A+ R A-

А. БЕЛЯЕВ - 18

Содержание материала

 

ТРЕВОЖНЫЙ БЕРЕГ

 

По городу прошел слух, что «Таврида» разломилась пополам на волне. С утра в приемную начальника пароходства набилось полно людей. Встревоженные слухом, сюда прибежали жены и дети, отцы и матери, друзья и знакомые тех, кто плавал на «Тавриде». Беда объединила этих людей, многие из которых впервые увидели друг друга.

— Товарищи!—тщетно обращалась к ним пожилая спокойная женщина, секретарь начальника пароходства.— Идите домой, не нервничайте и не верьте слухам.

—   Нет,— отвечали ей,— подождем начальника. Там наши мужья, наши дети.

—  Начальник в обкоме. Он вернется не скоро.

—  Тем более будем ждать. В обком попусту не ходят. Значит, с «Тавридой» плохо, значит, слухи верные.

А начальник пароходства сидел в это время в кабинете у первого секретаря обкома партии Василия Андреевича Кузнецова и докладывал об обстановке на море и о бедственном положении «Тавриды».

—   Последняя подробная радиограмма получена пять часов назад. Вот она: «В районе второго трюма трещина в палубе. Имею крен пятнадцать градусов левый борт, волнение моря девять баллов, ветер десять баллов. Иду по ветру малым ходом, сильная килевая качка. Есть опасность разлома судна   районе   трещины.   Спасательные    средства   разбиты. Команда работает устранению повреждений. Широта... Долгота... Шулепов». Это было в четыре часа утра. Больше связи с кораблем не было.

—  Что вы предприняли?

—  В   район   бедствия   направлен   спасательный   буксир «Вихрь», и из Архангельска по нашей просьбе вышел спасатель «Арктика».

—   Сколько времени им потребуется на переход к месту бедствия «Тавриды»?

Начальник пароходства посмотрел на Кузнецова и сказал тихо:

—  Не меньше полутора суток от Мурманска и сутки от Архангельска.

—  Когда вышел буксир?

—   В четыре тридцать.

Кузнецов подошел к столу, на котором была расстелена генеральная карта бассейна. Красным кругом был обведен район предполагаемого местонахождения «Тавриды». Места буксиров на девять часов утра были отмечены крестиками.

—  Ваши предложения?— коротко спросил  Кузнецов.

—   Просить командование Северным флотом   направить в район бедствия:  во-первых,  самолеты,  если это окажется возможным по погодным условиям;  во-вторых, одна из их баз  ближе всего к месту  аварии «Тавриды», для быстроходного   военного   буксира   всего    десять — двенадцать   часов ходу.

—  Хорошо. Мы договоримся с военными. Прошу постоянно информировать об обстановке. Как связь?

—  «Таврида»  не   отвечает.    Радиостанции    пароходства приказано работать только на «Тавриду».

...Появление начальника   пароходства  люди в приемной встретили тревожным молчанием. Все глаза были обращены на Бурмистрова. Он понял сразу, что это за люди и зачем они сюда пришли.

—  Товарищи!— сказал       он.— Положение       «Тавриды» серьезное, но совсем не безнадежное. Мы принимаем меры, чтобы помочь  им.  К ним  идут два спасательных буксира. Кроме того, пятнадцать минут назад в район их местонахождения вылетели три военных   самолета   и   вышел   военный корабль. «Таврида» держится на плаву,  команда делает все необходимое, чтобы   продержаться до подхода   спасателей. Прошу вас не мешать нам работать, идите домой. Обещаю, что все изменения в обстановке   мы   сообщим   вам   немедленно.

—  Связь есть? — спросил чей-то голос. Бурмистров помолчал и ответил:

—   Пока связи нет.

Кто-то всхлипнул. Женщина с ребенком, стоявшая рядом с Бурмистровым, вдруг охнула и стала медленно валиться на пол. Ее подхватили на руки, взяли ребенка.

