К югу от линии - 29

КОРМА

Первый помощник был разбужен деликатным прикосновением Дикуна.
—   Вставайте, Иван Гордеевич, рыбку ловить. Горелкин испуганно встрепенулся и, натыкаясь в темноте на кресла с разбросанной одеждой, кинулся к шкафу, где хранил спиннинги, катушки и богатейший набор крючков.
—  Та не торопитесь, — Дикун догадался    включить лампу. — Мы еще идем порядочно, минут десять как застопорились.
—  А что случилось? — щурясь на свет, осведомился Горелкин.
—  Прокладки чертовы полетели и палец менять надо. Работы часов на тесть.
Одеваясь на ходу, Горелкин нашел пенопластовые мотовильца со ставками и поднял шторку иллюминатора.
Еще не светало. Протяжно вздыхая, океан гнал частую зыбь. Было непривычно тихо.
—   Не могли лучшего места найти!  — проворчал Горелкин, разыскивая бушлат. — До шельфа нельзя было погодить?
—  Так уж получилось, — прикинулся виноватым Дикун. — Делали, что могли, но машина — не человек, ей не прикажешь. Хорошо хоть из шторма    успели выскочить.
—   Какой там шторм? — Иван Гордеевич, ожесточенно мял  припухшее  лицо.   Рассеянно  выслушав  объяснения Дикуна, он нагнулся над умывальником и пустил сильную струю из нажимного крана.
Рыбалки он ждал чуть ли не месяц и, как все остальные, мечтал о коротком отдыхе.
Понимая, что первый помощник неконтактен, Дикун счел свою миссию законченной и тихо исчез. В отличие от других, он не позволял себе шуток по поводу горелкинской страсти, хотя своими глазами видел, как на Сивее тот пытался прогнать канадского лоцмана, причалившего в самый неподходящий момент бешеного клева. К счастью, они говорили на разных языках и обошлось без конфликта.
Надев бушлат прямо на тельник, Иван Гордеевич вышел на палубу, которая мерно вздымалась и опадала. Лишенное подвижности судно сразу же развернуло лагом к волне, вполне умеренной, и покачивало не меньше, чем в шторм. Бортовые танцующие огни скупо освещали угрюмую непроницаемую воду. Перебравшись на подветренную сторону, Иван Гордеевич окинул горизонт. На ноках рей крутились по ветру два черных шара, вывешенных по случаю остановки. Луна еще светила в полную силу, но звезды побледнели, и небо в иссиня-черных разрывах казалось серым. Опустив для пробы грузило и убе дившись, что сильно несет и ловить пока рано, Горелкин потащился на корму, где боцман уже рубил на кнехте наживку — мороженое мясо.
Приготовления к рыбалке были в самом разгаре. Паша-электрик смайнал люстру на длинном резиновом кабеле и включил автомат на распределительном щите. В кромешной тьме под кормой таинственно засиял сине-зеленый ореол, пронизанный золотистыми искрами. Люстру покачивало, и свет в озаренном круге клубился, как дым. Сразу же откуда ни возьмись появились креветки и зашныряли под рефлектором, переливаясь, как драгоценные камни. Казалось, даже зыбь улеглась, зачарованная нежданно расцветшим в ночи праздничным оазисом. Растопырив колючие плавники, стрельнула в жидкий огонь летучка, и сразу за ней еще одна. Нарядными, светло-васильковыми бабочками закружились они на дармовом пиру, куда стекался со всего океана завороженный светом планктон.
Наживив крючки, Горелкин опустил грузило на всю длину лески.
—  Какую глубину ставить? — спросил он капитана, который тоже не замедлил явиться со спиннингом.
—  Отпускайте смелее,  Иван  Гордеевич,   —  пошутил Дугин,  пристегивая  к  карабину    поводок с  кальмарницей. — До дна еще далеко.
—   Вы разве на кальмаров? — Горелкин ревниво покосился на изящную игрушку, лучившуюся тихим зеленоватым светом.
—  А то как? — задорно ответил Паша, прилаживая к универсальному многоколенному удилищу с агатовыми кольцами точно такое же зеленое веретенце.  — Было б вам купить. Всего две с половиной тыщи лир, а удовольствия — на миллион.
Звездно блеснув, кальмарница плюхнулась далеко за размытую световую границу, где затаилась первозданная мгла.
Капитан и электрик забрасывали в разные места, но безуспешно. Иван Гордеевич повеселел и с большим оптимизмом продолжал подергивать свою наживленную обескровленной говядиной ставку. Он даже не заметил, как Снурков опустил за борт две проволочные «донки», после чего преспокойно отправился спать.
Как всегда неожиданно, появилась акула. Голубоватая и обтекаемая, словно подлодка, она прошла под кормой и, обогнув теплоход, застыла на рубеже света и тени.
Горелкин, на всякий случай, начал поспешно выбирать леску, но это только привлекло вечно голодную хищницу. Едва заметно вильнув хвостом и выставив боковые рули, она сделала мгновенный рывок. Удилище тут же согнулось дугой, а многоцветиая японская жилка натяпулась и ослабла.
Походя скусив свинцовое грузило и не обнаружив ничего достойного внимания, великолепная рыба исчезла, как призрак.
—  Потолще леску надо было захватить, Иван Гордеевич, — даваясь от смеха, посоветовал Дугин, — и крючок побольше...
Горелкин, чертыхаясь, крутил катушку.
—   Чтоб она сдохла, проклятая! Два рубля на конном рынке за ставку отдал... Паша, у тебя запасного грузила не найдется?
Но Паша не ответил, потому что увидел, наконец, долгожданного кальмара, бурой нечеткой тенью проскользнувшего в темноте. Чудовища возникали из мрака одно за другим. Предпочитая держаться подальше от люстры, они шныряли где-то поблизости, подстерегая летучек или еще какую добычу. Судя по всплескам, их стремительные броски достигали цели. С кормы было хорошо видно, как один полуметровый кальмар пролетел над водой, меняя цвет с перламутрового на пурпурный, и плюхнулся у самого борта, где резвилась лохматая рыбка. Выбросив хватательные щупальца, он впился в летучку и ушел вместе с нею куда-то под киль, в несказанную глубину.
Тут-то и пошла сумасшедшая невиданная охота. Едва мастер выбросил первого моллюска на палубу, как заловилось у Паши. И пошло, и поехало. Не успевая подзаряжать кальмарницы возле люстры — свечение быстро ослабевало, — они азартно хлестали воду грузилами, а кальмары шли неистощимой жадной волной, словно какие-нибудь марсиане, окружившие чужой звездолет. Будто наполненные водой грелки шлепались на палубу и, скребя коготками присосков неподатливую краску, испускали потоки чернил. Пульсируя, как живые сердца, и многократно меняя оттенки, бились и прыгали между кнехтов, пока ликующий пурпур окончательно не исчезал из пигментных желез. Вначале бледнел, обретая сиреневые оттенки смерти, стреловидный хвост, затем тускнели мутные светящиеся глаза и закрывался хищный, как у попугая Юрочки, клюв.

