СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА ВОЙНЫ Часть1

СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА ВОЙНЫ

Под редакцией Will Fowler*
Издано издательством "Marshall Cavendish Books Limited"

Часть 1

*Уильям Фаулер (Will Fowler) служил офицером Территориальной армии и принимал активное участие в войне в Персидском заливе. Он является автором многочисленных книг и статей по обороне, военным технологиям и текущим событиям, а также сотрудничает с различными изданиями.
Уилл Фаулер родился в Сомерсете, Англия, в июле 1947 года и получил образование в Клифтон-колледже в Бристоле, Тринити-холле в Кембридже и Университетском колледже в Кардиффе.
Он работает в журналистике и издательском деле с 1972 года, специализируясь на военной истории, текущих событиях и оборонных технологиях. Во время Фолклендской кампании в 1982 году он был исследователем в Королевском объединённом институте оборонных исследований в Уайтхолле. Впоследствии он сотрудничал с британскими, американскими, азиатскими, немецкими, французскими и журналами по обороне Персидского залива из Европы, Южного Ливана, Израиля, Китая, Брунея, Северной Ирландии, Берлина, США и Северной Норвегии. С 1983 по 1990 год он был редактором британского журнала «Defence».

Люди и местность

Стратегия войны в первую очередь связана с разработкой политики. Это включает в себя выбор целей войны, создание, поддержание или расторжение союзов на политическом уровне, а также использование ресурсов для достижения военных целей. Тактика войны, с другой стороны, представляет собой методы ведения боя и маневра, применяемые для достижения непосредственной цели, которая сама по себе является частью стратегического плана. В сухопутных боях тактика обычно связана с задачами полкового (и нижестоящего) уровня, хотя это может зависеть от обстоятельств. Граница между стратегией и тактикой может быть крайне размытой.
Стратегия войны в целом не претерпела радикальных изменений на протяжении веков, в отличие от тактики, которая всё больше зависела от методов и средств. Glubb Pasha (Глабб-паша) , британский офицер, командовавший Арабским легионом, отмечал: «В то время как оружие и тактика могут меняться, местность и люди — нет». Конечно, можно утверждать, что местность может меняться и действительно меняется, и что сам человек менялся на протяжении веков, но нельзя не согласиться с утверждением: та территория, на которой ведутся боевые действия, и мотивы, страхи и надежды сражающихся остались по сути неизменными, хотя оружие и его тактическое и стратегическое применение изменились в результате человеческой изобретательности. Действительно, прогресс цивилизации можно цинично отождествить с растущей способностью человека убивать всё большее количество людей единичными, менее интенсивными усилиями, а примитивность — с неспособностью человека убивать кроме как на очень близком расстоянии или в рукопашном бою.
Физическая природа войны радикально изменилась за последние 150 лет, поскольку технический прогресс в вооружении привел к масштабным изменениям не только в самой концепции поля боя, но и к расширению конфликта, включив в него гражданское население в невиданных ранее масштабах. Например, солдат, сражавшийся с Цезарем в Галлии, без труда узнал бы своего противника в Великой армии Наполеона; каждый сражался плечом к плечу с товарищами в ближнем бою. Их командиры также мало чем отличались в своем подходе, полагаясь на пехоту, кавалерию и вспомогательные войска. Однако перенесите этих солдат в Первую мировую войну, и ни они, ни их командиры не узнали бы ни поля боя, ни, тем более, чего именно пытались добиться эти командиры. Ко Второй мировой войне рассредоточение войск на поле боя стало еще более заметным, хотя и Цезарь, и Наполеон, возможно, были более уверены в стратегическом направлении.

Генерал Улисс С. Грант в своей штаб-квартире во время Гражданской войны в США.

