Честерфилд ...том2 - 6
- Опубликовано: 18.11.2010, 19:07
- Просмотров: 97845
Содержание материала
Страница 6 из 19
LXV
Лондон, 3 января ст. ст. 1751 г.
Милый друг,
Из твоего письма от 5 н. ст. я заключаю, что твой debut(194)
в Париже был удачен; ты попал в хорошую компанию, и я полагаю,
что дурная тебе теперь не грозит. Ходи в гости ко всем, кто
хотя бы раз тебя к себе пригласил, и не уподобляйся большинству
твоих соотечественников, которые робеют и теряются там, где,
если бы захотели, они могли бы бывать запросто и чувствовать
себя как дома. Если кто-нибудь приглашал тебя поужинать,
воспользуйся этим приглашением и, как того требует приличие,
время от времени бывай в этом доме. Уверен, что лорд Албемарл
примет тебя очень радушно, но у него бывают только званые
обеды, и, насколько я знаю, французов он у себя не принимает.
Если он вздумает пригласить тебя поработать в его канцелярии, в
чем я сильно сомневаюсь, ты должен постараться писать лучше,
чем обычно, иначе все написанное тобою не послужит к твоей
чести, почерк-то у тебя сейчас самый что ни на есть никудышный
- это и не деловой почерк, и не почерк истого джентльмена,
скорее уж он смахивает на почерк школьника, пишущего упражнения
в надежде, что их никто никогда не будет читать.
Госпожа де Монконсейль лестно отзывается о тебе, равно как
и маркиз де Матиньон и госпожа дю Бокаж; все они говорят, что
ты стараешься понравиться людям, и заверяют меня, что надежды
твои оправдаются. И они правы, ибо тот, кто действительно хочет
понравиться и кто знает, какие средства для этого надо
употребить (а ты теперь это знаешь), вне всякого сомнения
добьется успеха, а в жизни это чрезвычайно важно, все остальное
тогда дается легче. Где бы тебе ни приходилось бывать вместе с
госпожой де Монконсейль, госпожой дю Бокаж и другими знатными
дамами, с которыми ты можешь вести себя достаточно
непринужденно, скажи им откровенно и просто: "Je n'ai point
d'usage du monde, j'y suis encore bien neuf, je souhaiterais
ardemment de plaire, mais je ne sais guere comment m'y prendre;
ayez la bonte, madame, de me raire part de votre secret de
plaire a tout le monde. J'en ferai ma fortune, et il vous en
restera pourtant toujours, plus qu'il ne vous en raut"(195).
Когда же, исполняя эту просьбу, они заметят у тебя какой-нибудь
маленький промах, неловкость или невежливость, ты должен не
только быть им за это благодарен, но и выказать свою самую
горячую признательность. Пусть даже тебе обидно будет слушать
их замечания, а вначале оно так и будет, скажи им: que la
critique la plus severe est a votre egard, la preuve la plus
marquee de leur amitie(196). Госпожа дю Бокаж особливо просит
меня передать тебе, qu'il me fera tou jours plaisir et honneur
de me venir voir; il est vrai qu'a son age le plaisir de causer
est froid, mais je tacherai de lui faire faire connaissance
avec des jeunes gens, etc.(197) Воспользуйся этим приглашением,
и, так как живешь ты чуть ли не рядом, заходи туда почаще.
Месье дю Бокаж пишет, что он с большим удовольствием сходит с
тобой в театр и покажет все, что заслуживает внимания.
Приглашение это стоит принять - у него очень хороший вкус. До
сих пор я ничего еще не слышал о тебе от леди Харви, но коль
скоро ты пишешь, что однажды ужинал у нее, то я считаю, что ты
уже принят в этом доме. Попроси у нее совета во всем, что
касается разных мелочей, поделись с ней трудностями, которые у
тебя могут возникнуть, узнай, что тебе следует говорить в том
или ином случае, у нее есть l'usage du monde en perfection(198),
и она поможет тебе приобрести его. Госпожа де Беркенродде est
petrie de graces(199), и твоя цитата как нельзя больше применима
к ней. Думаю, что ты сможешь бывать у нее столько, сколько
захочешь, и я советовал бы тебе ужинать у нее раз в неделю.
Ты совершенно прав, когда пишешь, что теперь, когда тебе
предстоит расстаться с м-ром Хартом, советы будут нужнее тебе,
чем когда-либо; верь, в моих у тебя не будет недостатка, но так
как ты уже слышал их от меня не раз, мне скорее придется
повторять то, что говорилось, нежели сообщать что-либо новое. Я
и буду это делать, однако при случае кое-что все же добавлю.
