Потирая замерзшие уши, боцман приказал мне и Кольке воду для камбуза носить из котельной.
—  Так у нас кормовая цистерна полная, — напомнил Колька. — Чего по такой холодине в котельную бегать?
—   В цистерне воду для котла держать будем, — строго сказал боцман. — Понял?
Ночью кто-то тронул меня за плечо. Я приподнялся и в темноте кубрика разглядел бледное Колькино лицо.
—  Чего тебе? — сонно спросил я.
—   Тише.   Дракон услышит.   Идем,  я  уже  гайки  на горловине отдал. И ведро там есть...
Ничего не разобрав спросонок, я накинул бушлат и поднялся за Колькой на палубу.
Огни военных кораблей, прибывших на парад флота, дрожали на темной воде. Высоко в небе твердели от холода звезды. Повернувшись спиной к пронизывающему ветру, я с досадой спросил:
—  Чего ты меня разбудил?
—  Чего, чего! Пока Дракон спит, наберем из цистерны воду. А то бегай в котельную! Давай быстрей, наполним бочку, которая за котлом стоит.
Только теперь я понял, что задумал Колька. Подступив к нему, я тихо сказал:
—   Обожми горловину!
—   Ты что, тронулся?
—   Обожми, говорю!
Колька отшвырнул стоявшее   у   ног ведро и,   грубо выругавшись, пошел за ключом... Утром Груня растолкала нас:
—   Баржу пидиймають!
Когда мы выскочили на палубу, возле свай кипела вода. Водолазные боты были украшены флагами расцвечивания. Над ними с криками кружили чайки.
—   Всплывае!
Облепленная тиной баржа показала из кипевшей воды ржавый борт, качнулась и замерла, удерживаемая понтонами.  В ее  мутном иллюминаторе блеснуло солнце.
—  Водолазам — ура!
И боцман замахал фуражкой стоявшему на корме бота усатому старшине. Старшина улыбнулся и поднял в ответ сжатый кулак.
Только мы сели пить чай, Груня посмотрела на трап:
—  Дывыться, до нас гость!
Мы увидели спускающегося в кубрик Гончарука. На пальто у него был приколот красный бант. Боцман обнял его:
—   Молодец, что на праздник пришел! Гончарук засмеялся:
—  А я не в гости. Я на работу. Вызвал меня Миша! «Пойдешь пока на  «Аджигол»,  Максимыча сменишь». И кочегара после праздника обещал прислать.
—  А шо я тоби казала!  —  повернулась к боцману Груня.
—  Готовь к подъему флаг! — приказал      мне Иван Максимович.
Я достал приготовленный боцманом с вечера новенький флаг и побежал крепить его к фалам. Все вышли на палубу.
—  На флаг, смирно! — скомандовал боцман.
Даже Колька подтянулся и повернул голову к мачте.
—  Флаг поднять!
Я потянул за фалы, и весело затрепетавший на ветру флаг медленно пополз вверх.

МОРСКИЕ РАССКАЗЫ времён СССР

Аркадий Хасин

• Назад
• Вперед