Традиционно армии делились на четыре основные группы: пехоту, кавалерию, артиллерию и вспомогательные войска, в частности, интендантство. Три «зубчатых рода войск» – пехота, кавалерия, артиллерия – играли свою роль, но в бою также стремились действовать сообща для достижения победы. Основу составляла пехота – солдаты, действующие в пешем строю с личным оружием – огнестрельным и штыковым. Их задачей было разгромить пехоту противника превосходящей огневой мощью или в ближнем бою, а также захватить и занять территорию. Кроме того, они оказывали непосредственную поддержку артиллерии и использовали её для физического или морального уничтожения пехоты, артиллерии и оборонительных позиций противника (например, крепостей). Кавалерия существовала для выполнения трёх основных задач: разведки и определения местоположения противника, передачи точной информации командиру, обеспечения прикрытия, за которым основная часть армии могла наступать или отступать, не подвергаясь преследованию со стороны противника, и, наконец, нанесения удара на поле боя в виде атаки. Второстепенные функции включали в себя уничтожение отставших противников и прочесывание поля боя после поражения противника. Однако способность трёхзубых рук выполнять свои традиционные функции претерпела значительные изменения за последнее столетие, хотя основные определения остались неизменными.
Способность командиров достигать тактических целей была значительно затруднена развитием, особенно в области вооружения, которое само по себе в конечном итоге привело к стратегическому тупику. Традиционно командиры пытались в бою либо рассечь фронт противника в центре, либо обойти один или оба фланга, либо окружить противника и, таким образом, добиться полного или частичного уничтожения его армии, ко второй половине XIX века технологический прогресс в значительной степени лишил их возможности сделать это. Тактический успех не мог превратиться в решающий стратегический, поскольку цена такого тактического успеха была слишком велика в человеческих жизнях и времени для его быстрого развития. Это произошло главным образом потому, что наступательное стратегическое развитие могло быть компенсировано более быстрым оборонительным развертыванием противника, использующего точно такие же средства и тактику. Кульминационный момент этой ситуации наступил во время Первой мировой войны, и тупиковая ситуация в этой войне потребовала нового тактического подхода, который восстановил стратегическую и тактическую мобильность.
Историки обычно рассматривают эволюцию современных войн как результат крупных политических и технологических изменений, вызванных Французской революцией и наполеоновскими войнами (1792-1815), а также промышленной революцией девятнадцатого века.
 

Наполеон в битве при Аустерлице (1805), которую он считал своей величайшей победой. Что необычно для него, это был оборонительный бой, в котором он позволил австро-русской армии атаковать свой правый фланг, чтобы нанести сокрушительный ответный удар по центру.

Конечно, французские войны привнесли в конфликт элемент тотальности – национальной борьбы, в отличие от династической, победы, в отличие от маргинальных территориальных приобретений, – который отсутствовал в Европе со времени окончания религиозных войн. Войны в защиту Революции потребовали народного участия в форме массового ополчения, чтобы противостоять опытным профессиональным армиям монархической Европы. Французские войны истощили все страны, и после Ватерлоо большинство из них предпочли бы вернуться к небольшим профессиональным армиям, если бы не определённые обстоятельства. После поражения в 1806 году Пруссия ввела воинскую повинность – обязательную военную службу для мужчин в возрасте от 17 до 50 лет. Таким образом, была введена концепция постоянной армии, основанной на воинской повинности в мирное время. И в конечном итоге другие крупные страны континентальной Европы последовали примеру Пруссии.
Последствия таких изменений неизбежно были глубокими. С увеличением численности армий пропорционально возросли и требования к самому обществу – финансовые, промышленные, моральные; в политическом плане войны стали менее управляемыми, поскольку мобилизация резервов (необходимое условие для вооружённой нации) неизбежно снижала шансы на предотвращение войн, а также снижала вероятность остановки, ограничения или завершения войны после её начала из-за эмоциональности и жертвенности, присущих обращению нации к оружию. В свою очередь, более крупные армии подразумевали более масштабное тактическое развертывание и перспективу затягивания войн, поскольку наличие резервов могло сдержать угрозу прорыва и лишить противника решающего первоначального успеха. Таково было влияние роста численности армий, ставшего возможным благодаря синтезу двух условий: во-первых, политической воли государств нести расходы, а во-вторых, развития железных дорог.

Батарея 12-фунтовых полевых пушек Союза готовится к стрельбе во время Гражданской войны в США. Это была последняя война, в которой дульнозарядная гладкоствольная артиллерия преобладала у обеих сторон.

Железнодорожный транспорт впервые был использован для перевозки войск на прусских учениях в 1846 году; но первое оперативное применение состоялось в Италии во время франко-австрийской войны 1859 года. Железные дороги упростили проблемы стратегической маневренности, снабжения и эвакуации раненых, но они также были негибкими и налагали жесткость на своих пользователей. Хотя войска прибывали к месту назначения в хорошем состоянии, они были привязаны к своей железнодорожной станции для снабжения, а их мобильность на поле боя оставалась такой же, как и прежде — скоростью ног животных или людей. Большее количество доступных войск означало большую загруженность и большие проблемы командования и управления. Таким образом, железные дороги были по своему эффекту двойными: они давали большую стратегическую мобильность (обеим сторонам), но препятствовали политическим соображениям (необходимостью мобилизации) и снижали стратегическую и тактическую мобильность, размещая на поле боя силы, слишком большие для эффективного использования и тактически более медленные, чем возможности стратегического развертывания противника. Более того, если растущая способность концентрировать живую силу в определённом районе быстрее, чем прежде, снижала тактическую мобильность, то технологические достижения, особенно в области химии и металлургии, усугубляли проблему. Обе проблемы усугублялись вполне понятным неумением людей в полной мере оценить последствия этих изменений.
Традиционно неточность оружия диктовала необходимость ведения ближнего боя массированными пехотными соединениями (при поддержке артиллерии и кавалерии), поскольку плотность огня была важнее индивидуальной меткости. Из-за громоздкости оружия, пехоте приходилось заряжать и вести огонь стоя. Однако новое оружие изменило эту ситуацию.