Пока же я только напомню тебе о двух поприщах, к которым ты
неустанно должен себя готовить: это - парламент и дипломатия.
Что до первой твоей задачи, то пока ты находишься за границей,
ты можешь только добиваться чистой, правильной и изящной
дикции, ясного и звучного произношения, на каком бы языке ты ни
говорил. В отношении знаний, нужных тебе собственно для
парламента, я позабочусь, когда ты вернешься. Что же касается
иностранных дел, все, чем ты будешь занят за границей, может и
должно служить этой цели. Больше всего тебе следует читать
исторические книги - только отнюдь не смутную и недостоверную
историю древних времен и, тем более, не эту никому не нужную
естественную историю, толкующую о разных ископаемых, минералах,
растениях и т. п. Нет, я говорю о полезной политической и
конституциональной истории Европы за последние три с половиной
столетия. Другое же, что облегчит тебе занятия иностранными
делами и что не менее необходимо, чем знание древнего или
современного мира - это великое знание света, манер,
вежливости, обходительности и le ton de la bonne compagnie(200).
С этой точки зрения тебе надлежит особенно стремиться возможно
больше бывать в хорошем обществе.
То, что я скажу сейчас, покажется тебе смешным, но, тем не
менее, это - очевидная истина: самое важное для тебя сейчас во
всей Европе лицо - это твой учитель танцев. Ты должен
научиться хорошо танцевать для того, чтобы хорошо сидеть,
стоять и ходить, а все это тебе необходимо для того, чтобы
нравиться. Конечно, если учесть, что ты ежедневно должен
заниматься физическими упражнениями, немного читать и подолгу
бывать в обществе, день твой, надо сказать, очень плотно
заполнен; но у того, кто умеет распределить время, его хватит
на все, а я уверен, что ты не потеряешь ни одной минуты. В твои
годы все, что делают люди, отмечено силой, бодростью духа,
живостью и рвением, они impigri(201), неутомимы и быстры. Разница
в том, что талантливый юноша употребляет все эти счастливые
способности на достижение достойных целей; он старается
превзойти всех и в том, что касается сущности жизни, и в том,
что относится к показной ее стороне, тогда как какой-нибудь
пустой ветрогон или тупица и плут растрачивает свою юность и
весь ее пыл либо на пустяки, если он человек угрюмого нрава,
либо на отвратительные пороки, если цель его - одни
наслаждения. Уверен, что с тобою это не может случиться: твой
здравый смысл и твое хорошее поведение были для меня до сих пор
надежной гарантией твоего будущего. Только веди себя в Париже
так, как вел до сих пор, и пребывание твое там сделает тебя
таким, каким я всегда хотел тебя видеть, настолько приблизив к
совершенству, насколько возможно для человека к нему
приблизиться.
Прощай, мой дорогой; не забывай писать мне раз в неделю,
не как к отцу, а со всей откровенностью, как к другу.
194 дебют (франц.).
195 "Я не привык к свету, я там еще новичок, мне всей
душой хотелось бы понравиться, но я не знаю, как этого достичь.
Будьте так добры, сударыня, поделитесь со мной вашим секретом:
что надо делать, чтобы понравиться всем. Секрет этот составит
мое благополучие, а вашего не убудет, у вас его останется
достаточно" (франц.).
196 что самая строгая критика по отношению к тебе -- самое
явное доказательство их дружбы (франц.).
197 что, посетив меня, он всегда доставит мне удовольствие
и окажет мне честь: конечно, молодым людям не особенно
интересно проводить время в разговорах, но я постараюсь
познакомить его с кем-нибудь из сверстников и т. п. (франц.).
198 отличное знание света (франц.).
199 преисполнена грации (франц.).
200 правил хорошего тона (франц.).
201 усердны (лат.).
LXVI
Лондон, 28 января 1751 г.