Выскочив на воздух передохнуть — в машинном был аврал, — Шимановский чуть не поскользнулся в чернильной луже. Столько кальмаров зараз ему доводилось видеть разве что на рыбных рынках Токио или Бангкока.
—  Ну вы даете! — восхитился он приседая на корточки,
—  Аск *,(* Спрашиваешь (англ.)) — Дугин торжествующе прищелкнул пальцами. — Беляй грозился, что целую неделю будем лопать одну краску, то бишь    рыбу.  Черта с два! Кальмарины хватит до самой Генуи.
—  Надо будет Ванде сказать, чтоб пожарила в сливочном масле с желтками, как писатель любил, — пробормотал в конец униженный Горелкин.
—  Может, хватит, Константин Алексеевич? — предложил Шымановский, следя,    как меркнет красноватый, почти человеческий глаз. — Шли бы лучше поспать.
—  Спать? Сорокового    вытащу    и    пойду,  — легко взмахнув удилищем, он отпустил катушку.
Но выловить сорокового так и не привелось. Приплывшая на огонек рыба-молот, страхолюдная, как химеры Иеронима Босха, живо сделала укорот кальмарьему пиршеству. Всю живность как ветром сдуло.
—  И на том спасибо, — перевел дух капитан, с трудом разгибая занемевшую спину. — А то б ни за что не ушел... Горелкин куда  подевался? — обратился он к Паше.
—  Пошел передачу  для трансляции  писать.  Просил одолжить спиннинг, забросить раз-другой, но я не дал. Еще акуле скормит...

• Назад
• Вперед