Пулемёт "Максима" был первым эффективным пулемётом, применённым в бою. Здесь он изображён с британским расчётом во время англо-бурской войны в Южной Африке. Из всех видов оружия XX века пулемёт оказал наибольшее влияние на сухопутные и воздушные бои.

Казеннозарядные, скорострельные винтовки, предназначенные как для пехоты, так и для артиллерии, открыли эффективные дистанции поражения, что сразу же поставило в затруднительное положение кавалерию, атакующую кавалерию в шеренгу. 50-метровая (50-100 ярдов) дальность стрельбы гладкоствольных мушкетов к середине века увеличилась в пять раз, в то время как скорострельные винтовки позволили солдату вести более плотный огонь из положения лёжа. В руках пруссаков такие винтовки доказали свою эффективность в Дании (1864) и Австрии (1866), в то время как французы при Шасспо получили превосходное оружие, которое свели на нет лишь их стратегическая и тактическая некомпетентность во Франко-прусской войне 1870–1871 годов. (Магазинные винтовки с магазинным питанием появились во время Гражданской войны в США, хотя в Европе их повсеместное распространение заняло около двадцати лет.)

Аналогичным образом, в артиллерии сталь заменила бронзу и железо, казнозарядные винтовки – гладкоствольные, заряжающиеся с дула, в результате чего дальность стрельбы по сравнению с наполеоновскими временами увеличилась в четыре раза. Более того, быстродействующие орудия, установленные на лафетах с амортизацией отдачи, позволяли артиллеристам не пристреливаться после выстрела, а усовершенствованные взрывчатые вещества и метательные заряды позволяли использовать орудия меньших калибров, что, по определению, сохраняло мобильность артиллерии.

18-фунтовая пушка с британским расчётом во время Первой мировой войны.

Эти события, среди прочего, увеличили дальность боя и нарушили баланс между тремя видами оружия. Огневая мощь пехоты могла сокрушить кавалерийскую атаку задолго до того, как кавалерия могла приблизиться к эффективной дальности, а пехотная атака могла быть аналогичным образом разбита артиллерией до того, как она приблизится к цели. Но пехота, окопавшаяся или за земляными укреплениями, имела высокую степень защиты от артиллерии. Гражданская война в США наглядно продемонстрировала, что окопавшаяся пехота, поддерживаемая артиллерией, могла нанести изнурительные потери атакующему — независимо от цвета униформы. Мощь обороны на тот момент превзошла мощь нападения. Уроки, которые можно было бы извлечь, остались в значительной степени незамеченными в Европе, отчасти потому, что три самые важные войны — в Соединенных Штатах, в Южной Африке и в Маньчжурии — проходили далеко и могли быть проигнорированы как не имеющие большого значения для Европы. Йон Мольтке-старший (Yon Moltke), начальник германского Генерального штаба, презрительно отверг идею о том, что американские события могут послужить уроком для Европы; британцы просто не рассматривались как военный фактор; а Маньчжурия и российский опыт могли быть списаны на экстремальные местные факторы. Однако были сделаны некоторые уступки действительности: русский опыт 1877 года под Константинополем показал необходимость окапывания под огнем из-за тяжелых потерь, понесенных при лобовой атаке даже полевых укреплений: тактика пехоты требовала прореживания наступающей волны в растянутую линию стрелкового оружия, причем огневой бой выигрывался на дистанциях от 400 до 600 м (400-600 ярдов). Пехота продвигалась волнами в глубину до тех пор, пока не было достигнуто огневое превосходство, прежде чем была начата последняя штыковая атака с дистанции около 100 м (100 ярдов). Британская кавалерия после войны в Южной Африке некоторое время использовала карабин (короткоствольную винтовку), но впоследствии вернулась к пике и сабле, как и другие армии, которые экспериментировали с пулеметами, чтобы повысить мощь своих разведывательных подразделений. Однако по большей части уроки были упущены: польский банкир Иван Блох (Ivan Bloch) в 1911 году предсказал, что будущая большая война будет ужасной войной на истощение, в которой оборона будет преобладать.

Такая война стала бы затяжным испытанием сил, требующим приложения всех физических и моральных ресурсов воюющих сторон, которое завершилось бы лишь тогда, когда напряжение оказалось бы слишком большим для одной из сторон. Большинство людей склонны были игнорировать подобные наблюдения. Реальность войны к началу века в Европе стала далёким от реальности: националистическая пропаганда во всех странах, подчёркивая то, что считалось национальными особенностями, стала ставить моральные факторы во главу угла в стремлении к победе. Порыв и навязывание морального авторитета – эта пьянящая и романтическая выдумка – приобрела большее значение, чем детальное рассмотрение эффективности оборонительных пулемётов. Процесс разочарования занял четыре чертовых года.

• Назад
• Вперед