Милый друг,
На этих днях мне прислали счет, якобы переведенный тобою
на мое имя; я не сразу решился его оплатить, и не из-за суммы,
а потому, что ты не прислал мне авизо, что всегда делается в
подобных случаях, главным же образом потому, что не нашел на
нем твоей подписи. Лицо, предъявившее мне этот счет, предложило
тогда взглянуть на него еще раз, сказав, что подпись твоя на
нем есть; тогда я проверил все и с помощью лупы установил: то,
что я первоначально принял за чью-то обыкновенную пометку, в
действительности было твоей подписью, нацарапанной самым плохим
и мелким почерком, какой мне довелось видеть в жизни. Так плохо
я при всем старании написать не могу, но выглядело оно
приблизительно так: ^^"//й" "^г -- *<-^уг--"" Счет я все же
рискнул оплатить, хотя, по правде говоря, мне легче было бы
лишиться этих денег, чем знать, что ты так расписываешься. У
каждого дворянина и у каждого делового человека своя
определенная подпись, которой он никогда не меняет, дабы ее
всегда легко можно было узнать и нелегко подделать, и
подписывают все обычно несколько крупнее, чем пишут, твоя же
подпись была и мельче, и хуже твоего обычного почерка. И вот я
стал думать о том, какие печальные недоразумения может повлечь
за собою привычка писать так худо.
Например, если бы ты написал что-нибудь таким почерком и
послал в канцелярию государственного секретаря, письмо твое
немедленно переправили бы к расшифровщику, решив, что оно
содержит секретнейшие сведения, которые рядовому чиновнику
нельзя доверить. Если бы ты написал так какому-нибудь
археологу, тот (зная, что ты человек ученый), непременно бы
решил, что оно написано либо руническим, либо кельтским или
славянским шрифтом, и никогда бы не подумал, что это буквы
современного алфавита. А если бы ты послал хорошенькой женщине
написанную таким почерком poulet(202), она бы подумала, что
письмо это и на самом деле пришло от какого-нибудь
poulailler(203), а ведь, между прочим, от этого-то слова и
происходит слово poulet, ибо Генрих IV Французский любил
посылать возлюбленным billets-doux(204) со своим poulailler,
якобы посылая им цыплят; вот почему эти короткие, но весьма
содержательные послания и стали называться poulets.
Я часто говорил тебе, что каждый человек, у которого есть
глаза и правая рука, может выработать какой угодно почерк; и
совершенно очевидно, что это можешь и ты, коль скоро ты отлично
умеешь писать греческим и готическим шрифтами, несмотря на то
что, когда ты занимался этими языками, учителя каллиграфии у
тебя не было. На родном же своем языке, хоть такой учитель у
тебя и был, пишешь ты из рук вон плохо, почерком, негодным ни в
делах, ни в повседневной жизни. Я отнюдь не хочу, чтобы ты
непременно писал прямыми, старательно выведенными буквами, как
пишут сами учителя каллиграфии; человек деловой должен уметь
писать быстро и хорошо, а это зависит исключительно от
практики. Поэтому я советовал бы тебе найти в Париже хорошего
учителя чистописания и позаниматься с ним какой-нибудь месяц
- а этого будет совершенно достаточно - потому что, честное
слово, красивый, ясный деловой почерк гораздо важнее для тебя,
чем ты думаешь.
Ты скажешь мне, что пишешь так плохо, потому что
торопишься. На это я отвечу: а чего ради ты вообще торопишься?
Человек разумный может спешить, но он никогда ничего не делает
наспех: он знает, что все, что делается наспех, неизбежно
делается очень плохо. Он может хотеть сделать то или иное дело
возможно скорее, но он постарается, тем не менее, сделать его
хорошо.
Люди мелкие начинают торопиться, когда дело, за которое
они взялись, оказывается им не по плечу - а так оно чаще
всего и бывает; они приходят в смятение, начинают бегать,
суетиться, всем надоедать и окончательно сбиваются. Они хотят
сделать все сразу и ничего не успевают. Человек же разумный
прежде всего рассчитывает, сколько ему понадобится времени,
чтобы сделать все хорошо, и если он спешит, то это сказывается
лишь в том, что он последовательно прилагает к тому все усилия;
он старается достичь своей цели спокойно и хладнокровно и не
начинает другого дела прежде, чем не окончит первого. Понимаю,
что ты очень занят и тебе приходится заниматься множеством
самых различных вещей, но помни, было бы гораздо лучше, если бы
ты сделал хотя бы половину из них хорошо, а половину не сделал
вовсе, чем сделал все, но лишь кое-как. К тому же из тех
считанных секунд, которые ты сможешь сберечь в течение дня,
избрав себе вместо хорошего почерка плохой, никогда не
соберется ничего значительного, что могло бы вознаградить тебя
за бесчестие и насмешки, которые ты навлечешь на себя, если
будешь писать каракулями, наподобие какой-нибудь уличной девки.
Суди теперь сам: если твой отменно плохой почерк показался
нелепостью даже мне, то как же на него посмотрят другие, у
которых нет такого пристрастия к тебе, какое есть у меня.
