Тверская слава Российского флота - 8

Макар Иванович Ратманов (7 июля (19 июля) 1772, Торопец — 21 декабря 1833, Ораниенбаум) — русский мореплаватель. В честь него назван остров Ратманова.

Макар Иванович РАТМАНОВ

(18.07.1772-23.12.1833)

Макар Иванович Ратманов родился в Торопецком уезде Псковской губернии и в 12 лет был определён в Морской кадетский корпус, который тогда возглавлял торопецкий дворянин адмирал И.Л. Голенищев-Кутузов. По окончании курса обучения 1 января 1789 г. он был произведён в мичманы.

Летом того же года М.И. Ратманов поступил под команду капитан-лейтенанта Холостьянова на шебеку «Лёгкий», состоявшую в гребном флоте. Этот флот под начальством вице-адмирала принца Нассау-Зигена был назначен действовать в кампании против шведов. За храбрость, проявленную 13 августа 1789 г. при победе над шведским флотом близ Роченсальма, М.И. Ратманов был произведён в лейтенанты и получил год выслуги.

Прослужив год на гребном флоте, Макар Иванович на той же шебеке поступил в корабельную кронштадтскую эскадру вице-адмирала Круза и за новые отличия при отражении нападения шведского флота на Кронштадт 23 мая 1790 г. в победном сражении против шведов 27 мая под началом адмирала Чичагова в Выборгском заливе получил ещё два года выслуги. По заключении мира со шведами М.И. Ратманов направился в Ревель.

В 1792 г. он находился при проводе в Кронштадт нового корабля «Борей», а в 1793 г. был переведён на Черноморский флот и назначен командиром бригантины «Ахилл».

В 1798 г. М.И. Ратманов опять появляется на театре военных действий. Император Павел I приказал части Черноморского флота под командованием вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова идти в Константинополь, а оттуда в Архипелаг. М.И. Ратманов командовал захваченной у французов при его содействии корсарской шебекой «Макарий», получившей это название по имени её командира Макара Ивановича Ратманова.

В 1794 г. он принимал деятельное участие в атаке укреплений обороняемогоо французами острова Корфу, а 22 февраля ему было поручено доставить гарнизон этой крепости в Анкону. В это время Ратманов командовал уже бригом. Возвратясь из Анконы, он представил главнокомандующему план гавани и береговых укреплений - сведения, оказавшиеся весьма полезными при блокаде Анконы.

В конце апреля главнокомандующий соединённым русско-турецким флотом отрядил в Адриатическое море, к восточным берегам Италии, вице-адмирала Пустошкина с двумя 74-пушечными русскими кораблями, 80-пушечным турецким кораблём и двумя турецкими фрегатами. С ним был и М.И. Ратманов, командовавший бригом. С эскадры заметили, что по дороге во Фану из Синигалии двигался отряд, высланный французским генералом Монье из Анконы для наблюдения за действиями союзников. Лейтенант Ратманов, получив приказ рассеять неприятеля, вскоре принудил этот отряд ретироваться в Синигалию.

В полдень 14 мая 1798 г. союзники атаковали укрепления Фану. Вскоре гарнизон отступил в Синигалию, и авангард союзников овладел укреплениями этого города. Неприятель двинулся по дороге в Анкону, преследуемый картечью с брига, командуемого Ратмановым. Наконец французский гарнизон был вынужден вступить в переговоры, с русской стороны дипломатическую миссию выполнял М.И. Ратманов. За подвиги, совершённые в кампании 1798 г., Ратманов получил орден Св. Анны 3-й степени.

Заняв Фану, граф Войнович усилил десант и направил его к Синигалии под прикрытием брига под командой Ратманова, а сам вошёл в Синигалию, где был с восторгом встречен жителями и поднял русский флаг. Затем русский отряд двинулся к Анконе. Ратманов, устроив три батареи, громил стены Анконы и с небольшим отрядом отражал каждодневные вылазки французов. 29 сентября при осаде Анконы он отбил сильную вылазку и спас генерала Лагоци. Затем он сдал батареи союзникам и получил командование над флотилией, сформированной им в Синигалии. 18 октября он атаковал с ней Анконскую гавань и потопил французский линейный корабль; 21 октября овладел французской купеческой тартаной с двумя пушками, пробиравшейся в Анкону с богатым грузом, проданным впоследствии за 42 тысячи гульденов. Ночью 3 ноября Ратманов взял с боем 18-пушечный бриг. 4 ноября флотилия вошла в Анконскую гавань, и крепость сдалась. Ратманов вступил опять в командование бригом и пробыл с эскадрой графа Войновича два года в Адриатическом море. В 1801 г. он возвратился в Николаев. Высочайшее благоволение и орден Св. Анны 2-й степени были наградой за храбрость и распорядительность, выказанные Ратмановым при осаде Анконы.

