А. БЕЛЯЕВ - 16

Предсказание капитана насчет льдов сбылось. От бухты и дальше, до самого горизонта, там и тут белели ледяные поля и отдельные глыбы торосов.

Но их было еще не так много, и «Таврида» могла свободно идти среди больших разводий. Ветер с ревом бился в вантах, отдельные порывы его были так сильны, что забивало дыхание. Пожалуй, к девяти баллам приближается, подумал Тимофей. Однако волнение моря было не очень сильным — ледяные поля не давали разгуляться волнам. Правда, качало изрядно, но качка сама по себе не страшна пароходу, страшны удары волны, набравшей силу на свободном пространстве моря, волны многоэтажной, несущей в себе тысячетонные массы воды.

...Через сутки «Таврида» вышла из ледяных полей. И чем дальше уходил пароход ото льда, тем круче становились волны. «Таврида» все время стремилась убежать от настигающих ее тяжелых гривастых валов. Но волны бежали быстрее. Водяной холм поднимался над кормовыми релин-гами парохода; корма, словно в испуге, вдруг начинала припадать к подножию настигающего водяного вала; ветер в эти мгновения стихал, и волна, на секунду задержав бег, вдруг рушила всю массу воды на корму парохода, корма стремительно летела вверх по отлогому склону волны, а нос парохода нырял в провал, зарываясь в пену. Но волна катилась с кормы к носу, и пароход, повинуясь ее ходу, начинал выпрямляться, и вот уже корма рушилась в провал между волнами, а нос парохода вздымался к самому небу, едва не царапая форштевнем низкие, тяжелые тучи. И так раз за разом, волна за волной, с кормы на нос переваливаясь, шел пароход «Таврида» от острова Желания к порту Мурманск.

Ветер не собирался стихать, и волны становились все длиннее, все круче и выше, и удары их по корпусу судна становились все весомее. Вода с палубы не успевала сбегать обратно в море, и, когда пароход возносило на вершину полны, изо всех шпигатов и полупортиков, как из шлангов, били тугие ледяные струи. Судно отфыркивалось и отплевывалось во все стороны, стремясь сбросить с себя совсем не нужные ему десятки тонн воды. Но набегала новая волна, и все повторялось сначала...

К вечеру вторых суток пути, когда Тимофей заступил на свою ходовую вахту, ветер вдруг круто начал заходить к западу и задул с нарастающей силой. Через час сила ветра достигла десяти баллов, и по волнам, бегущим ровными длинными рядами вдогонку судну, пошли поперечные волны, сбивая и разрушая старые.

К монотонной килевой качке добавилась еще бортовая. Л «Таврида» шла в балласте, с пустыми трюмами...

Тимофей стоял в штурманской рубке с наушниками на голове, готовясь взять радиопеленги. Стрелка кренометра на переборке болталась, как маятник, достигая отметки двадцать градусов на правый борт и двадцать пять — на левый. Стоить было трудно, даже широко расставив ноги.

Вдруг судно тяжко содрогнулось, взнеслось ввысь, заваливаясь на левый борт. В то же мгновение палуба ушла из-под ног, и Тимофея бросило на бортовую переборку, оказавшуюся внизу, там, где раньше была палуба. Падая, Тимофей успел заметить, как стрелка кренометра прыгнула и отметила пятьдесят градусов... «Конец... опрокидываемся!»— мелькнула в голове мысль.

Он ударился лицом о переборку, и из носа хлынула кровь. Вскочив на ноги, он отбросил в сторону наушники с оборванными проводами и бросился в рулевую. Судно покатилось на другой борт, но Тимофей удержался, обхватив руками тумбу главного компаса. Рулевого у штурвала не было. Тимофей оглянулся — тот лежал в углу рубки под навесными ящиками с фальшфейерами.

В рулевую вбежал капитан. Он встал посередине рубки, дважды прозвенел машинным телеграфом, сбавив ход до малого, и крикнул Тимофею:

—   Право на борт! Тимофей кинулся к штурвалу.

—   Одерживай!—не оглядываясь, приказал капитан.

—   Есть одерживать!—привычно повторил Тимофей.

—   Так держать!—Капитан     оглянулся.—Где   матрос? — спросил он.

Тимофей ответил:

—   Видно, подняться не может.

—   Где ваш  второй  матрос? — раздражаясь,   переспросил капитан.

—   Шестов на крыле мостика должен быть. Капитан шагнул к двери, открыл ее, крикнул:

—   Вахтенный! Шестов!

Ему никто не ответил. Тимофей смотрел на капитана, отказываясь поверить мелькнувшей страшной мысли о том, что матроса могло смыть волной за борт...

Капитан молча шагнул к телефону:

—  Илья Иванович, прикажите боцману вызвать подвах-ту.   Вас   прошу  с   аптечкой  срочно   на   мостик.   Вы   никуда не  посылали  Шестова?— вновь  обратился   к  Тимофею  капитан.

Тимофей отрицательно покачал головой.

—   Никуда. Он стоял на крыле.

—   Заметили время поворота?

—   Нет, не заметил.

Капитан досадливо поморщился.

—   Надо все успевать на вахте. В том числе и кровь с лица стирать.

В рубку шагнул старпом, и следом за ним появился боцман с двумя матросами. Раненого рулевого уложили на диван в штурманской рубке, и старпом принялся накладывать ему шину на сломанную руку.

А капитан приказал Тимофею вместе с боцманом обойти все судно, отыскать пропавшего матроса Шестова.

На новом курсе бортовая качка уменьшилась, зато опять стало валять с носа на корму. Машина работала малым ходом, и судно плавно взбиралось на гребень волны и так же плавно скатывалось вниз, к подножию очередного вала.

В кубриках Шестова не оказалось. Не нашли его и на палубе. И никто на судне не видел Шестова с тех пор, как тот заступил на вахту.

—   Неужели снесло? — испуганно произнес Тимофей. Боцман неопределенно пожал плечами:

—   Все может быть, с морем шутки плохие...

Капитан хмуро выслушал доклад Тимофея и, подумав, сказал:

—   Играйте   тревогу   «Человек   за    бортом».   Где   место Шестова по тревоге?

—   На    шлюпке    номер    два    правого    борта, — ответил боцман.

—   Проверим. Кстати, предупредите еще раз всех людей: шторм будет нарастать, качка может увеличиться. Поэтому каждому надо соблюдать максимум осторожности.

Завыли резкие сигналы ревуна, объявляя тревогу... Матрос Шестов на своем месте не появился... Когда Тимофей доложил капитану, что матроса Шесто-ва на судне обнаружить не удалось, капитан скомандовал:

—  Лево на борт! Включить    прожектор,   давать   ракеты вверх! Пойдем назад, будем искать человека.

Тимофей поднялся на верх мостика, где одиноко стоял большой прожектор. Прячась за его тумбой от ветра, включил свет и повел по поверхности моря. С крыльев мостика полетели вверх белые ракеты. Одна, другая, третья... Ракеты взлетали вверх и пропадали.

• Вперед