Был такой папа, кажется это был папа Киги, которого
высмеивали как раз за то, что он уделял много внимания мелочам,
а в больших делах ничего не смыслил, почему его и прозвали
maximus in minimis и minimus in maximise(205). Почему? Да потому,
что он занимался мелочами тогда, когда надо было делать
важнейшие дела. В настоящий период твоей жизни и при твоем
положении тебе приходится заниматься только мелочами и у тебя
должно войти в привычку делать их хорошо, чтобы потом, когда
тебе придется думать о более значительных вещах, мелочи эти
ничем не могли бы тебя отвлечь. Привыкни сейчас писать хорошо,
для того чтобы впоследствии, когда тебе придется писать королям
и министрам, ты мог бы думать только о том, что ты пишешь.
Научись сейчас хорошо танцевать, хорошо одеваться, хорошо
держать себя в обществе, чтобы потом совсем выкинуть все эти
мелочи из головы, чтобы все это делалось само собой, тогда,
когда это понадобится и когда тебе придется заниматься более
значительными делами.
Так как я неотступно думаю обо всем, что может иметь
отношение к тебе, мне пришла в голову одна мысль, которую я
считаю нужным высказать сейчас, для того чтобы предотвратить те
трудности, которые в противном случае могут у тебя возникнуть
- вот она: по мере того, как число твоих знакомых в Париже
будет расти, ты не сможешь бывать у твоих старых знакомых так
часто, как бывал тогда, когда у тебя не было новых. Так,
например, первое время ты, по-видимому, чаще всего бывал у
госпожи Монконсейль, леди Харви и госпожи дю Бокаж. Теперь,
когда ты приобрел столько новых знакомых, ты уже не сможешь
бывать у них так часто, как прежде. Но, прошу тебя, не давай им
ни малейшего повода думать, что ты пренебрегаешь ими или их
презираешь, предпочтя им новые, более высокопоставленные и
блистательные знакомства: с твоей стороны это было бы
неблагодарностью и неблагоразумием, и они никогда бы тебе этого
не простили. Бывай у них часто, хотя и не задерживаясь так
долго, как раньше; скажи им, что, к сожалению, должен уйти,
потому, что приглашен туда-то и туда-то, и долг вежливости
обязывает тебя там быть, и при этом сделай вид, что тебе больше
хотелось бы остаться с ними. Короче говоря, постарайся
приобрести как можно больше друзей и как можно меньше врагов.
Говоря о друзьях, я не имею в виду близких и закадычных друзей,
которых человеку и за всю-то жизнь не набрать больше
пяти-шести, но разумею друзей в обычном смысле слова, иначе
говоря, людей, которые хорошего мнения о тебе и которые, исходя
из своих собственных интересов, более склонны делать тебе
добро, нежели зло, но и не больше. В конечном итоге я снова и
снова рекомендую тебе les graces(206). Сопутствуемый ими, ты
можешь в известной степени делать все, что тебе захочется -
все твои поступки вызовут одобрение окружающих; если же их не
будет, все твои самые большие достоинства потеряют свою силу.
Постарайся войти в моду среди французов, и они сделают тебя
модным человеком в городе.
Месье де Матиньон и теперь уже называет тебя le petit
Francais(207). Если ты добьешься того, что в Париже все тебя
будут так называть, ты станешь человеком a la mode(208). Прощай,
мой дорогой.
202 любовную записку, сложенную треугольником (франц.).
203 птичника (франц.).
204 любовные записки (франц.).
205 самый большой в малом и самый малый в большом (лат.).
206 грации, манеры (франц.).
207 маленьким французом (франц.).
208 модным (франц.).
LXVII
Лондон, 28 февраля ст. ст. 1751 г.
Милый друг,
Non amo te, Sabidi, nec possum dicere quare, hoc tantum
possum dicere, поп amo te(209). Эта эпиграмма Марциала смутила
очень многих; люди не могут понять, как это можно не любить
кого-то и не знать, почему не любишь. Мне кажется, я хорошо
понимаю, что этим хотел сказать Марциал, хотя сама форма
эпиграммы, которая непременно должна быть короткой, не
позволяла ему разъяснить свою мысль полнее. Думаю, что означает
она вот что: "О, Сабидий, ты очень хороший и достойный человек,
ты наделен множеством замечательных качеств, ты очень учен; я
уважаю тебя, почитаю, но, как бы ни старался, полюбить тебя все
равно не могу, хоть, собственно говоря, и не очень-то знаю,
почему. Ты не aimable(210); у тебя нет располагающих к себе
манер, подкупающей предупредительности, уменья себя держать и
очарования, которые совершенно необходимы для того, чтобы
понравиться, но определить которые невозможно. Я не могу
сказать, что именно мешает мне тебя полюбить: здесь играет роль
не что-то одно, а все, вместе взятое. А в целом ты не
принадлежишь к числу людей приятных".
