A+ R A-

Советский подводный флот 1941-1945 часть2 - 6

Содержание материала

 

Мужество, выдержку и сообразительность проявили и моряки подводной лодки «С-11». Лодка, которой командовал капитан-лейтенант А.М.Середа, возвращалась из района Данцигской бухты.

Командир С-11 Середа Анатолий Михайлович

 

Это был первый боевой поход «С-11». Обеспечивал поход командир дивизиона капитан 3 ранга И. Н. Тузов.

2 августа на подходе к проливу Соэла-Вяйн подводную лодку встретили катера-охотники. «С-11» застопорила ход. Море слегка волновалось, видимость была хорошая. Катер, на котором находился командир дивизиона «морских охотников», подошел к борту лодки. Было 18 часов.

И вдруг подводную лодку окутал столб воды и дыма. Раздался оглушительный грохот взрыва, и на глазах у катерников «С-11» мгновенно исчезла под водой. Явилась ли причиной гибели лодки донная магнитная мина, поставленная ранее в этом районе какой-нибудь лодкой противника, или торпеда, выпущенная с вражеской подводной лодки, катерникам определить было трудно*.

(*«С-11» погибла в результате подрыва на донной неконтактной мине заграждения, поставленной в ночь на 23 июня подводной лодкой противника или же сброшенной вражеским самолетом в период 29 июля — 1 августа.)

Из воды были подобраны только командир и инженер-механик, оба тяжело раненные. Вскоре они скончались.

С особенным ожесточением и ненавистью бомбили катера-охотники район, где, возможно, притаилась фашистская подводная лодка. По поверхности моря расползались серые пятна взбаламученного песка и ила. И только когда весь прилегающий к месту гибели подводной лодки «С-11» район был во всех направлениях перепахан взрывами глубинных бомб, катера направились в базу.

А в погибшей подводной лодке, неподвижно лежавшей на 20-метровой глубине с креном в 40°, продолжалась жизнь. Во время взрыва захлопнуло дверь на переборке между шестым и седьмым отсеками. В кормовом погрузившемся в темноту отсеке оказались четыре моряка-комсомольца — старший торпедист старший матрос Н. А. Никишин, комендор матрос В. В. Зиновьев, электрики матросы А. В. Мазнин и В. Е. Мареев.

Отсек быстро заполнялся водой. В темноте четверо моряков бросились заделывать отверстия, через которые поступала вода. В ход пошли матрацы, одеяла, подушки, обмундирование, деревянные аварийные клинья. Подводники действовали почти автоматически. Руки сами выполняли нужную работу. Непосредственную опасность затопления отсека удалось устранить. Никишин нащупал рукой около себя электрический фонарик. Узкий пучок света заскользил по отброшенным к носовой переборке ящикам с инструментами, по разбитым приборам, выхватил из мрака бледные, встревоженные лица товарищей. Где-то еще продолжала, неестественно мирно журча, вливаться в отсек вода. Никишин направил в ту сторону луч фонарика — вода поступала по переговорной трубе, связанной с центральным постом.

Значит, центральный пост затоплен!... Жив ли еще кто-нибудь в лодке?

В этот момент рядом загрохотали взрывы глубинных бомб. Что это, неужели фашисты? Откуда? Да нет, это наши катера ищут вражескую лодку. А взрывы совсем близко, над самой головой. От страшного грохота и скрежета четверо моряков, зажав руками уши, прижались к накренившейся палубе.

Затем снова все стихло. Из-под переборки соседнего шестого отсека сочилась вода. Никишин попытался связаться с другими отсеками по телефону, но лодка молчала. Тогда он подошел вплотную к переборке и крикнул:

—  Шестой отсек! Есть кто живой? Отвечайте!

—  Живы главный старшина Милютин, матросы Биденко и Гординский,— глухо послышалось в ответ.— Четвертый и пятый отсеки полностью  залиты, у нас воды по горло, спасает лишь воздушная подушка.

Не сговариваясь, четверо моряков бросились к двери, отделяющей их отсек от шестого. В этот момент никто не думал о том, что стоит лишь открыть дверь, как вода из шестого отсека хлынет в седьмой, сметая все на своем пути. Прежде всего — помочь товарищам!

В ход пошли ломы и топоры. Но дверь не поддавалась — взрывом ее перекосило и заклинило. Снова и снова бросались на штурм переборки моряки, боясь поверить, что произошло непоправимое...

Из шестого отсека послышался голос старшины группы электриков А. В. Милютина:

—  Если  есть  возможность,  спасайтесь  сами.  Отомстите за всех нас! Прощайте. Да здравствует Родина!

В 22 часа шестой отсек замолк навсегда. В седьмом отсеке также наступила тишина. Четверо не смогли сдержать слез... И вдруг холодный озноб побежал по спине: в темноте кто-то неестественно громко смеялся — матрос Мареев не вынес страшного нервного потрясения...

