A+ R A-

А. БЕЛЯЕВ - 3

Содержание материала

 

* * *

 

«Милая Марина! Вот и опять я могу поговорить с тобой, на этот раз вполне спокойно, без помех. У меня своя собственная каюта на плавобщежитии — это старый пароход, списанный из флота и приспособленный под временное жилье, — чистая постель, занавесочки на иллюминаторе, стол и даже кресло. Я через три дня перейду на свой пароход — он сейчас в рейсе — матросом первого класса. Да, милая Марина, всего лишь матросом. Не хватает практического стажа матросской работы. Увы мне! И матросом, и в каботаж! Скажи своему Фурсову, пусть он потешит свое сердце. Только ты не жалей меня, не надо.

Мой пароход называется «Таврида». Это небольшой грузовоз, ходит по регулярной каботажной линии, возит руду четыре раза в месяц. И знай, милая Марина, теперь на «Тавриде» появится один такой матрос, который будет писать тебе письма и рассказывать в них все о своей жизни, и спрашивать твоего совета, и будет вздыхать он, этот матросик, и будет иногда тихо сходить с ума от тоски по тебе, и будет увещевать себя, и ругать, и одергивать... А вчера я, между прочим, «до востребования» получил открытку. От кого, знаешь? Да, ты угадала. Именно он, твой нынешний муж, любезно известил меня о вашей скадьбе и о том, что он получил назначение на теплоход «Россошь» третьим помощником капитана и уходит через неделю в дальний рейс, а именно в Бразилию за грузом кофе. Боже мой, Бразилия, кофе, бананы, танго — слова-то какие! Музыка! Я пожелал ему телеграммой попутного ветра. Он хотел уязвить меня, каботажника. А не знает он того, что мне сейчас совершенно на все наплевать. Ты стала женой Алешки... Что ж, желаю тебе, как говорится, счастья в этом браке. Ой, нет, не буду обманывать себя — не желаю я, не хочу, чтобы ты была счастлива с кем-то другим. Слышишь? Не хочу!.. Как тут не завыть от тоски? Но я упрямый, и потому — до свидания, любимая моя, я продолжу это письмо завтра, ладно? Целую тебя».

 

* * *

 

Залив парил. Мороз выгонял теплоту из вод Гольфстрима, и залив стыл, укутываясь густыми клубами белесого тумана. Ветра не было, и туман «рос в гору»— все выше и выше поднималась стена его над заливом, заползая на причалы, поглощая в своей расплывчатой серой темноте подъемные краны, палы, склады...

Туман... Извечный злейший враг моряков... Он ослепляет корабль и вселяет в сердца мореплавателей тревогу, неуверенность, сомнение. Он обостряет слух, напрягает до предела нервы вахтенных штурманов и матросов; он заставляет капитанов сутками не спускаться с мостика; он вынуждает снижать ход, то и дело давать тоскливые гудки; он может заставить стать на якорь и стоять сутки, двое суток, до тех пор, пока не улучшится видимость. Радиолокатор вещь отличная. Но, если туман наваливается на пароход, когда тот идет узким, извилистым заливом и до скалистых берегов от изломанного фарватера 150 — 200 метров, не миновать якорной стоянки. И стоит судно, стоит, трезвонит его рында, а время идет, а план не выполняется... Скидок на туман делать не принято. И придется потом наверстывать потерянные часы и сутки, сокращая стоянки в портах, беря на борт дополнительный груз сверх всякой нормы и форсируя скорость на переходах в море...

Длинь-длинь-длинь, длинь-длинь!— доносился из мрака тонкий голос судовой рынды.

Дон-дон! Дон-дон!— бухал колокол на углу причала.

Туманные голоса залива. Колокола и рынды... Тоскливый плач туманной сирены чуть слышался с противоположного берега...

И ни одного человека не видно вокруг.

Тимофей медленно брел по причалу, пока не наткнулся на маленький деревянный домик с ярко освещенными окнами. Он открыл дверь и вошел внутрь. Длинный коридор. Он толкнул дверь с табличкой «Диспетчер». В маленьком комнатке за барьером сидела девушка в кителе с двумя нашивками на рукавах. Она подняла голову и спокойно посмотрела на Тимофея.

—  Здравствуйте,— неловко поклонился он.

—  Здравствуйте. Я вас слушаю. Вы с какого парохода?

—   С «Тавриды».

Девушка поспешно бросилась к окну.

—   Как! Пришла? Я и гудков не слышала...

—    Да нет, не пришла. Я жду ее. Только назначение получил вчера.