Сколько раз мне случалось в жизни попадать в такое
положение: у меня было немало знакомых, которых я уважал и
чтил, но полюбить никогда не мог! Я не знал, почему это так
бывало, потому что, когда человек молод, он не дает себе труда
разобраться в своих чувствах и отыскать их истоки. Но
дальнейшие наблюдения и размышления разъяснили мне причину
этого. Есть, например, человек, чей нравственный облик,
глубокие знания и большой талант я признаю, восхищаюсь им и его
уважаю. И, однако, я настолько неспособен его полюбить, что от
одного его присутствия меня прямо-таки коробит. Сложен он так,
хоть это никакой не калека, как будто из него хотели сделать
позорище или посмешище человеческого рода. Ноги и руки его
никогда не находятся в том положении, какое должны были бы
занимать в соответствии с положением всего тела, но все время
совершают какие-то действия, враждебные грациям. То, что он
силится выпить, попадает куда угодно, только не к нему в горло;
начав разрезать мясо, он непременно его искромсает. Не
вникающий в жизнь общества, он все делает не ко времени и не к
месту. Он вступает в горячий спор, не задумываясь над тем, кто
его собеседник; ему все равно, какого звания, положения,
характера и образа мысли те, с кем он спорит; не имея ни
малейшего понятия о различных степенях фамильярности или
почтительности, он не делает различия между людьми, стоящими
выше него, равными ему и стоящими ниже, и поэтому, само собой
разумеется, в двух случаях из трех ведет себя совершенно
нелепо. Так можно ли любить такого человека? Нет. Самое
большее, на что я способен - это считать его достойным
уважения готтентотом.
Помнится, когда я учился в Кембридже, педанты этого
затхлого учебного заведения приучили меня свысока относиться к
литературе, все презирать и над всем смеяться. Больше всего мне
хотелось что-то доказывать и с чем-то не соглашаться. Но
достаточно мне было даже бегло ознакомиться со светом, как я
увидел, что все это никуда не годится, и сразу же резко изменил
свое поведение: я стал скрывать свои знания; я рукоплескал, не
одобряя в душе, и чаще всего уступал, не будучи убежден, что
это именно то, что я должен сделать. Suaviter in modo - было
моим законом и моими Книгами Пророков, и если я и нравился
людям, то, между нами говоря, именно поэтому, а не в силу
каких-либо более высоких знаний и заслуг.
Кстати, при слове "приятный" мне всегда вспоминается леди
Харви - пожалуйста, передай ей, что я считаю ее ответственной
передо мной за твое уменье понравиться людям, что она в моем
представлении есть некий приятный Фальстаф, ибо не только она
сама нравится людям, но благодаря ей начинают нравиться и
другие; что она может сделать что угодно из любого человека, и
если, взявшись за твое воспитание, она не сумеет добиться того,
чтобы ты нравился людям, это будет означать только то, что она
не хочет этого, а не то, что она не может. Надеюсь, что ты du
bois dont on en fait(211); а если это так, то она - хороший
ваятель, и я уверен, что она сможет придать тебе любую форму,
какую захочет. В светской жизни манеры человека должны быть
гибкими, так же как в жизни политической гибкими должны быть
его таланты. Часто надо бывает уступить, для того чтобы достичь
своей цели, унизиться - для того чтобы возвыситься; надо,
подобно апостолу Павлу, стать всем для всех, чтобы завоевать
расположение некоторых; и, между прочим, сердцем мужчины можно
овладеть mutatis mutandis(212), тем же способом, что и сердцем
женщины - деликатностью, вкрадчивостью и покорностью, и
приводимые ниже строки Драйдена могут относиться и к
высокопоставленному лицу, и к возлюбленной:
Влюбленный, чем безропотней, чем ниже
Колена преклонит - тем к цели ближе.
Живя в свете, надо иногда обладать переменчивостью
хамелеона и даже развить в себе эти качества несколько больше и
несколько раньше пустить их в ход, потому что тебе придется в
какой-то степени принимать окраску мужчины или женщины, которые
тебе нужны или с которыми ты хочешь завязать близкие отношения.
