Магадан - 4

Глава вторая

Колымские были

Колыма - это, безусловно, не Арктика. Здешние суровые условия жизни сравнимы лишь с арктическими: зимой – сорокоградусные морозы и «зимники с наледями» (зимняя дорога по реке), по которым «плывут караваны» автомашин с грузами для глубинки; летом – таежное бездорожье с тучами жужжащих, надоедающих комаров и мошкарой, в таежных поселках - отсутствие элементарного жилья; в магазинах – пустые полки, без необходимого набора продуктов, не говоря уже о фруктах и овощах; и работа, связанная с добычей золота, олова, угля и т.п., она требует отдачи всех сил где бы ты не работал. Контингент работающих северян разношерстный: специалисты, приехавшие по договорам на срок не менее 3-х лет, в том числе и я. Но основная рабочая сила – бесправные заключенные, пачками гибнущие от каторжного труда и беспредела,  также ссыльные - бывшие полицаи и бандеровцы, спецпоселенцы – наши солдаты и офицеры, побывавшие в плену у немцев.

В 19 лет, приехав на Колыму, мне, неопытному выпускнику училища («салаге»), оторванному от родных пенатов, было нелегко осваивать первые азы радиста-слухача, а затем стать начальником радиостанции. Прошло сколько уже лет, я никогда не оценивал полезность  вклада своего труда на Колыме. Работал, как все, но на память приходят разные мысли: где, когда, с кем работал? И получается, что за семь с лишним лет, с 1946-го по 1954-й год, мне только дважды посчастливилось трудиться на обжитых станциях: на центральной в Усть-Омчуге, где я прошел первую школу выучки самостоятельности, и на более мощной, у речников – на берегу реки Алдан, в поселке Хандыга, в Якутии. На остальных четырех – в разных уголках Колымы – мне выпала, как бы сказать,  честь, что ли, быть «первооткрывателем» новых радиостанций: первая – на берегу Охотского моря, в поселке Ола, потом – в глухой тайге, у геологоразведчиков Челбухана, следующая – в центре горнодобывающего района, в поселке Сусуман. И последняя, в поселке Кадыкчан – центре угольного бассейна, где мне помогали ставить мачты для антенн политзаключенные, где  впервые пришлось услышать, за какие такие грехи эти люди отсиживают сроки по 25 лет… Оказывается, за анекдоты, за  неосторожные разговоры о власти, за выступление на собрании в защиту товарища… Помню, как я пугался даже слушать подобные разговоры, и не верил поначалу, что такие случаи могли быть, но в их искренность нельзя было не поверить.

Что такое радиостанция в колымских условиях? Иногда – это единственная ниточка, связывающая оторванный бездорожьем таежный поселок от внешнего мира. Я любил свою работу с ее тайнами эфира, любил  радиовстречи с друзьями, когда разговор  шел на только нам понятном языке морзянки. Передавая или принимая радиограммы, я волей-неволей становился свидетелем чьей-то судьбы или делового разговора. Жили мы часто в одном помещении с оборудованием радиостанции, так что рабочий стол с аппаратурой порою стоял рядом с постелью.

В Челбухане радиостанция находилась в бревенчатом срубе, между бревнами прослойка изо мха. Дом из двух половин: первая – баня, вторая – из двух комнат для  радиостанции. В одной комнате – аппаратная, тут же двигатель с генератором, в другой – наше жилье, между комнатами дверей не было, вместо них висело одеяло. Отопление – печка из железной бочки, с трубой, уходящей прямо в потолок, вместо кроватей – деревянные нары с матрацем, набитым сеном, мебель самодельная: стол, скамейки, полочки для посуды и др.

Сюда, в 1948 г. привез я Валюшу, здесь мы стали мужем и женой. Отсюда начался отсчет нашей супружеской жизни, и уже более 55 лет мы вместе. Здесь, в морозный, апрельский день 1949 года, Валя рожала Игорька, и если бы не ссыльная бабка с Украины, то роды пришлось бы принимать самому. Мы опоздали в роддом, а ближайший от нас в 25 км, и сплошное бездорожье. В тот же день из Усть-Омчуга все же пробилась по «зимнику» машина с акушеркой, и хотя роды были позади, ее приезд был нелишним и очень кстати.

Челбухан расположен на берегу реки Дитрин, притока реки Колымы, богатой рыбой: хариус, каталка, линок. Ловили мы рыбу по-варварски: аммонал, капсюль и бикфордов шнур служили взрывчатым устройством для глушения рыбы, а ловили ее голыми руками на перекатах. Эти места также богаты дичью: весной и осенью при перелетах утки, гуси, летом рябчики, глухари, зимой куропатки и зайцы, было бы только ружье и боеприпасы. Водятся там и медведи, но этот зверь требует к себе более серьезного оружия и особого охотничьего опыта.

Через год Валюша вновь рожала, на этот раз в больничной палате. В роддоме Усть-Омчуга на свет божий появился Вовка. Однажды его чуть не подменили. Когда на кормление разносили детей, то по ошибке принесли не Вову, а какого-то рыжего парубка. Валя позвала санитарку: «Нянечка! Это не мой ребенок!» Та в ответ: «Что ты, что ты доченька, как это не твой?». Хорошо, что из соседней палаты раздался крик: «Няня! Вы кого мне принесли? Мой рыженький…».

Месяц спустя геологов Челбухана перебазировали в другой район, и мою радиостанцию законсервировали. Мне предстояло выехать в Сусуман открывать новую радиостанцию. Игорьку исполнился только год, а Вове и того меньше. Впереди нас с Валюшей ждал непростой переезд с детьми: Челбухан – Усть-Омчуг – Магадан – Сусуман, почти 1000 км на колесах.

Никаких неожиданностей не произошло, и в Магадане, загрузив машину оборудованием и аппаратурой, пристроив закутанного в одеяла Игорька, между собою и водителем, мы выехали в Сусуман. Валя с Вовой  выезжали на другой день   почтовой машиной.

Колымская трасса – не асфальт, это дорога, укатанная мелкой щебенкой, проложенная в распадках  между сопками, с крутыми подъемами и спусками. Был конец зимы, еще лежал снег и было морозно, в кабине вроде и тепло, но чувствуется сквознячок. Игорька укачивало, и он больше спал. Памперсов раньше не было, горшок на ходу не поставишь и приходилось малыша часто переодевать. На трассе через каждые 150–200 км дорожные поселки со столовой, где можно передохнуть и перекусить, здесь мы сушили «доспехи» Игорька.

В Сусумане, в конторе связи, куда мы прибыли через сутки, сынишка закатил скандал, он хотел кушать, ему надоела сухомятка. На его плач и гам сбежался народ разглядывать вновь прибывшего начальника радиостанции с ребенком и без мамы. Сердобольные женщины, сотрудницы конторы, успокаивали малыша и спешили накормить кто чем мог, а вскоре появилась даже манная каша, скандалист утихомирился, конфликт временно был исчерпан.

Вышел на шум и начальник района связи (РОС-2), интеллигентнейший человек, Казаковцев Венедикт Дмитриевич, и после обмена приветствиями сообщил мне, что на радиостанцию назначена уже радистка. «Какая радистка? – удивился я, потому что знал, что это место предназначено Вале. В ответ прозвучала знакомая фамилия: «Калюжная Валентина Александровна». Улыбнувшись, я облегченно сказал: «Да  это же моя жена, она следом едет с младшим сыном!»

• Назад
• Вперед