Девушка засмеялась:

—   Ух, гора с плеч! Вы меня перепугали. Это ж надо: на дежурстве прозевать возвращение парохода! Да мне знаете как бы влетело?

—   А вы думаете, что в такой туман «Таврида» к причалу подойдет?

Девушка усмехнулась:

—   Вот телеграмма с «Тавриды»:   «Полагаю   прибыть   к шестнадцати часам».

Тимофей взглянул на часы:

—  Думаете, придет? Девушка пожала плечами.

—  Других сообщений не было, значит, собираются прийти. Как они идут в кромешном тумане, я не знаю, но капитан там слов на ветер не бросает. Все стоят, а он идет. И локатора нет.   И   приходит   Крокодил   Семенович, — девушка рассмеялась.

—   Как его зовут — Крокодил? — переспросил Тимофей.   :

—  Нет, по-настоящему  он  Ардальон   Семенович   Шулепов. А за глаза   его   Крокодилом   Семеновичем   зовут.   Он знает об этом, между прочим, и сам под хорошее настроение любит себя так называть.

Визгливый гудок донесся с залива. Диспетчер встрепенулась, открыла форточку и прислушалась. Гудок повторился.

—   Она! Это ее гудок. Идет ваша «Таврида».

«Ну и гудок! Как у паровоза»,— подумал Тимофей. Он неловко поблагодарил девушку и вышел из диспетчерской.

На причале зажглись прожекторы, забегали люди, заурчал мотор подъемного крана.

Визгливый гудок раздавался все ближе, потом из тумана показались огни, потом стала видна темная масса судна, и «Таврида» медленно, словно ощупью, подкралась к причалу и ошвартовалась.

Обледенелая от верхушек мачт до ватерлинии, с кучами руды на палубе, с побитыми и погнутыми релингами и трапами, грязная, с ободранными бортами, «Таврида» не обрадовала Тимофея.

«Видно, доживает последние годы»,—подумал он.

На борту «Тавриды» бесшумно суетились люди. Швартовка не заняла у них и пяти минут; тут же был спущен с оорта новенький трап, и около него появился вахтенный с повязкой на рукаве. Однако на берег никто не сходил. Тимофей подождал немного и поднялся на борт.

 

*   *   *

 

«Дорогая Марина! Сейчас уже глубокая ночь, а утром мне с восьми часов заступать на вахту. Я наконец дождался «Тавриды» и пишу тебе в своей каюте, вернее в своем кубрике. Нас здесь четверо в этом кубрике под полубаком. Все ребята сегодня ушли в город, отдыхают, и я сижу один, и никто не мешает мне побыть с тобой. Пароходик небольшой и старый. Ты, конечно, пришла бы в ужас, увидев его внешний вид. Что ж, я бы не стал тебя упрекать за это. Я и сам поначалу упал духом, увидев его обшарпанные борта и грязь на палубе. А теперь я вроде привык, да и не годится охаивать свое судно.

Поднялся я в первый раз на борт, спрашиваю у вахтенного матроса, как пройти к капитану. А тот документы требует! Чувствуешь, служба как налажена? Ну, предъявил я ему свое направление, вахтенный вызвал боцмана, тот провел меня к старпому.

Вхожу я с боцманом в каюту и вижу — сидит в кресле такой кругленький  усатый грузин  и что-то быстро  пишет.

«Здравствуйте»,— сказал я. Тогда он повернулся, взглянул на меня, встал, пожал мне руку и пригласил сесть. Боцман доложил, кто я и зачем пришел. Старпом кивнул и сказал:

«Меня зовут Илья Иванович, фамилия Долидзев.— Он покрутил свой ус, усмехнулся и добавил:—Не Долидзе, а именно Долидзев. Так сказать, и по существу, и по форме обрусевший грузин. Правильно я говорю, боцман?»

«Вполне»,— солидно подтвердил боцман.

«Ну-с, будем считать, познакомились. Остальное прояснится в работе. Главным начальником для вас сейчас будет боцман. Вот и действуйте. Будут вопросы — заходите».

Потом боцман привел меня в кубрик и показал койку и рундук.

«Вот это твое место. Остальное — завтра», — сказал боцман и ушел.

До капитана даже и не допустили. Это мне, между прочим, нравится. Значит, есть порядок на судне!

Эх, Марина, ты пе можешь себе представить, как это приятно после дней неопределенности и одиночества! Я прямо ожил сегодня — теперь знаю свое место, свою службу, у меня есть свое судно, есть капитан, старпом, есть, наконец, боцман — вон сколько начальников надо мной!

...Если бы знать, что и ты хоть изредка думаешь обо мне, вспоминаешь...»

 

 

Яндекс.Метрика