В 1802 г. снаряжалась эскадра в первое русское кругосветное плавание, и начальствовавший над нею капитан-лейтенант И.Ф. Крузенштерн пригласил М.И. Ратманова старшим офицером на фрегат «Надежда». Экспедиция продолжалась три года: с июля 1803 г. по август 1806 г. Во время этой экспедиции Ратманов был произведён 24 февраля 1803 г. в капитан-лейтенанты, а 26 ноября получил орден Св. Георгия 4-го класса.

А. Боровинский. Фрегат «Надежда» 

По возвращении в Кронштадт М.И. Ратманов был возведён 8 августа 1806 г. в чин капитана 2-го ранга. В 1807 г. он был назначен командиром линейного корабля «Победа», состоявшего в Черноморском флоте, и находился в эскадре контр-адмирала Пустошкина при взятии крепости Анапа.

После этой экспедиции Ратманов был ещё раз переведён на Балтийский флот и в неудачную кампанию 1808 г. против англошведского флота командовал 74-пушечным кораблём «Северная звезда» в эскадре адмирала Ханыкова. 1 марта 1810 г. Ратманов был произведён в капитаны 1-го ранга, а 20 июля за манёвры, произведённые в Высочайшем присутствии, ему был пожалован бриллиантовый перстень.

До 1812 г. Ратманов оставался в Кронштадте, командуя 10-м корабельным экипажем, а после - 1-й флотской бригадой; в мае 1812. г. он был назначен командиром корабля «Борей», на котором доставил из Свеаборга в Ревель сухопутные войска, а потом перевёз в Свеаборг воспитанников Морского кадетского корпуса, удалённых из Петербурга из-за опасности прихода французов. Осенью 1812 г. Ратманов отправился в эскадре контр-адмирала Коробки в Англию и там, состоя под главным начальством великобританского адмирала Юнга, участвовал в блокаде голландских берегов, преимущественно Флиссингена, откуда возвратился в сентябре 1813 г. в Кронштадт.

16 марта 1816 г. М.И. Ратманов был назначен командиром 11-го флотского экипажа, а в 1817 г. командовал кораблём «Гамбург» в эскадре вице-адмирала Крона, перевозя наши войска из Кале в Кронштадт. В 1818 г. он отводил в испанский порт Кадис три фрегата, уступленные испанскому правительству. За благополучную доставку фрегатов король "Фердинанд пожаловал ему командорский орден Карла III.

Весной 1819 г. Ратманов был вызван в Петербург, где ему предложили начальство над экспедицией, снаряжавшейся в путешествие вокруг света и в Южный океан. Ратманов отказался принять ?то поручение, так как страдал глазной болезнью.

В 1820 г. М.И. Ратманов был произведён в капитан-командоры; в 1822 и 1823 гг. он был в должности директора Крон-штадского порта и летом 1823 и 1824 гг. командовал лёгкой эскадрой, плававшей около Кронштадта. Это была 28-я, последняя кампания заслуженного мореплавателя, после чего он был назначен директором Аудиторского департамента Морского министерства и генерал-аудитором флота.

В 1826 г. М.И. Ратманов, получив чин контр-адмирала и орден Св. Анны 1-й степени, был назначен дежурным генералом Морского штаба, а в начале 1827 г. - директором образованного тогда Инспекторского департамента Морского штаба. За отличное исполнение должностей он был награждён в 1829 г. орденом Св. Владимира 2-й степени и чином вице-адмирала.

Скончался Макар Иванович Ратманов 21 декабря 1833 г. Тело его погребено в Сергиевской пустыни в 15 верстах от Петербурга.

Именем М.И. Ратманова названы: мыс на юго-восточном берегу Новой Земли, мыс на острове Сахалин в Охотском море, остров в Беринговом проливе (крайняя восточная точка России на границе с США) и мыс, являющийся восточной оконечностью французского острова Кергелен близ берегов Антарктиды.

В.М. Воробьёв, Ф.В. Воробьёв

***

«Шемелин... чтобы запастись трофеями получше и побольше, пустил в обмен очень ценный товар - топоры. Крузенштерн этому воспротивился. И вот утром 13 мая такая сцена.

Крузенштерн и Резанов встретились на шканцах. Шканцы -это палуба между грот-мачтой и бизань-мачтой, место, где собираются офицеры. Крузенштерн обратился к посланнику сухо, но вежливо:

-  Ваше превосходительство. Все кораллы, что выменяли наши люди у нукагивцев, я приказал закупорить в бочку. В вашей воле взять себе сколько угодно и когда всего удобнее.