—  Надежда Ивановна, вызовите сюда врача   из   санчасти,— сказал Бурмистров своему секретарю и прошел в кабинет, плотно притворив за собой дверь.

Что мог он сказать этим людям? Они ждут от него чуда. Если бы он мог совершить это чудо... Если бы он знал, что сейчас происходит там, на «Тавриде», сумеют ли они продержаться. Треснула палуба, а от трещины недалеко и до разлома. И тогда... Бурмистров вздрогнул, холодные мурашки пробежали по спине. Он на мгновение закрыл глаза, и тотчас же в памяти встала картина гибели «Пионера» в 1942 году. Он служил тогда на «Пионере» вторым штурманом. А капитаном был Шулепов. В ноябре они вышли из Мурманска и направились по становищам на побережье Кольского полуострова собирать улов рыбы у поморов. Штормило крепко. Тогда это было к лучшему — в шторм подлодки у берегов не ходят. А «Пионер» не велик был, всего тысяча двести тонн водоизмещения, шел впритык к берегу.

Ночь была темная. На траверзе Святого Носа «Пионер» лег курсом на вход в бухту, и почти тут же прогремел взрыв.

Бурмистрову тогда показалось, что «Пионер» прыгнул в небо, так содрогнулась палуба под ногами. Напоролись, видимо, на бродячую мину. А может, успела подлодка немецкая заминировать.

И до сих пор, стоит только закрыть глаза, Бурмистров отчетливо видит трещину поперек палубы от борта до борта.

Она все расширялась и расширялась, и вдруг он понял, что нос судна попросту оторвало! Полубак отплыл от средней надстройки, неуклюже качнулся и прямо на глазах исчез под водой.

А Бурмистров стоял на мостике, онемевший от удивления и испуга, пока чья-то рука не сунула ему спасательный круг и не столкнула в море. Он пришел в себя уже в ледяной воде. Оглянулся и ничего не увидел — не было ни носа, ни кормы парохода, все исчезло. Лишь волны били и били в лицо, накрывая с головой...

Хорошо, из бухты быстро пришел тральщик, выловил их, уцелевших, из воды...

А кто тем придет сейчас на помощь? Кто выловит из воды, когда «Таврида» переломится? «Эх, Ардальон, это я послал тебя в такой рейс. Надо было. Я и сам бы пошел...»

Коротко звякнул внутренний телефон. Бурмистров взял трубку, выслушал.

—  Немедленно несите сюда! И не отпускайте их с волны! Сообщите, что на помощь вышли спасатели.

Он выхватил из рук радиста синий бланк радиограммы: «Широта... Долгота... сильное обледенение, крен 15° левый борт, откачиваем воду трюма, снежные заряды, ветер вест 10—11, море 9, трещина... Шуле...»

—  Что трещина?

Радист виновато пожал плечами.

—  Не прошло. Разряды сильные в эфире. Только это и удалось разобрать.

Малым ходом, чтобы только судно слушалось руля, «Таврида» шла, обгоняемая тяжелыми волнами, покорно кланяясь каждой из них. Нос вверх — корма вниз, корма взбиралась вверх — нос целился в пучину. А когда вдруг мощный вал подкатывался сзади и вздымал «Тавриду» прямо на свой хребет, так, что нос и корма провисали, тогда становилось особенно жутко — начинали действовать могучие силы, разламывающие судно пополам. А тут еще трещина в палубе... Тимофей не знал, сколько часов пробыл он на палубе, махая тяжелым ломом. Руки сначала ныли от холода, потом холод перестал ощущаться, а потом Тимофей не чувствовал уже и рук — лом казался пудовой глыбой железа, и не было сил поднять его, не было сил удержать его в руках, хотелось бросить его, лечь прямо на палубу, и пусть окатывает вол-на — одежда и так давно насквозь промокла и тело уже не чувствует холода. Но бросить лом было нельзя, лечь на палубу было нельзя, и надо было бить и бить по этим проклятым ледовым наростам, надо было двигаться, прятаться от потоков воды, надо было действовать, надо было спасать пароход.

 

Яндекс.Метрика