A propos, отыскал ты себе в Париже какую-нибудь дружественно
расположенную к тебе госпожу де Люрсе, qui veut bien se charger
du soin de vous eduquer(213)? И представлялся ли тебе случай
заметить ей, qu'elle faisait done des noeuds(214)? Ho, прошу
прощения, сэр, за то, что я так бесцеремонно вас расспрашиваю;
я признаю, что вмешиваюсь не в свое дело. Во всяком случае, в
делах менее важных я хочу быть de vos secrets le fidele
depositaire(215). Расскажи мне, какого рода развлечения больше
всего привлекают тебя в Париже. Что это: le fracas du grand
monde, comedies, bals, operas, cour, etc.(216)? Или это des
petites societes moins bruy antes mais, pas pour cela moins
agreables(217)?
Где ты больше всего etabli(218)? Где ты, le petit Stanhope?
Voyez-vous encore jour a quelque arrangement honnete(219)? Много
ли ты завел знакомств среди молодых французов, которые
занимаются верховой ездой в твоей Академии, и кто они? Поговори
со мной обо всех этих пустяках в твоих письмах, которые, к
слову сказать, я не прочь был бы удостоиться чести получать
немного почаще. Если ты посещаешь кого-нибудь из великого
множества благовоспитанных англичан, которыми кишит Париж, то
кто они такие? Кончил ли ты свои занятия с аббатом Ноле и
добрался ли ты до сути всех свойств и действий воздуха? Будь я
склонен к остротам, я сказал бы, что действие воздуха лучше
всего изучать у Марселя. Если ты все же окончил свои занятия с
аббатом Ноле, попроси моего друга аббата Салье рекомендовать
тебе какого-нибудь отощавшего филомата, чтобы он поучил тебя
немного геометрии и астрономии, причем не настолько, чтобы
предметы эти поглотили твое внимание и смутили твой ум, а
просто, чтобы не быть полным невеждой в том и другом. Недавно я
сделался неким astronome malgre moi(220), в понедельник я
выступил в палате лордов с проектом реформы существующего
календаря и перехода на новый стиль. По этому случаю я должен
был употребить в своей речи кое-какие астрономические
выражения, которых совершенно не понимал, но тем не менее
выучил наизусть, и сумел сказать все, что было нужно. Мне
хотелось бы знать немного больше обо всем этом самому и
хотелось бы, чтобы знал ты. Но самое важное и необходимое -
это знать себя и людей; наука эта требует пристального внимания
и большого опыта; выработай в себе первое, и да придет к тебе
второе! Прощай.
Р. S. Только что получил твои письма от 27 февраля и 2
марта н. ст. Постараюсь, чтобы печать для тебя была сделана
возможно скорее. Рад, что ты работаешь в канцелярии лорда
Албемарла; по крайней мере, ты обучишься механическим приемам,
как-то складывать письма, регистрировать их и надписывать
адреса; ты ведь не должен думать, что постиг уже все tin tin(221)
корреспонденции, да в твоем возрасте такие вещи и не пристало
знать. Во всяком случае приучись хранить втайне содержание
писем, которые читаешь или пишешь, чтобы впоследствии тебе
доверили все "секретное", "совершенно секретное", "особо
важное" и т. п. Жаль, что работа в канцелярии мешает твоим
занятиям верховой ездой, надеюсь, это случается только изредка.
Однако, оно ни в коем случае не должно мешать твоим занятиям с
учителем танцев. Сейчас из всех учителей, какие только есть или
могут быть, он - для тебя самый полезный и нужный.
209 Нет, не люблю тебя, Сабидий; за что -- сам не знаю.
Все, что могу сказать: нет, не люблю я тебя (лат.).
210 приятен (франц.).
211 обладаешь всеми необходимыми для этого качествами
(франц.).
212 с некоторыми оговорками (лат.).
213 которая охотно займется твоим воспитанием (франц.).
214 что она вовлекает тебя в связь (франц.).
215 надежным хранителем ваших тайн (франц.).
216 шумная светская жизнь, комедии, балы, оперы,
придворные приемы и т. п. (франц.).
217 небольшие компании, менее шумные, но от этого не менее
приятные (франц.).
218 обосновался (франц.).
219 маленький Стенхоп? Есть ли у тебя еще надежда завести
какое-нибудь хорошее знакомство? (франц.).
220 астрономом поневоле (франц.).
221 тонкости (франц.).
LXVIII
Лондон, 18 марта ст. ст. 1751 г.