Можно было бы попытаться выйти из лодки через кормовые торпедные аппараты. Но аппараты заняты боевыми торпедами. Для того, чтобы выстрелить их, нужен воздух высокого давления. А где же его взять?

— Возьмем из запасной торпеды, — обнадеживающе заявил торпедист Никишин.

С помощью зубил, отверток и кувалды моряки попытались присоединить в темноте к одной из запасных торпед, лежавших в отсеке на стеллаже, гибкий шланг. Работать приходилось ощупью, и вдруг сильной струей сжатого воздуха на торпеде вырвало запирающий клапан. Воздух, от которого теперь зависела жизнь, со свистом вышел из торпеды. В отсеке резко повысилось давление.

Трижды моряки пытались выстрелить одну из торпед, приняв предварительно меры к тому, чтобы она не взорвалась от удара о грунт после выхода из аппарата, но все было безуспешно. И только после четвертой попытки торпеда из левого аппарата наконец вышла. Подошел самый решительный и самый страшный момент — зажав зубами распирающий рот загубник кислородной маски, проползти сквозь семиметровую трубу торпедного аппарата диаметром в 53 сантиметра.

Моряки переоделись в чистое белье, разыскали лист бумаги и начали составлять при свете фонарика коллективное письмо. «Мы, краснофлотцы подводной лодки «С-11», сделали все, что могли, для спасения лодки и людей из шестого отсека. Первое и второе нам сделать не удалось. Героями умерли наши товарищи... Принимаем последнее решение — выходим сами...» Письмо положили в аварийный бачок.

Подготовив все к выходу, комсомольцы запели «Интернационал». Строгие и величественные слова пролетарского гимна еще больше подняли боевой дух и решимость моряков.

Первым должен был выходить Никишин — старший по званию, сын бывшего матроса русского флота. Надев маску, он открыл заднюю крышку торпедного аппарата. В отсек ринулась вода. Она поднялась над трубой торпедного аппарата и остановилась — дальнейшему ее подъему препятствовала воздушная подушка. Давление внутри отсека и за бортом подводной лодки сравнялось.

Включившись в спасательный прибор, Никишин нырнул к горловине торпедного аппарата. Не сразу удалось влезть в тесную трубу. Толкая перед собой буй с прикрепленным к нему пеньковым тросом, Никишин с трудом дополз до наружного конца торпедного аппарата. Затем он выпустил буй и стал медленно подниматься, крепко держась руками за трос. Вода выталкивала подводника на поверхность. Но организм уже успел привыкнуть к высокому давлению в отсеке лодки. Если сразу всплыть, то при быстром снижении давления в крови и тканях образуются пузырьки свободного газа. Увеличиваясь в объеме, они создадут газовые пробки, которые закупорят или разорвут кровеносные сосуды. Наступит кессонная болезнь. Поэтому подъем занял около 30 минут.

А в это время в отсеке с нетерпением ждали условного сигнала — частого подергивания троса. Но трос был неподвижен. В томительном ожидании прошли полчаса, показавшиеся вечностью. Что же стало с Никишиным? Может быть, наверху его схватили враги?

Мысли одна мрачнее другой вихрем проносились в головах оставшихся в отсеке. Рядом, за стальной переборкой, погибшие товарищи... Может быть, и им уготована та же судьба?

Прошло по расчетам минут сорок.

— Буду выходить, — решительно заявил товарищам Мазнин. — И вы идите сразу же за мной, не задерживайтесь.

Мазнин уже дополз до наружного конца торпедного аппарата, но оставшиеся почему-то медлили. Тогда Мазнин пятясь вернулся обратно в отсек. Оказалось, что Мареев категорически отказывался покинуть лодку, а Зиновьев пытался воздействовать на товарища.

Вновь Мазнин скрылся под водой и вскоре дал условный сигнал, по которому за ним должны были последовать Зиновьев и Мареев. И опять Мазнину пришлось возвращаться — Зиновьев, все еще надеясь уговорить Мареева, не соглашался покинуть отсек раньше него.

Тем временем количество воды в отсеке заметно увеличилось, воздушная подушка сократилась в объеме, в ней скопилось много углекислого газа, дышать становилось все труднее. Нужно было спешить. Промедление грозило неминуемой гибелью. А Мареева все еще никак не удавалось уговорить — он словно потерял рассудок. Зиновьев решил показать товарищу пример и первым нырнул к торпедному аппарату. Через некоторое время он уже был на поверхности моря.

Наверху была темная августовская ночь. Ветер гнал белые барашки пены. Море глухо шумело. Над водой виднелась голова Мазнина, цепко державшегося за буй. Зиновьев сорвал маску и, ухватившись за буй, полной грудью вдохнул солоноватый воздух. Ни единого огонька не виднелось вокруг, словно они были одни во всей Вселенной.