Резанов поморщился и заговорил в ответ («начал делать ре-приманты», как пишет Ратманов):

-  Кораллы суть пустяки, сударь. Огорчительно мне иное. А именно то, что вы опять создаёте преграды моему приказчику, не давая вести обмен с дикарями. Сие относится не к одной моей личной обиде. Разве не ведомо вам, что собирание редкостей для императорской кунсткамеры, о которой я попечение имею, есть следствие воли государя?..

- Всё плавание, ваше превосходительство, ведётся с ведома и по воле государя, - возразил Крузе}1штерн. - Во время путешествия мой долг заботиться не только о покупке редкостей для музеума, но и о всём прочем. О здоровой пище для служителей в том числе. Что будет, если мы легкомысленно потратим обменные товары...

- Забота о товарах лежит не на вас, а на служащих Компании и на мне как начальнике экспедиции.

-  На моих плечах лежит попечение о людях.... Что же касаемо вашей должности, то ещё в Бразилии получили вы моё письменное уведомление, что считать вас своим начальником я не могу...

Резанов не вспылил, хотя этого можно было ожидать. Он сказал с ноткой ленивого превосходства:

-  Что касается собственно меня, то я ставлю себя выше всех огорчений, которыми осыпают меня ежедневно. Ваши слова и поступки я почитаю не иначе как за мелочи, недостойные моего внимания. Ранее полагал я, что имею дело с воспитанным человеком и разумным офицером, вам же угодно ребячиться.

На шканцах наступила тишина.

Ни тогда, ни потом Резанов так и не понял до конца, что же произошло. Сила морских уставов и обычаев была ему неведома.

- Я не ослышался? - тихо переспросил Крузенштерн. - Что вы сказали?

- Я сказал: полно ребячиться.

Негромко, но наливаясь гневом, Крузенштерн произнес:

- Господин чрезвычайный посланник. Вы находитесь на шканцах военного корабля, место сие почитается священным. Любое оскорбление, нанесённое капитану на корабле, вообще есть тяжкое преступление. Если же начальник оскорблён на шканцах, это карается втрое...

- Но вы забываете, что начальник здесь - я, господин капитан-лейтенант.

-  Черт знает что! Это нестерпимо! - не сдержался Крузенштерн. - Кончится тем, что я засажу вас под арест, как неких лиц из вашей свиты за чинимые ими беспорядки и пьянство!

- Вы ответите перед государем императором!

- Посмотрим, кто ответит! - Крузенштерн резко обернулся: -Спустить шлюпку, я еду на «Неву»!

...Через полчаса он вернулся с Лисянским. Офицеры опять собрались на шканцах.

- Господа, я не начальник ваш более, - сумрачно начал Крузенштерн. - Господин Резанов утверждает, что...

Его слова заглушили негодующие голоса. Больше всех шумел граф Толстой:

- Это что же! Если господин Резанов общий наш начальник, выходит, я теперь вновь у него в подчинении?

- Да поди ты к чёрту, граф, со своей персоною! - в сердцах промолвил Ратманов. - В тебе ли вопрос? Тут дело государственное... Господа, пусть Резанов покажет наконец инструкцию, о которой столько говорит!

Граф вспыхнул, стал искать на боку рукоять шпаги. Но тут же понял - теперь не до личной ссоры.

Решено было пригласить Резанова из каюты: пусть предъявит документ. Ходили за ним трижды. Даже Толстой ходил. Шемелин потом записал в «Журнале»:

«Когда ни с чем вернулся граф, послан был лейтенант Ромберг, но начальник не хотел предстать на совет нечестивых и подвергнуть себя суду их, а паче не дать в поругание и обнаружить высочайших повелений, в которых многие есть секретные пункты...»

- Самозванец! - крикнул на весь корабль Ратманов.

В конце концов Резанов был вынужден выйти. Он появился на шканцах с бумагами в руке. Был бледен, но вид имел гордый.

- Вам, господа, надлежало бы снять шляпы из уважения к документу, пункты из которого я оглашу.

- Снимите шляпы, господа офицеры, - сказал Крузенштерн, - и оставим без внимания то, что господину посланнику, если речь идёт об уважении, тоже следовало бы иметь приличный вид.

Резанов стоял перед моряками в домашней фуфайке, в мятых панталонах, без чулок, в туфлях на босу ногу. На замечание капитана он не ответил. Поднял к глазам листы.

