A+ R A-

А. БЕЛЯЕВ - 4

Содержание материала

 

МАТРОССКИЕ  ВАХТЫ

 

К капитану судна Тимофея позвали в полдень, сразу после того, как он сменился с вахты у трапа. Каюта капитана находилась в средней надстройке, под штурманской рубкой. Она была небольшая, эта каюта: кабинет и приемная с овальным столом и шестью привинченными к полу креслами, за шторкой — спальня; над письменным столом нависал круглый циферблат гирокомпаса, а еще выше на стене висел старинный большой барометр.

Костлявое, длинное лицо капитана было бесстрастным и неподвижным. Густые черные брови почти срослись на переносице и широкими крутыми дугами расходились к вискам. Тонкий с горбинкой нос разделял глубоко посаженные цепкие глаза.

Он медленно стал ходить по каюте. Четыре шага вперед, четыре шага назад... Руки держит сцепленными за спиной. На правом нагрудном кармане — значок капитана дальнего плавания.

Тимофей поежился: почему он молчит?

—   Итак,— неожиданно заговорил глуховатым баском капитан,— вы закончили мореходное училище.

—  Так точно, — привстал Тимофей, но капитан попросил его сидеть.

—  Мне известно, — продолжал капитан,—что   у   вас   не хватает трех месяцев до практического диплома штурмана.— Капитан присел за стол рядом с Тимофеем.— Не испугались судна?

Тимофей пожал плечами:

—  Судно как судно. Вы плаваете, значит, и мне можно. Капитан вздернул брови.

—  Как, как? Значит,   и   вам   можно?— Он   засмеялся.— А что, верно, пожалуй. Не   возражаете,   если   я   попрошу старпома назначить вас на вахту второго помощника? Вахта трудная, и там нужны опытные люди.

—  Я согласен, — коротко ответил Тимофей.

Перед отходом в рейс Тимофея перевели в двухместную каюту на полуюте, где жили матросы первого класса. Соседом оказался напарник по вахте. «Чекмарев»,— назвал он себя, знакомясь. Разбитной и находчивый парень, пришедший на пароход после увольнения в запас из военно-морского флота, он сразу перешел с Тимофеем на «ты».

—  Ты давно   на   этом   судне   работаешь? — спросил Тимофей.

Чекмарев кивнул:

—   Понял вопрос. Отвечаю: давно, шестой месяц. С боцманом лажу, со вторым помощником капитана, с которым, кстати, нам с тобой вместе морские вахты стоять, увы, не лажу и отношусь к нему скептически! Мелкий он человек, по-моему. Я и сам люблю выпить, когда есть время, но то-варищ второй помощник, кажется, сделал себе из этого занятия культ и ничего другого для него не существует а жизни. А это уж не мужчина, а...— Чекмарев махнул безнадежно рукой,- Впрочем, сам во всем разберешься. Зато бати у нас — мужчина что надо. Строг, это верно, ой как строг! Но иначе нельзя. Флот есть флот, и держится он дисциплиной. Верно я говорю? Ну так вот, у нашего Крокодила не побалуешься...Службу знает и за малейшее нарушение спо-собен содрать с человека кожу живьем. Если же служишь исправно, честно и благородно,— видит и отмечает. А я еще на военно-морском флоте привык к порядку, так что меня это не тяготит. Ну как, исчерпывающий ответ?

—   Исчерпывающий.  Спасибо.    Признаться,   мне   старик понравился. Еще когда вы швартовались к стенке, я заметил, что порядок есть на судне, рука хозяина чувствуется.

—   Это точно, хозяин есть,—охотно подтвердил Чекма-

рев....

В полночь Тимофей с Чекмаревым поднялись на мостик заступать на ходовую вахту. Пароход давно уже вышел из залива и теперь удалялся от берегов. Море было спокойным, небольшие волны неслышно катились из океана и плавно покачивали  «Тавриду». Легкий ветерок посвистывал

в снастях. Ночь была светлая.  Горизонт полыхал красным заревом, и насвтречу этому зареву неторопливо двигалась «Таврида».

На подветренном крыле мостика виднелась высокая фигура капитана. В фуражке и наглухо застегнутой шинели он стоил и одиночестве на открытом мостике и курил папиросу.

