A+ R A-

А. БЕЛЯЕВ - 19

Содержание материала

 

И когда наступило полное изнеможение, когда стало уже безразлично, унесет тебя волна или нет, останешься ты жить или сейчас вот умрешь, Тимофея позвали на мостик к капитану.

Он бросил лом на палубу и пополз по трапу наверх — идти он уже не мог. Наверху, у теплого корпуса трубы, Тимофей долго лежал, с трудом приходя в себя. Сейчас для него не было на всем свете лучшего места, чем этот теплый кожух, который отогревал тело и прибавлял силы.

Потом он поднялся на мостик, и вдруг сквозь визги и стоны ветра ему послышался ровный гул мотора. Тимофей насторожился. Да, да! Это гудят моторы самолета.

—  Товарищ капитан,   самолеты!—вскричал он, врываясь в рулевую рубку.

Шулепов стоял у открытого смотрового окна с погасшей папиросой во рту. Он недоверчиво посмотрел на Тимофея, и вдруг гул мотора послышался совершенно явственно и в

рубке.

—  Ракеты!—приказал капитан. — Скорее ракеты, любые! Тимофей выхватил из гнезда ракетницу, выбежал на крыло мостика и начал садить вверх белые и красные ракеты.

Налетел снежный заряд, жесткие снежинки зашуршали по мостику, и ракеты, едва вылетев из стволов, тут же бесследно исчезали в кромешной снежной тьме...

И еще раз услышали гул самолета, и еще стреляли ракетами, —  Нас ищут, — уверенно сказал   Шулепов.—Туда  и обратно пролетел   самолет,   значит,   квадрат   прочесывает. Да только ничего он не увидит — тучи почти   за   мачту   цепляются.

Шулепов приказал Тимофею:

—  Замерьте силу ветра и попробуйте взять радиопеленги. Надо поточнее наше место определить.

Тимофей замерил — все те же 11 баллов; взял радиопеленги — сигналы были едва слышны — и нанес их на карту. Получился длинный вытянутый треугольник далеко от счислимого места. Тимофей взял еще раз радиопеленги, и опять получился треугольник рядом с первым. «Черт, что такое? Не могу уже и радиопеленги точно взять? Или гирокомпас врет?»

Шулепов спросил только:

—  Как радиомаяк Святого Носа?

—  Плохо слышен.

—  Какой угол?

—  Далеко за правым траверзом. Радиомаяк Коргуев почти на траверзе.

Шулепов прошел в штурманскую, стер резинкой нарисованные Тимофеем вытянутые треугольники и отчеркнул на курсе перпендикулярную линию к острову Коргуеву. Циркулем измерил расстояние от пеленга до Новой Земли.

—  Если нас несет со скоростью восемь—десять узлов, то мы имеем в запасе еще десять—двенадцать часов.

—  А если...— хотел спросить Тимофей. Но Шулепов взглянул на него и отрезал:

—  Никаких «если»!

Тимофей взглянул на часы в рубке и удивился — стрелки показывали семнадцать часов. Это что же -- целый день прошел?

И тут он вспомнил, что до сих пор еще не завтракал и не обедал... Да, наверное, и другие также ничего не ели сегодня, не до еды было. И, как нарочно, стоило только подумать о еде — проснулся голод, голод зверский, так что ноги задрожали и заныло в желудке.

На мостик поднялись механики и доложили, что трещина заварена намертво и судну больше не грозит опасность переломиться на волне. По крайней мере в этом месте. Дейдвудный ключ вещь надежная, выдержит.

Шулепов повеселел.

—  Тимофей   Андреевич,   возьмите   с   собой   боцмана и матросов и займитесь антенной. Только осторожнее, чтобы с мачты не сорвался никто.

—   Есть,— коротко ответил Тимофей.

Если кто и сорвется с мачты, так это будет он, Тимофей. Мысль, раз мелькнув в его голове, снова и снова вернулась, и с мостика Тимофей спустился, твердо решив, что на мачту полезет именно он и никто другой. Лучше падать самому, чем потом отвечать за кого-то другого, смотреть в глаза его родственникам, жене, может быть, детям... Нет, уж лучше сам...

