В огне и холоде тревог - 18
- Опубликовано: 02.08.2014, 06:34
- Просмотров: 151618
Содержание материала
Заметка из газеты «Социалистическая ЯКУТИЯ»
вторник 29 октября 1968 г. Д. Бубякин
Воспоминания Валерия Владимировича Лукина, выпускника факультета «Океанология» Ленинградского государственного университета. Для недавнего выпускника университета и будущего начальника Российской антарктической экспедиции Валерия Лукина “СП-19”стала первой дрейфующей станцией на которой он работал под руководством Юрия Константинова:
Валерий Владимирович Лукин
Квартирный вопрос
… Юрия Борисовича одним из своих учителей считает и Валерий Лукин. ...В апреле 1972 года новичок-океанолог Валерий Лукин прилетел на пару недель, на льдину, где уже третий год работала “СП-19”. Весна - время, когда на любой дрейфующей
станции с жильем - полный швах. Кроме основного состава третьей смены - тех восемнадцати полярников, кому предстоит зимовать целый год, - народу уйма. Руководителю полетов отдельный домик с радиостанцией нужен? Нужен. Да еще экипажи Ил-14 и Ли-2 селить надо. Да еще с десяток сотрудников ААНИИ прилетели с работами на месяц-другой: на сезон. А жилых домиков на станции и десятка нет. Словом, когда Лукин оказался на первой в своей жизни дрейфующей станции и только вытащил из самолета свой рюкзак, кто-то из пожилых полярников его сразу «утешил»: - «Ночевать тебе, парень, придется на овощном складе, при нашей тесноте - единственный вариант проживания. Мы там наверху нары соорудили, так что будешь жить в тепле и при продуктах». Пахло на складе, понятно, не магнолиями, а здорово подпортившейся картошкой. Лукин даже с опаской отправился на следующий день, на завтрак: вдруг этот кислый запах гнили вместе с ним ворвется в кают-компанию? А днем начальник станции Юрий Борисович Константинов сам разыскал новичка: - «Бери манатки и перебирайся в мой домик. У меня верхняя койка не занята. Больше ни одной свободной койки на станции нет». Столь неожиданное предложение, наверное, так же удивило Валеру, как если бы ему, новичку в Арктике, вдруг объявили, что лет эдак через двадцать он станет начальником Советской антарктической экспедиции. Если уж кого-то изредка и подселяли в домик начальника станции, то уж не случайного новичка, а какого-нибудь там большого столичного чиновника или космонавта, да и то - нарушая секретные инструкции. Во времена холодной войны часть переписки с родным Ленинградом и с Москвой секретилась и зашифровывалась: ведь дрейфующие станции не только данные о погоде и течениях собирали, но и следили за передвижением в глубинах Северного Ледовитого океана подводных лодок, за полетами натовских бомбардировщиков. .На стене в домике начальника станции над койкой Константинова висела на гвоздике кобура с наганом. А Лукину так хотелось рассмотреть настоящий наган. Попросить разрешения у Юрия Борисовича? Как-то неловко. И вот, когда начальник станции в очередной раз отправился куда-то по делам, Валерий снял со стены кобуру. Только ее расстегнул, как за дверью захрустел снег. Он мигом повесил наган на место, но кнопку на кобуре застегнуть не успел - Константинов уже входил в дом. И, как назло, первым делом взглянул на ту стену, где висел наган. И тут же заметил раскрытую кобуру. Чуть нахмурился, но промолчал. А на другой день спросил: - Тебе интересно наган в руках подержать? Так возьми - посмотри.
…Припоминается один курьёзный случай: - На дрейфующую станцию “СП-19” Валерий Лукин привёз из Ленинграда тридцать ящиков с пол-литровыми бутылками «анютиных глазок» - так зимовщики за синюшный цвет окрестил продававшийся в хозяйственных магазинах денатурат. Сию девяностоградусную жидкость Лукину поручили доставить на ледяной остров в целях исключительно научных: для изучения керна того ледяного острова, на котором и располагалась станция, и испытания техники для бурения шельфовых ледников Антарктики. Заняться этим предстояло известному московскому гляциологу, будущему члену-корреспонденту Академии наук Игорю Зотикову – одному из первых кто предсказал, что под Российской антарктической станцией Восток в глубине ледника находится громадное озеро и великолепному умельцу, изобретателю разных ледовых буров и резаков Валентину Мореву. Ну а чтобы скважина не замерзала во время бурения, её полагалось заливать спиртом.
Когда Морев улетал из Ленинграда, снабженцы по каким-то причинам нужного количества спирта раздобыть не сумели. Находчивый Морев, узнав об этом, тут же предложил: «Везите вместо спирта денатурат, он в любом хозяйственном магазине продаётся». Доставить столь ответственный груз поручили Лукину.
Как Лукин вёз через всю Арктику, через несколько полярных аэродромов эту жидкость, как в каждом аэропорту его встречали ходоки – кто с просьбой, а кто с жёстким требованием выделить хотя бы один ящичек для нужд зимовщиков и полярных лётчиков – песня отдельная, здесь ей не место. Скажу, что Лукин был неподкупен и каким-то образом умудрился довезти до станции все 300 литров буровой жидкости (под названием денатурат).
