К югу от линии - 23

— Да, помню, вы говорили... Только ничего не выйдет, Андрей Витальевич. Уже потерпите как-нибудь несколько часов. Вот подойдем к «Оймякону» — тогда и решим. Глядишь, и запчастями какими разживемся. Продержитесь?
—  Попробуем, Константин Алексеевич.
—  Значит, договорились.  Этой  ночью и станем. Получите восемь, а то и все десять часов на профилактику.
—  Но это уже точно?
—  Я слов на ветер не бросаю.
—  Все-таки  придется  сделать маленькую  остановку. Минут на тридцать. Хочу    проверить как следует. Для верности, Константин Алексеевич.
—  Ладно... Я вас предупрежу.
Когда ударил звонок и стрелка машинного телеграфа передвинулась на «тихий ход», Загораш и электрик шли к трапу.
—  Это еще что за новости? — стармех поспешно вернулся к пульту. — Мостик?! Почему заранее не сообщили? — закричал он в трубку. — В чем, собственно, дело?
—  Не сердись, Витальевич,  — весело успокоил    его Мирошниченко. — Ничего особенного. Ты же сам хотел стопориться... А тут как раз случай такой... рыбки, понимаешь, захотелось. Свеженькой. Сейчас подруливать пачнем, — и уже другим, дикторским нарочитым голосом объявил по трансляции: — Команде аврал! Команде аврал! Занять места по швартовому расписанию.
После того, как, работая левым подруливающим, «Лермонтов» медленно приблизился к СРТ, боцман Снурков с бака и матрос Петя с кормы, бросили «легкости» на шкертах, привязанных к канатным гашам. Подобрав упавшие на палубу мешочки с песком, рыбаки подтянули легкие полипропиленовые концы и закрепили их на кнехтах.
— Пошел! — махнул рукой Ян Янович, румяный молодец с шкиперской рыжеватой бородкой.
На «Лермонтове» загрохотали лебедки. Точнее, якорный брашпиль на баке и та самая кормовая автолебёдка, откуда еще час назад Шимановский выгреб сгоревшие предохранители и графитовые щетки. Пока, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, мотала исправно.
Второй электрик Паша, соколом взлетел на солнечную палубу, закрепил сетку на крюке и забрался в застекленную кабинку крана. Лихо развернув ярко-желтую, как наисвежайший желток, стрелу, смайнал    сетку.  На корме уже лежали жестянки с кинолентой. Пока сеть не сделалась скользкой от рыбьей слизи, следовало    совершить обмен пищей духовной. Не глядя на названия, потому что все было видено-перевидено, кассеты перекинули на палубу латышам. Пока они подбирали замену, Беляй сбегал на бак — в кладовую тросов, фонарей и красок. Забрав у боцмана ключ, вошел в стальную    сокровищницу, где, как в банковском сейфе, хранились эмали и краски. Усилиями старпома «Лермонтов» выглядел настоящим щеголем: надстройка белая, борта    черные, ватерлиния и трюмы ярко-красные, как адское пекло. На поверхности поменьше пошел уже весь спектр. Палубы и внешние устройства густо покрывал зеленый хром, приемные антенны и катер на солнечной палубе — серебрянка. Поскольку на СРТ колер был поскромнее, Вадим Васильевич остановил выбор на цинковых белилах и черной ацетатной эмали н указал матросу бидоны, предназначенные к отправке.
Уверенно орудуя рычагами, Паша уже вирал сетку с бидонами, когда Беляй дал знак отставить.    Круминьш удивленно поднял брови, и даже попугай    Юрочка, сидевший на Тонином плече, беспокойно захлопал крыльями. Не говоря ни слова, старпом вновь отомкнул замок и самолично добавил две здоровенные банки сурика, словно от себя оторвал. Это был хорошо продуманный, рассчитанный на благодарную аудиторию, жест... Во всяком случае, понят  он был правильно.  После того, как сетка, набитая серебристым хеком и багряным пучеглазым окунем, дважды тяжело плюхнулась на палубу, последовал ответный дар для высшего комсостава: омар с клешнями, что твои боксерские перчатки и здоровенный    палтус с мраморно белым брюхом и крапчато-бурой спиной.
Дугин, как и капитан траулера, не счел для себя удобным присутствовать при взаимовыгодном обмене. Удалился скромно в каюту, чтобы следить за всеми перипетиями действа в иллюминатор. Поведение своего старпома он полностью одобрил, хотя омар и показался сверху мелковатым. Но как бы там ни было, прилив бодрости ощущался совершенно определенно. Кратковременная    встреча    посреди океана оживила  монотонные
будни.
Вся операция, капитан засек время, продолжалась ровно двадцать четыре минуты.

