Еще раз о Цусиме часть 2 - 10
- Опубликовано: 23.01.2015, 20:09
- Просмотров: 214823
Содержание материала
В то время как русские броненосцы вели бой с вражескими крейсерами, их, каждый в отдельности, разыскивали Того и Камимура. В 16.50 Камимура, услышав в отдалении артиллерийскую канонаду, повернул на шум и скоро увидел 2-ю русскую эскадру. Около 17 часов его броненосные крейсера открыли огонь, и через три четверти часа русские броненосцы и эсминцы, на сей раз сопровождаемые крейсерами, отошли.
Тем временем адмирала Рожественского, слишком обессиленного от полученных ранений, чтобы принимать деятельное участие в бою, старались эвакуировать. И хотя его судьба теперь никак уже не влияла на исход боя, много труда и даже героизма было положено, чтобы спасти его. В данном случае адмирал был чем-то вроде пчелиной матки или полкового знамени, которые должны быть сохранены любой ценой.
Семенов рассказывает, как обессилевшего адмирала забирают из орудийной башни, в которой он укрывался, и передают с превращенного в руины «Суворова» на эсминец «Буйный»: «Плот готов. Кстати, пришел и Филипповский. Я бросился к башне:
— Ваше превосходительство! Выходите! Филипповский здесь!
Адмирал молча смотрел на нас, покачивая головой. То ли соглашался, то ли нет. Положение было затруднительное.
— Что вы разглядываете! — вдруг закричал Курсель. — Берите его! Видите, он весь израненный!
И словно все только и ждали этого толчка, этого крика. Все сразу заговорили, заторопились. Несколько человек пролезли в башню. Адмирала схватили под руки, подняли, но, едва он ступил на левую ногу, как застонал и окончательно лишился сознания. Так было даже лучше.
— Тащи! Тащи смелее! Легче, черти! На бок, на бок ворочай!
— Стой, трещит!
— Что трещит?!
— Тужурка трещит!
— Тащи, мать твою! — раздавались кругом суетливые голоса.
Адмирала с большими усилиями, разорвав на нем платье, протащили сквозь узкое отверстие заклиненной двери на кормовом срезе и уж хотели подвязывать к плоту, когда Коломейцев сделал то, что можно сделать только раз в жизни, только по вдохновению.
Николай Николаевич Коломейцев (Коломейцов) (16 июля 1867, с. Покровка Херсонской губернии, — 6 октября 1944, Париж) — русский вице-адмирал, участник Цусимского сражения. На фото командир "Буйного" Н. Коломейцев в звании лейтенанта.
Он пристал к наветренному борту искалеченного броненосца с его повисшими, исковерканными пушечными полупортиками, торчащими враздрай орудиями и перебитыми стрелами сетевого ограждения. Мотаясь на волне, миноносец то поднимался своей палубой почти в уровень со срезом, то уходил далеко вниз, то отбрасывался от броненосца, то стремительно размахивался в его сторону, каждое мгновение рискуя пропороть свой тонкий борт о любой выступ неподвижной громады.
Адмирала поспешно протащили на руках с кормового на носовой срез узким проходом между башней и раскаленным бортом верхней батареи и отсюда по спинам людей, стоявших на откинутом полупортике и цеплявшихся по борту, спустили, почти сбросили на миноносец, выбрав момент, когда этот последний поднялся на волне и мотнулся в нашу сторону.
— Ура! Адмирал на миноносце! Ура! — закричал Курсель, махая фуражкой.
— Ура! — загремело кругом.
Как я, со своими покалеченными ногами, попал на миноносец — не помню. Помню только, как, лежа на горячем кожухе между трубами, смотрел, не отрывая глаз, на «Суворова». Это были мгновения, которые не изглаживаются из памяти.
Миноносец у борта «Суворова» подвергался опасности не только разбиться. Как «Суворов», так и «Камчатка» все еще энергично расстреливались японцами. На миноносце уже были и убитые и раненные осколками, а один удачный снаряд каждое мгновение мог пустить его ко дну.
— Отваливайте скорее! — кричал со среза Курсель.
— Не теряйте времени! Отваливайте! Не утопите адмирала! — ревел Богданов, перевесившись за борт и грозя кулаком Коломейцеву.
— Отваливай! Отваливай! — вторила ему, махая фуражками, команда, вылезшая на срез, выглядывавшая из портов батареи.
Выбрав момент, когда миноносец откинуло от борта, Коломейцев дал задний ход.
Цусимский бой. Миноносец «Буйный», приняв на борт раненого адмирала Рожественского, ьтходит от погружающегося броненосца «Бородино». Рисунок Г. Бордта. (журнал «Нива») Капитан II ранга Н.Н. Коломейцев, командир миноносца «Буйный»
С «Суворова» донеслось прощальное «ура». Я сказал — с «Суворова». Но кто бы узнал в этой искалеченной громаде, окутанной дымом и пламенем пожара, недавно грозный броненосец?
Миноносец быстро удалялся, преследуемый оживленным огнем заметивших его японцев. С большими затруднениями пробравшись на корму и спустившись по трапу, я заглянул в капитанскую каюту. Фельдшер заканчивал перевязку. Адмирал лежал на койке неподвижно, с полузакрытыми глазами, но был в сознании.