Милый друг,
В прошлом письме я писал тебе, что внес в палату лордов
проект закона об исправлении и реформировании существующего, т.
е. Юлианского календаря и о принятии Григорианского. Сейчас я
расскажу тебе об этом подробнее, и, естественно, у тебя
возникнут кое-какие мысли, которые могут оказаться полезными и
которых, боюсь, до сих пор у тебя еще не возникало. Известно
было, что Юлианский календарь неверен и что к солнечному году
прибавилось еще одиннадцать дней. Папа Григорий XIII исправил
эту ошибку, реформированный им календарь был тут же принят
всеми католическими государствами Европы, а потом и всеми
протестантскими, за исключением России, Швеции и Англии. На мой
взгляд, для Англии не очень-то было почетно пребывать в столь
грубом и всеми признанном заблуждении... Неудобство это
ощущалось также всеми теми, кому приходилось вести переписку с
заграницей как политического, так и коммерческого характера.
Поэтому я решил попытаться реформировать календарь; я
посовещался с лучшими юристами и самыми выдающимися
астрономами, и мы состряпали проект соответственного закона. Но
тут-то и начались трудности: мне предстояло предложить этот
проект, который, естественно, должен был содержать в себе
юридические формулировки и астрономические исчисления, а как
то, так и другое мне в равной степени недоступно. Тем не менее,
совершенно необходимо было убедить палату лордов, что я
разбираюсь в этих предметах, и заставить их поверить, что и они
кое-что в них понимают, чего на самом деле не было. Надо
сказать, что, выслушивая мои астрономические расчеты, они
понимали их не лучше, чем кельтскую или славянскую речь:
поэтому я решил прибегнуть к более действенным средствам,
нежели простое изложение сути дела, и поставил себе целью не
осведомлять их о чем-то, а просто им понравиться. И вот я
принялся рассказывать историю календарей, начиная с Египетского
и кончая Григорианским, стараясь время от времени развлечь их
каким-нибудь занимательным анекдотом. Вместе с тем, я обращал
особенное внимание на выбор слов, на законченность и
благозвучность периодов, на дикцию, на сопутствующие словам
движения. Я достиг успеха, и этим путем люди неизменно его
достигают: слушатели мои были уверены, что я сообщаю им весьма
полезные сведения именно потому, что моя речь нравилась им, и
многие сказали даже, что теперь им все стало ясно, тогда как,
видит бог, я даже не пытался что-либо объяснить. Вслед за мной
говорил один из самых крупных математиков и астрономов Европы
лорд Мэклсфилд, принимавший самое деятельное участие в
составлении проекта закона; речь его была проникнута
неимоверной ученостью, отличалась всей ясностью, какую только
можно было внести в столь запутанный вопрос, но, так как в
отношении выбора слов, звучания периодов и манеры говорить ему
было далеко до меня, предпочтение было единодушно, хоть и
несправедливо отдано мне.
Так оно всегда и будет; всякое многочисленное сборище, из
каких бы людей оно ни состояло, есть не что иное, как толпа. А
когда ты имеешь дело с толпой, ни разум, ни здравый смысл сами
по себе никогда ни к чему не приводят: надо обращаться
исключительно к страстям этих людей, к их ощущениям, чувствам и
к тому, чем они, очевидно, интересуются. Когда все эти люди
собираются вместе, у них нет способности к пониманию, но у них
есть глаза и уши, которым следует польстить, которые надо
увлечь, а сделать это можно только с помощью красноречия,
мелодичных периодов, изящных жестов и всего многообразия
средств ораторского искусства.
Если, очутившись в палате общин, ты вообразишь, что для
того, чтобы в чем-то убедить собравшихся там людей, достаточно
говорить просто и неприкрашенно, взывая к доводам разума, ты
жестоко ошибешься. Как оратора, тебя будут судить только по
качеству твоего красноречия, а отнюдь не по предмету, о котором
ты будешь говорить. Предмет свой все люди знают более или менее
одинаково, однако немногие могут выразить свою мысль красиво.
Сам я рано убедился, насколько важно красноречие и какой оно
обладает силой, и с этого времени неизменно к нему прибегал. Я
решил, что даже в повседневном разговоре каждое слово мое
должно быть самым выразительным, самым изящным из всех
возможных, которыми располагает язык. Благодаря этому,
красноречие вошло у меня в привычку, и в такой степени, что мне
было бы сейчас довольно трудно говорить неотесанно и грубо. Мне
хочется, чтобы ты усвоил эту всем известную истину, которой ты,
по-видимому, все еще не проникся, что сделать свою речь
красивой - должно быть сейчас твоей единственной целью.