-  Поддаваясь непомерным требованиям вашим, я прочту некоторые параграфы. Те, что имеют касательство к начальствованию, - глухо проговорил он.

И зачитал строки, из которых следовало, что начальник над всей экспедицией действительно он, Резанов.

- Немыслимо, - сказал мичман Беллинсгаузен.

- Откуда эта инструкция? Кто её подписал?! - буквально взревел Ратманов. - Почему мы ничего не знали?!

- Господин Крузенштерн знал, - ответил Резанов.

- Я не знал сих пунктов в точности! Почему вы своевременно не объявили их всем офицерам, как того требуют правила? Почему держали этот документ в секрете?

-  Ни один из нас не пошёл бы в плавание на таких условиях! -воскликнул Ромберг. - Мы не желаем знать начальника, кроме Крузенштерна!

- Желания вашего не спрашивают! Ваше дело - повиноваться высочайшей воле! - Резанов судорожно свернул листы.

- Высочайшей?! - по-мальчишечьи воскликнул Лисянский. - А не сами ли вы сочинили сей документ?

- Вы с ума сошли, капитан!

- Настоящая это инструкция или нет, вы всё равно обманщик, - отрубил Ратманов. Он был зол более всех. - Вы обманули министров, когда выпросили у них такие полномочия. А они обманули царя, сунув ему бумагу на подпись!

- Речи подобные слышать выше моих сил! - Резанов отступил в кают-компанию, там слышно было, как захлопнулась дверь его каюты.

Сгоряча офицерами решено было, что, прибывши в Камчатку, станут требовать у государя одной милости: чтобы он приказал возвратить их в Петербург берегом. Ни капитан, ни его офицеры служить под начальством господина Резанова не могут, потому что характер его им теперь известен, да и оскорбление, нанесённое капитану, прощено быть не может...

- Пролез в начальники лисою! - негодовал Ратманов. - Заколотить его в каюту и никуда не выпускать до Камчатки!

Лишь лейтенант Головачёв не разделял общего возмущения.

- Николая Петровича тоже можно понять, господа. Каково теперь его положение?

- Я не понимаю вас, господин Головачёв, - с досадой отозвался Крузенштерн. - Вчера вы возмущались, что помощник Резанова, купец Шемелин, легкомысленно пускает в обмен топоры. Сами донесли мне о том, будучи на вахте. Из-за того и спор сегодняшний начат. А сейчас защищаете господина посланника...

- Я не о топорах, а о человеке, - тихо возразил Головачёв. - Я защищаю Николая Петровича, потому что каждому из нас христианский долг велит быть терпимым к ближнему...

- Ну вот, уже проповеди! - хохотнул Ратманов. - А мы-то радовались, что на корабле нет попа...

-  Это не проповедь, Макар Иванович. Просто мне жаль господина Резанова. Даже посольские кавалеры его избегают...

- Видя7п, что виноват, - огрызнулся Толстой.

- Кто виноват, судить будут после...

- А вы хотите остаться в стороне? - запальчиво спросил Ли-сянский.

- Господа! - повысил голос Крузенштерн. - Не хватало ещё нам поссориться в такой момент...

Ратманов сердито нахлобучил треуголку и ушел в каюту.

После обеда, когда страсти поулеглись и жизнь, казалось, входит в привычную колею, в каюту Ратманова шагнул поручик гвардии Толстой. Он был в парадном мундире и при шпаге.

-  Господин лейтенант! Сегодня утром на шканцах вы сказали мне слова, которые не могут быть терпимы благородным человеком! Угодно вам выбрать оружие?

- Что такое? - Ратманов сел на койке.

- Не притворяйтесь, что вы забыли утреннюю вашу грубость. Хотите увильнуть?

- Вы с ума сошли, граф, - утомлённо сказал Макар Иванович. -Вас мне ещё не хватало... Я первый лейтенант корабля, и служба не позволяет мне драться здесь на дуэли.

- А по-моему, вы просто трус! Макар Иванович вздохнул и встал...

Через минуту вылетела на палубу шляпа с позументом, затем шпага в ножнах, а следом - хозяин шпаги и шляпы граф Фёдор Толстой с крепким синяком под глазом...

Случай этот позабавил многих и несколько дней служил темой для разговоров и ехидных шуток в кают-компании и на баке, где собирались матросы. Шемелин, сидя у себя в констапельской, не без юмора записывал в «Журнал», что подобный способ выяснять отношения гораздо лучше пистолетов и шпаг. Чем бы ни кончился такой поединок, оба противника останутся живы и могут далее служить на пользу государю и отечеству».

                                                                                                                                                       В. Крапивин. «Острова и капитаны»

• Назад
• Вперед