—  Как там у вас? — позвонил Константин Алексеевич в машину. — Заканчиваете?
—  Еще минуток десять, — оживленно доложил Загораш.
—  Ну и?..
—  Выдюжим,  надо  надеяться. Не подведем.
Когда теплоход вновь лег на курс, палубу уже вовсю поливали из шланга забортной водой, а сложенную в ящики рыбу рассовали по холодильным камерам. Ближайший четверг — на море, как и на берегу, соблюдают рыбный день — обещал быть обильным.
Не дожидаясь щедрот камбуза, электрик Паша выбрал подходящих окуней на вяление, а замороженного омара, чей панцирь казался матовым от инея, само собой, отдали капитану. Твердо усвоив писательские уроки, Дугин решил сварить некоронованного владыку класса членистоногих на отработанном высокотемпературном пару. Приправ, разумеется, ни каких, только кипящее сливочное масло, по-ньюбургскн. Ради такого дела не грех запустить аварийный котел. Проверить, какой он может дать пар.
Но привычные заботы вскоре отвлекли от лукулловых мечтаний. Ближайшим вечером будет явно не до застолья, а что потом может случиться, один аллах ведает. Даже задумываться не стоит: сперва надо шторм пережить.
Короткий отдых, который позволил себе капитан, нарушил первый помощник, заглянувший полюбоваться на омара.
—  Дайте хоть посмотреть, — напрямую  заявил он, сделав недвусмысленный нажим на слове «хоть». — Давненько они мне не попадались. Последний раз,    помню, Туччи в Неаполе угощал. Вку-усно!
—  Ладно вам, Иван Гордеевич, — несколько принужденно улыбнулся капитан. — Пусть себе лежит в морозилке. Без вас не съедим.
—  Так я пе про то...
—  А я про то. Бутылку компари выставлю  перед Гибралтаром, если все кончится благополучно.
—  Да на кой ляд она  сдалась, эта горечь?! Лучше «Столичную» под винтом. А? Крабы особенно хороши под водочку. Валютная закусь!
—  Омары, Иван Гордеевич, омары.
—  Один черт! — Горелкин зачем-то притопнул и залихватски взмахнул рукой. — До чего же все-таки подвезло нам с этим рыбачком. Хорошие ребята!
—  Они тоже в накладе не остались, — проворчал Дугин, мысленно соглашаясь с Горелкиным. — А вообще-то здорово, приятно как-то особенно. Может, скажете    несколько слов перед фильмом? Про    родной флаг? Одним словом, сами понимаете.
—  Обязательно,  —  согласно кивнул Горелкин. — Сижу тут, а на душе праздник, будто на родине побывал. Сегодня и проведем политбеседу.
—  Собственно, так оно и есть. В каюту заглянул стармех.
—  Разрешите, Константин Алексеевич!
—  Еще один    пожаловал,  —  капитан со значением подмигнул Горелкину. — Вас что, тоже мой омар волнует  или опять в машине что стряслось?
—   В машине все по-прежнему, —  покачал    головой Загораш.  —  Токарь  наш  пропал,   Константин  Алексеевич, — едва шевеля губами, выдохнул он, — Геня.
—  То есть, как это пропал?  — с ходу завелся мастер. — Вы в своем уме, Андрей Витальевич? Что значит пропал?
—  С утра его не видели, — робко пояснил стармех. — И на обед тоже не вышел.
—  Я, вроде, видел его, — Горелкин нахмурился, припоминая.
—  Да погодите, Иван Гордеевич! — нетерпеливо отстранился    капитан.  —  А вы давайте по порядку. Кто поднял тревогу?.. Да не маячьте перед    глазами — вон кресло.
—  Я поднял, — трудно сглотнув, кивнул Загораш. — Но лучше действительно по порядку, — он на мгновение замолк, отрешенно уставившись на парусник «Фермопилы» в новой рамке. — С утра я дал ему задание выточить вкладыш, а потом он исчез, пропал, одним словом, потому что незаконченная деталь так и осталась в патроне. Такого за ним раньше не водилось. Может, отлучился куда? По всему видно, что думал вскоре вернуться, но не вернулся...
—  Это все?
—  Вдруг его за борт смыло, Константин Алексеевич.
—  Чем смыло? Святым духом? Поглядите на море, — Дугин кивнул на иллюминатор. — Разве это волна?
—  Какая там волна, — досадливо отмахнулся Горелкин. — Вспомнил, где видел вашего Геню, — он хлопнул себя но лбу,  — по палубе слонялся, голубчик, вот где. Под окошком своей Дульцинеи.

—  Какой еще Дульцинеи? — яростно закусил губу капитан.
—  Ну, Сильваны Пампанини, — рассыпался мелким смешком Иван Гордеевич, — секс-бомбы нашей. Он там частенько прохаживается.
—   В самом деле? — думая о чем-то своем, машинально спросил капитал.
Загораш и глазом не повел в сторону Ивана Гордеевича. Только вытер платком внезапно вспотевшие руки.
—  Схожу-ка я к этой цаце, — нехотя поднялся    Горелкин. — Может, он у нее застрял? По всему   видно, уговорил он ее.
Стиснув зубы, Загораш медленно распрямился в кресле, ощущая, как прилипает к спинке ставшая горячей и влажной сорочка. Он и сам не понимал, что мешает ему вскинуться и резким ударом сбить Горелкина с ног. Или все-таки понимал, потому что в глубине души знал, что никогда такого не сделает.
—  Постойте! — Дугин  повелительно  вернул  Ивана Гордеевича. — Мне нет дела, — зло отчеканил он, — до того, кто с кем и почему. Вам понятно?.. Всех, кто сегодня его видел, ко мне!
—  Хорошо, — обиженно вскинул плечи Горелкнн. — Коль вы так считаете...
—   Да, считаю...  — тряхнул головой капитан и пригладил рассыпавшиеся волосы. — Будьте готовы к перемене курса, Андрей Витальевич, — кивком отпустил он бледного от волнения Загораша. — Если токарь не отыщется, придется повернуть. Другого выхода не вижу. Хотя ни на грош не верю, что такой шмындрик способен продержаться на воде. Не та закваска...

• Назад
• Вперед