Единственно, чего тебе надо добиться сейчас - это уметь
придать своим словам блеск, а отнюдь не вес. Вес без блеска -
это свинец. Лучше изящно говорить сущие пустяки самой
легкомысленной женщине, чем рубить с плеча здравые истины
самому серьезному мужчине; лучше ловким движением подхватить
оброненный веер, чем неуклюже сунуть кому-то тысячу фунтов, и
лучше любезно отказать кому-нибудь в его просьбе, чем неучтиво
эту просьбу удовлетворить. Какое бы дело ты ни затевал,
обходительность твоя решает все: только будучи человеком
обходительным, ты можешь понравиться, а следовательно, и
возвыситься. Как бы хорошо ты ни знал греческий язык, он
никогда не поможет тебе из секретаря стать посланником, а из
посланника - послом, но если у тебя привлекательная
наружность, если ты умеешь расположить к себе людей - тебе
это, может быть, и удастся. Марсель может оказаться для тебя
гораздо полезнее Аристотеля. Право же, мне гораздо больше
хочется, чтобы ты обладал стилем и ораторским искусством лорда
Болингброка в речах твоих и писаниях, нежели всеми знаниями,
которые может дать Академия наук, Королевское общество и оба
университета, вместе взятые.
Я неспроста заговорил с тобой о стиле лорда Болингброка,
равного которому, разумеется, не найти - мне хотелось бы,
чтобы ты вновь и вновь перечитывал его труды, которые у тебя
есть, обратив особенное внимание на его стиль. Переписывай их,
подражай им, если сможешь, соревнуйся с ними: это будет
по-настоящему полезно для тебя в палате общин, при ведении
переговоров, во время светских бесед. Овладев стилем, ты можешь
надеяться, что сумеешь понравиться людям, их убедить,
прельстить их, произвести на них впечатление, тогда как в
противном случае тебе никак не удастся этого сделать. Словом,
пока ты будешь жить в Париже, выкинь из головы то, что скучные
люди называют серьезными делами, и положи все силы на
приобретение того, что люди светские называют блеском - prenez
l'eclat et le brillant d'un galant hornme(222).
Одна из так называемых мелочей, на которые ты не обращаешь
внимания - это твой почерк, который действительно безобразен
и плох; это и не почерк делового человека, и не почерк
джентльмена, а скорее всего - почерк ленивого школьника;
поэтому, как только ты закончишь свои занятия с аббатом Ноле,
пожалуйста, найди себе первоклассного учителя каллиграфии, и,
коль скоро ты убежден, что не можешь без посторонней помощи
научиться писать так, как тебе бы хотелось, пусть он научит
тебя писать красиво, изящно, разборчиво и быстро: не почерком
какого-нибудь procureur(223) или каллиграфа, а таким почерком,
каким обычно пишут лучшие commis(224) в канцеляриях министерства
иностранных дел, ибо, по правде говоря, будь я лордом
Албемарлом, я бы не позволил тебе ничего писать твоим почерком
у себя в канцелярии. От пальцев рук естественно перейти к рукам
в целом: неужели и тут ты так же неловок и неуклюж? Для
внешнего облика мужчины движения рук - это самое главное, в
особенности когда он танцует; ноги в этом отношении гораздо
менее важны. Если во время танцев все движения верхней части
туловища изящны, если он умеет носить шляпу и в нужную минуту
повернуть или наклонить голову - значит, он хорошо танцует.
Что говорят женщины по поводу того, как ты одеваешься? Ведь для
молодого человека это тоже очень важно. Есть ли у тебя un gout
vif(225) или чувство к кому-нибудь? Я не спрашиваю - к кому;
если отыщется некая Ифигения, то она и пробудит в тебе желание,
и научит тебя нравиться.
Недели через две, через три ты увидишься в Париже с сэром
Чарлзом Хотемом: он будет там проездом в Тулузу, где ему
предстоит прожить год или два. Пожалуйста, будь с ним очень
предупредителен, но в общество его не вводи, представь его
только лорду Албемарлу; ему предстоит провести в Париже не
больше недели, и мы не хотим, чтобы он приобщался к царящей там
распутной жизни: сходи с ним лучше посмотреть какую-нибудь
пьесу или послушать оперу. Прощай, милый мой мальчик.
222 приобрести блистательность и лоск человека светского
(фоанц.).
223 поверенного (франц.).
224 писцы (франц.).
225 склонность (франц.).