Никишина у буя не было. Он поплыл в сторону предполагаемого берега. Плыть на волне было нелегко. К тому же мешал ставший ненужным теперь спасательный аппарат. Сбросить его не удалось, и он камнем висел на груди. С каждой минутой этот бесполезный балласт все сильнее и сильнее тянул моряка вниз. Временами от усталости мутилось сознание. Сказывалось перенапряжение последних часов — сперва глубоко под водой, в полузатопленном отсеке, затем наверху, на буе, когда пришлось спасать Мазнина.

Мазнин, слишком долго задержавшись под водой, израсходовал весь запас воздуха и, всплыв на поверхность, сразу же стал тонуть. Всплеснув руками, он погрузился, затем опять вынырнул и вновь скрылся под водой. Сжав рукой дыхательный мешок, Никишин нырнул за товарищем, успел схватить его за голову и вытащить наверх. На поверхности Никишину пришлось отбиваться — почти потерявший сознание Мазнин крепко вцепился в него. Очнувшись, Мазнии ухватился за буй. И только когда товарищ окончательно пришел в себя, Никишин поплыл к берегу.

Никишин и сам не мог бы сказать, как долго он плыл. Представление о времени было потеряно. Но вот наконец в предрассветных сумерках обозначилась на горизонте узкая полоска земли с четким силуэтом высокой маячной башни. Берег!

Стало уже светло, берег был совсем рядом, когда Никишин неожиданно наткнулся в воде на противодесантное заграждение. Ноги и грудь были разодраны колючей проволокой. Набежавшая сзади волна легко подняла тело обессилевшего моряка и швырнула на камни. Никишин сильно ударился головой. Перед главами замелькали радужные круги. По телу разлилась тупая, ноющая боль. «Погибнуть у самого берега, после всего пережитого в лодке? Нет! Ни за что!»

Стиснув зубы, Никишин поплыл вдоль заграждения, отыскивая проход. И когда ноги наконец нащупали твердое дно, силы окончательно оставили отважного моряка. Он еще успел разглядеть фигуры трех человек, приближавшихся к нему, инстинктивно сжал в руке камень — а вдруг это враги! — и потерял сознание.

Очнулся Никишин уже на суше, среди своих. Рядом стояли трое солдат. Это они помогли моряку выбраться на берег на участке, минированном противопехотными минами.

— Скорее пошлите шлюпку. Там товарищи гибнут, — это было первое, что услышали солдаты от Никишина. Он твердил одно и то же до тех пор, пока солдаты, подняв моряка на руках, не показали ему на катер, спешивший к мосту гибели подводной лодки. Только после этого Никишин позволил увести себя с берега.

Море в этот день было неспокойное. Пристально вглядываясь в волны, командир катера Н. Тутурин с трудом разглядел людей. Катер резко изменил курс. Вскоре Зиновьев и Мазнин были приняты на борт катера. Мареев из лодки не вышел.

Это было около 11 часов утра 3 августа.

Члены экипажа «С-11», спасшиеся с затонувшей подводной лодки: краснофлотец В.В. Зиновьев, старший краснофлотец Н.А. Никишин, краснофлотец А.В.Мазнин. 1941 год.

 

Так трое простых и скромных советских юношей, трое подводников-комсомольцев совершили замечательный жизнеутверждающий подвиг, поднявшись на поверхность моря после многочасового пребывания на 20-метровой глубине в наглухо изолированном от всего мира, полузатопленном и погруженном в вечную темноту отсеке погибшей подводной лодки*. (*Противник пытался поднять подводную лодку «С-11», но это ему не удалось. После освобождения от немецко-фашистских захватчиков Советской Прибалтики лодка была поднята и экипаж похоронен в Риге. В ночь на 28 мая 1961 года передовой лекальщик ленинградского завода «Союз» II. А. Никишин, бывший моряк-подводник с «С-11», совершивший подвиг в годы Великой Отечественной войны, погиб от руки бандитов.)

 

Через неделю, 10 августа, подводная лодка «Щ-307» под командованием коммуниста капитан-лейтенанта. Н. И. Петрова там же, в районе пролива Соэла-Вяйи, отправила  торпедами  на  дно  вражескую  подводную лодку «U-144».

Командир ПЛ Щ - 307 Петров Николай Иванович
В начале октября 1941 года Н.И.Петров был арестован и Военным трибуналом ЛВО 22 октября 1941 года осужден на 10 лет лишения свободы по печально известной 58 статье. Тогда же он был уволен из ВМФ. Умер находясь в заключении. 17 января 1975 года приговор в отношении Н.И.Петрова отменен и уголовное дело прекращено.

 

24 июня, на второй день войны, «U-144» западнее Виндавы (Вентспилс) потопила советскую подводную лодку «М-78». Экипаж подводной лодки «Щ 307» сполна рассчитался с гитлеровцами за гибель своих товарищей.

Немецкая ПЛ U-149 типа IID  как и U-144...

 

Так балтийские подводники открыли свой боевой счет.

 

 

 

Яндекс.Метрика