На полубаке пробило четыре склянки. По трапу бегом поднялся на мостик мужчина в шапке и стеганой фуфайке и, вбежав в рулевую рубку, неслышно притворил за собой дверь.

—   Уф, кажись, проскочил!  Опять   Крокодил   торчит   на мостике. Что ему не спится? Ты, братец, извини меня, что опоздал.

—   Ладно, — коротко   ответил   третий   помощник капитана,— меняй матроса на руле.

Второй помощник увидел Тимофея.

—   Это что же, опять новенький у меня? Вот Крокодил — все время тасует мою вахту! А потом кричит, службы требует... ты хоть море-то видел когда, матросик? — обратился он к Тимофею.

Тимофей сдержал себя и сказал:

—  Попрошу вас, товарищ второй помощник, обращаться ко мне на «вы». Мы не так близко знакомы. Что же касается моря — да, видел, и неоднократно.

Второй помощник махнул рукой.

—  А-а,  брось трепаться!  Становись   на   руль   и   слушай мои команды. Что за времена пошли —с  каждым надо выяснять отношения!

—  Я еще раз прошу вас обращаться ко мне на «вы»,— вспылил Тимофей.

—  Тю-тю-тю...   Их   благородие   обиделись...    Ну   ладно, ладно, беру свои слова обратно. Я вижу, вы шуток не понимаете. Прошу вас держать курс поточнее.

—   Курс сдал триста сорок,—четко проговорил   матрос, уступая место у руля Тимофею.

—  Курс принял триста сорок, — четко произнес и Тимофей, беря в руки теплые рукоятки штурвала.

—  Ловко ты его поставил   на   место,— прошептал сзади Чекмарев.— Теперь он у нас будет шелковым. Так и надо, молодец!

Тимофей не ответил. Да и вряд ли он разобрал смысл чекмаревских слов — все его внимание было поглощено компасом. Он должен теперь доказать, что способен держать судно точно по курсу, без рысканий, «как по ниточке».

Вот картушка гирокомпаса чуть колыхнулась и едва заметно поползла влево. Но Тимофей уже уловил ее движение и крутнул штурвал тоже влево. Картушка замерла. Тимофей тут же отвел штурвал в исходное положение и приготовился «одерживать». Главное,«почувствовать» судно, почувствовать руль — и тогда все в порядке, тогда судно будет послушным...

В рулевую рубку вошел капитан, молча прошагал в штурманскую и, пригласив туда вахтенного помощника, закрыл дверь. Сквозь переборку глухо донеслось басовитое гудение голоса капитана, затем послышался тенорок второго помощника.

Чекмарев повернулся от окна к Тимофею и прошептал:

—  Воспитывает батя нашего... Ух, и поддает!

Дверь в штурманскую открылась, капитан вышел из рубки и спустился но трапу на палубу.

Спустя некоторое время в рулевой появился второй помощник. Он нервно, частыми затяжками докуривал папиросу и вдруг заорал на Чекмарева:

—  Вахтенный! Почему торчите в рубке? Где ваше место? Почему вперед не смотрите?  Марш сейчас   же   на   крыло!

Пораспускались, черт побери, никакого порядка нет на вахте!

Чекмарев опасливо покосился на штурмана и быстро вы-скользнул из рубки.

Второй помощник стал у центрального окна рулевой рубки, долго молча всматривался вперед и вдруг опять заорал:

—  На руле! Вы что там, спите?   Не   видите   разве,   как влево рыскнули? Точнее держать курс!

Тимофей вспыхнул. Но он хорошо усвоил правило: рулевой не имеет права отвлекаться на разговоры или споры, он может лишь четко повторить команду.

—   Есть точнее держать курс! — ответил он и надолго замолчал.

Но от обиды на несправедливый окрик штурмана он обозлился, движения его стали резче, судно вдруг стало хуже слушаться руля, и вахтенный помощник все чаще и чаще покрикивал на рулевого, а потом приказал Чекмареву сменить Тимофея на руле. Большей обиды штурман придумать не мог. Он стоял на крыле мостика, смотрел вперед, но ничего не видел. В голове рождались грандиозные планы мести.

 

Яндекс.Метрика