Окликнув его, я спросил, чувствует ли он себя в силах продолжать командование эскадрой, и на какой корабль прикажет себя везти? Адмирал с трудом повернул голову в мою сторону и некоторое время точно усиливался что-то вспомнить.
— Нет... куда же... сами видите... командование — Небогатову... — глухо проговорил он. И вдруг оживившись, с внезапной вспышкой энергии добавил:
— Идти эскадрой! Владивосток! Курс NО 23, — и снова впал в забытье».
Хотя горстка людей из команды «Суворова» успела перепрыгнуть на «Буйный», уже переполненный спасенными после гибели «Осляби» (более 200 человек), большинство осталось на борту, включая трех оставшихся в живых офицеров. Позднее «Бедовый» был послан снять с «Суворова» команду, но он уже не нашел броненосца, вероятно, потому, что его уже просто не было на поверхности моря. (Отстреливаясь единственной маленькой пушкой, «Суворов» затонул в 19 часов вечера, после того как японские миноносцы сделали по нему несколько торпедных ударов. Команда броненосца ушла на дно вместе с ним.)
Тем временем командование взял на себя Небогатов, хотя он не получил еще официального приказа. С остававшимися кораблями он сумел отбиться от крейсеров Камимуры, зато столкнулся с броненосцами Того.
В 18.06 Того открыл огонь (с расстояния 6400 ярдов), сосредоточив его на «Бородине» и «Александре Третьем», принуждая русских постепенно отворачивать влево. Небогатов позднее вспоминал, как он принял командование и как его ведущие броненосцы опустошались артиллерийским огнем японцев. (Указанные им часы и ссылка на эсминец «Безупречный» неточны.)
«Не имея никаких указаний, не зная о судьбе адмирала Рожественского, — кто начальник? в чем дело? не получая никаких распоряжений, я решился, я просто счел своим долгом распорядиться, — и поднял сигнал: «Взять курс NO 23 и идти во Владивосток». Этот курс был назначен и адмиралом Рожественским. Я видел, что броненосец «Суворов» выбыл из строя и все там выбиты. Кто жив, кто здоров, кто помер? — Я ничего не знал. Вижу только, что мы топчемся на одном месте, что нужно что-нибудь сделать, я уже остался третьим и потому подал сигнал.
Наконец, я решил, что на этом месте больше оставаться нельзя, потому что скоро должно было зайти солнце и могли начаться минные атаки. Нужно было уйти куда-нибудь. Что же касается общей картины боя, то это была толчея: во внутреннем круге ходили мы, а по наружному — японцы. Они имели перед нами громадное преимущество в ходе, старались охватить нашу колонну и стать впереди наших головных судов. Под сосредоточенный огонь японцев нам приходилось подставлять большое число судов, и поэтому мы должны были уклоняться вправо: они подходят, а мы, уклоняемся.
Я задал курс NO 23. Все суда отрепетовали мой сигнал — значит, поняли. Но идущие впереди два броненосца, «Бородино» и «Орел», мне не отвечали, однако по их маневрам я видел, что они поняли мой сигнал и склоняются на этот курс.
Около 17-30 мой флаг-офицер, лейтенант Сергеев, доложил мне, что на транспорте «Анадырь» поднят сигнал: «Известно ли адмиралу Небогатову?..»
— Что же дальше? Читайте!
Продолжения так и не последовало.
Около 5 часов неприятельский снаряд ударил в носовую башню, разорвался и убил командира башни, Мирбаха. Часть осколков ранила командира броненосца, Смирнова, который стоял около меня. Его немедленно увели.
Я лично принял командование кораблем и стал управлять всем, т.к. старший офицер был в то время занят. У нас были довольно серьезные пробоины в носовой части; я указал ему на это и сказал: «Действуйте самостоятельно и не отрывайте меня от команды». В 17.30 мне доложили, что сейчас по борту прошел миноносец, какой именно — сказать не могут. Называли и все невпопад: одни признавали, что это был «Блестящий», другие — «Безупречный», который погиб в Порт-Артуре.
Проходившего миноносца я не видел, но мне кажется, что это был «Буйный». При этом мне доложили, что командир миноносца голосом и семафором передал сигнал: «Адмирал Рожественский приказал вам идти во Владивосток». Помню я тогда сказал с облегчением: «Слава Богу, значит, я правильно распорядился».
Продолжаем идти по этому курсу. Около 19 часов наш головной броненосец «Бородино» от сосредоточенного огня японцев получил очень большие пробоины, что-то вроде взрыва кормовой башни; минуты через полторы он перевернулся. Это была потрясающе ужасная картина на наших глазах. Он как будто подумал, накренился и в конце концов перевернулся.
В этот момент он выглядел словно спина какой-то громадной морской рыбы, и на хребте этой спины стояли человек восемь, что-то кричали нам, но что именно — нам не было слышно. Мы прошли мимо этой спины, может быть, своею волной мы даже смыли этих несчастных. Но что же делать?
Гибель эскадреннго броненосца «Бородино»