Едва Зотиков с Моревым начали бурение, заполняя скважину денатуратом, к палатке гляциологов народ потянулся, как к юбилейному торту. Якобы посмотреть, как идёт бурение. Когда же ни Зотикова, ни Морева в палатке не наблюдалось, «исследователи глубин» втихаря наведывались к лунке с эмалированными кружками и быстренько черпали из неё уже разбавленную жидкость. В первый день «народного шествия» Юрий Константинов промолчал, будто не замечая, что у отдельных зимовщиков его лагеря, наблюдается приподнятое настроение. На следующий день, Константинов нашёл простой способ отбить у любителей «анютиных глазок» охоту к походу за спиртным. Ночью Борисыч вылил в буровую скважину канистру солярки (на чистоту научного эксперимента это никаким образом не повлияло), зато число «исследователей» резко сократилось, ровно до двух персон – гляциолога Игоря Зотикова и инженера Валентина Морева.
Далее Лукин вспоминает, что Антарктида Юрия Константинова никогда не привлекала. Только однажды, в 1970 году, под напором своего давнего друга и однокашника по высшему Арктическому училищу, руководителя многих экспедиций в Антарктику – Николая Александровича Корнилова – Юрий Борисович сдался и пошёл начальником морского отряда на научно – экспедиционном судне НЭС «Обь» в 16 экспедицию САЭ в Антарктиду. Вернулся из научной экспедиции в Антарктиду Борисыч недовольный: -«Антарктика не для меня…Арктика как была, так и останется моей первой и последней любовью». И сразу же полетел зимовать на целый год на дрейфующую станцию “СП-19”. Вот такой у этого человека был характер. Нотации он никогда никому не читал…и тем более замечаний не делал.
Далее Валерий Владимирович вспоминает, что неоднократно принимал участие в ВВЭ «Север».
Экспедиция «Север» - это годы моей молодости, гордость за причастность к настоящей мужской работе, постоянно повышенный адреналин в крови, твёрдая уверенность в надёжности своих товарищей и радость реальной принадлежности к магическому клану полярных лётчиков.
Когда в августе 1970 г. я поступил на работу в отдел океанологии института ААНИИ, у меня было два горячих желания сходить в Антарктиду в составе морского отряда на НЭС д/э «Обь» и поработать в «прыгающей» экспедиции в Арктике. И если первой мечтой так и не было суждено осуществиться ,то по поводу второй я получил глубочайшее удовлетворение. До сих пор я так и не знаю почему, Илья Павлович Романов в начале 1973 г. формируя состав высокоширотного отряда экспедиции «Север-25», которой было суждено начать выполнение уникальных океанографических съёмок Арктического бассейна, остановил выбор на моей скромной персоне. Но так случилось, и уже в марте я с головой окунулся в этот чарующий омут бесконечных взлётов и посадок на дрейфующем льду в Арктике.
Шли годы, росло мастерство и профессионализм, пришлось сменить замечательные полярные трудяги самолёты ледовой разведки ЛИ-2 на их более «молодых» коллег – бипланы самолёты АН-2. Многое случалось в этой работе. На всю жизнь в мою память вошли эпизоды проваливания самолётов под лёд в 1973 и 1979 годах, аварии при взлётах и посадках, спасение товарищей и их помощь, когда они спасали нас, ночные посадки с подбором на дрейфующий лёд на вертолётах, осенние океанографические съёмки и, конечно, полярные лётчики из Черского, Чокурдаха, Тикси, Диксона, Игарки.
«Прыгающие» экспедиции составили огромный пласт моей жизни, сформировали характер, профессиональные и административные качества, которые очень пригодились в последующей жизни и работе.
Как жаль, что это другая жизнь уже в прошлом и не только у меня, а у всех. Она уже не может повториться у молодёжи, которая может услышать об этой работе только из рассказов и задушевных песен:
“Лишь весенней порой пролетит самолёт,
А вокруг только лёд, только лёд, только лёд…”
Из воспоминаний полярного лётчика, участника дрейфа станции “СП-16”, командира самолёта АН-2, В. И. Сарафанова, который зимовал вместе с Юрием Константиновым на «шестнадцатой»:
ЧЕРНУХА ЗА ШТУРВАЛОМ
… На дрейфующей полярной станции “Северный полюс – 16” всеобщей любимицей была собака по кличке Чернуха. Экспедиция третьей смены подошла к концу, и полярники ждали самолёт, чтобы на нём вылететь на Большую землю. После третьего заключительного полёта, вспоминает командир самолёта АН-2 В. И. Сарафанов, начальник станции “СП-16” Юрий Борисович Константинов передал в эфир, что дрейфующая станция «Северный полюс – 16» перестала существовать. Но это была полуправда. “СП-16” продолжала жить, потому что на ней осталась собака по кличке Чернуха. Перед отлётом всего коллектива станции собаку долго искали, звали, но она так и не подошла к самолёту. Прошло полтора месяца В.И. Сарафанов продолжал регулярные полёты, летал и в районе, где была закрытая “СП-16”. «…Мы решили посадить самолёт», - продолжает рассказ Владимир Иванович. «И вдруг я замечаю на белом снегу льдины чёрную точку, которая стремительно приближалась к самолёту. -Чернуха! - громко крикнул бортмеханик. Мы выскочили из самолёта. Собака увидела нас, опрокинулась на спину и принялась кататься по снегу. Потом ловко вскочила в самолёт – и прямиком в пилотскую кабину. Чернуха вспрыгнула в командирское кресло, положила передние лапы на штурвал, жалостно скуля, будто просила поскорее увести её из этого голодного, холодного и жуткого одиночества».
Собака по кличке Чернуха.