Внизу, на палубе, у подножия грот-мачты, под прикрытием высокого ходового мостика ветер казался не таким сильным. Зато над бортами то и дело вздымались неспокойные холмы волн и каскадами брызг рушились на палубу, шумящими потоками устремляясь к полупортикам и шпигатам. Под ногами вздрагивала и тряслась палуба, то вдруг взмывая кверху так, что сердце уходило в пятки и тело на-ливалось тяжестью, то вдруг проваливаясь куда-то вниз, отрываясь от ног и заставляя ощущать падение в пустоту.

Но ноги, цепкие матросские ноги, быстро освоились с танцующей палубой и словно прилипли к ее стальным листам.

—   Боцман,—командирским тоном сказал Тимофей,—давай тонкий шкерт мне в зубы, и я полезу наверх. Следи за мной и свободно потравливай шкерт, я пропущу его в блочок, спущусь, и мы натянем антенну.

Боцман послушно кивнул и закрепил конец шкерта за верхнюю пуговицу Тимофеевой телогрейки.

—   В   зубах   не  надо  держать,   может   вырваться.  Доберешься до блока, снимешь петлю с пуговицы, и дело сделано.

Он подал Тимофею цепной пояс, сказал:

—  Это для страховки. Застегни   вокруг мачты, а то недолго и сорваться.

Тимофей застегнул страховочный пояс и, выждав момент, когда палуба прыгнула к небу, полез по скоб-трапу на мачту.

Сначала лезть было легко: палуба вздымалась вверх и вместе с ней и Тимофей. Скоба, другая, третья... Они обледенели так, что из рук вырываются и ноги все время соскальзывают. Спокойнее. Думай, Тимофей, не спеши, крепче захватывай скобу, обстучи сначала ее, сбей, раздави ледяную корку, а потом уже прочно ставь ногу. Еще...

Рванувшийся из-за волн ветер тугой, плотной массой придавил Тимофея к мачте так, что руки не оторвать от скобы трапа. Тимофей переждал, приноравливаясь к новой обстановке, чуть расслабил мышцы рук. Он не оглядывался по сторонам, не смотрел ни вниз, ни вверх. Он видел перед глазами только обледенелую   мачту. «Еще   десять   скоб — и буду у цели»,— подумал он. Вся его жизнь вмещалась сейчас в этот отрезок пути, измеряемого десятью скобами.

Так... поднимаем правую ногу. Ага, вот скоба, нащупана. Скользко... Тянем вверх руку. Вот она, скоба... Тоже обледенелая. Перчатки мешают, срываются. И снять нельзя, пальцы можно отморозить... Так... Теперь вся тяжесть тела на правую ногу, и быстро рывок вверх. Хватай другой скобу... теперь ногой... вот... нащупал. Теперь вжимайся в мачту, крепче, крепче... ногой сдирай лед со скобы... Так... еще раз... теперь плотнее ноги стоят... полезем дальше.

На самом верху, там, где висел блочок для антенны, ветер был полновластным хозяином. Хорошо еще, он дул в спину, прижимал к мачте.

Вот и блок.  Сначала надо освободиться от оборванной антенны, вытащить из блока трос. Ну, ато несложно — обрыв произошел рядом с блоком. Надо открыть щеку блока. Но замок замерз, не поддается пальцам... Тимофей передохнул, покрепче схватился за скобу левой   рукой,   поплотнее затянул страховочный пояс и, развернув блок, стукнул его о мачту. Ледяная корка брызнула в лицо... Ну вот, теперь этот тросик долой, а шкерт сюда... Хорошо, лег на место. Теперь щеку замыкаем, конец шкерта берем в зубы — и вниз. Скорее вниз! А-ах! Нога скользнула  по  обледенелой   скобе, и Тимофей сорвался,  повиснув на страховочном поясе.  Руки судорожно стиснули скобу. Сердце,   казалось, вот-вот  вырвется из груди — так застучало оно тяжело и часто. Тимофей крепче сжал зубами шкерт. Чуть было не выпустил его. Все бы тогда надо было делать сначала. Нет, если падать — так хоть шкерт на палубу доставить.

Тимофей перевел дыхание и осторожно, рассчитанными движениями продолжил свой путь по трапу вниз, на палубу. Вот уж и ветер не так рвет,— значит, спустился ниже мостика. Еще скоба, еще... Уф! Палуба!

Матросы приладили к шкерту тросик антенны, быстро натянули ее на место и закрепили. «Таврида» вышла в эфир.

 

Яндекс.Метрика