Первостроители... часть 1 - 6

Людмила Мартынова

"ЖИЗНЬ НА ХУТОРЕ БЫЛА И ТРУДНОЙ, И РОМАНТИЧНОЙ»

Никогда не забуду своих первых дней в Литве. Это были очень яркие впечатления. Например, когда мне впервые привелось услышать чужую речь, было ощущение, что нахожусь почти за границей. Там, в Новосибирске, когда я собирала детей и грузила контейнер, ко мне подходили соседи и, узнав, куда еду, единодушно выражали свое мнение: "Сумасшедшая! Ты что, не знаешь, как там к русским относятся?". Однако Литва встретила нас тепло, в прямом и переносном смысле. Буйство осенних красок и тихая гладь озер заставили влюбиться в Литву буквально с первого взгляда. А особенно - в ее людей, которые сразу же окружили нас своей заботой. Это был 1977 год. Мы снимали жилье в деревне Симонишки, что в семи километрах от Дукштаса. Хозяева покинули дом, и мы, сделав кое-какой ремонт, жили самостоятельно. Соседи просто так приходили и предлагали "молочка и сметанки" для детей. Приглашали набрать слив в саду и угощали "свежанинкой", когда кололи свинью. И еще спрашивали: "А правда, что у вас в Сибири медведи по улицам шатаются?"

Помню яблоки, которыми земля в саду была буквально усыпана. Напоенные солнцем нежные плоды белого налива погибали от ран, никем не востребованные.  Могла ли я, сибирячка, привыкшая делить детям яблочко пополам, равнодушно взирать на это?

По соседству жила большая семья, кажется, у них было одиннадцать детей. Старшие жили в интернате, а младшие стали у нас частыми гостями. Дети подружились, несмотря на то что разговаривали на разных языках. И, как это часто происходит, очень скоро соседские ребятишки заговорили по-русски. А наши быстро сделали заключение, что литовский язык очень легкий: печка - печюс, все - вискас, день - дена и т.д. Обучение так и осталось развлечением. Теперь все дружно пожинаем плоды.

Жизнь на хуторе была и трудной, и романтичной. Детей (трех и шести лет) за неимением детских садов возили с собой на работу - спасибо начальству за то, что закрывало на это глаза. Зимой, когда заметало дороги и автобусы не ходили, мы потеплее закутывали детей, грузили их на санки и шли пешком до Пионерной базы. По субботам с друзьями топили баньку по-черному, а напарившись, ныряли в "сажелку" или валялись в свежевыпавшем снежке. А когда ветром обрывало провода, сидели при свечах, слушали завывания ветра в трубе, вспоминая пушкинское "Буря мглою...".

Первый месяц, когда ждали контейнер, в котором шел весь домашний скарб, спали на полу. На ночь обкладывались поленьями или картошкой, чтобы гонять мышей, которые, казалось, со всех полей сбежались на зиму в наш теплый, просторный дом. Стоило им зашуршать в каком-нибудь углу, как туда немедленно отправлялись полено или картофелина. Утро начиналось со сбора "боеголовок".

Полгода хуторской жизни так и остались в нашей памяти чем-то особенно замечательным. И только теперь я оценила этот подарок судьбы - короткие месяцы "на воле", приблизившие нас к Литве, к ее деревенскому быту, к ее замечательным, гостеприимным людям. А тогда так хотелось скорее перебраться в "савеловский" барак...

Строительство ИАЭС и города оставило неизгладимый след в жизни тысяч людей, и не только тех, кто находился в гуще событий. Даже при кратком соприкосновении грандиозная стройка зачаровывала, производила ошеломляющее впечатление своим размахом. Возведение гиганта энергетики повлияло и на жизнь окрестных районов. Тем, кто воочию видел результаты своего труда, вдвойне обидно за сегодняшнюю ситуацию, когда многое стало ненужным. Переоценка ценностей всегда дается нелегко, и как несправедливо, когда перечеркивается труд целого поколения. В нашей власти - сохранить память, отдать дань уважения...

Эдуард Бразис

МЫ БЫЛИ ОШЕЛОМЛЕНЫ

Моя естественная среда, в которой чувствую себя полноценным и полноправным, - это сельское хозяйство. Между тем в жизни бывали периоды, когда жизнь забрасывала и в другие области, и все из-за того, что душа моя стремилась в самую гущу событий. В 1978 году, когда мне шел сорок первый год, у меня за плечами уже оставались работа преподавателем в сельхозтехникуме, служба в Министерстве сельского хозяйства, по долгу которой я побывал во всех уголках республики, семилетняя деятельность на посту председателя колхоза под Вильнюсом. Будучи по специальности инженером-механиком, я к этому времени накопил немалый запас сведений об энергетике, о патентном деле и о др. областях.

С этим своим "багажом" я оказался в Институте физики Академии наук Литвы на должности главного энергетика. На очередном научно-производственном совещании у директора института академика Вищакаса ученые-физики ломали головы в поисках выхода из создавшейся ситуации. Дело было в том, что одна из организаций в Москве, связанная с атомной энергетикой, предложила институту очень выгодную хозрасчетную тему, а именно: до пуска первого блока Игналинской АЭС зафиксировать радиационное состояние окружающих ее воды и воздуха, чтобы потом эти данные использовать как эталоны при дальнейшем исследовании взаимодействия ИАЭС с окружающей средой.

Первые руководители стройки и дирекции станции на площадке строительства первого блока...

С водой было проще, а вот с воздухом... Пробы должны были быть взяты в динамике преобладающих здесь воздушных потоков. Значит, нужно было подобрать и установить оборудование, позволяющее передавать данные с находящихся здесь воздушных фильтров в компьютеры радиологической лаборатории института.

Необходимо было подобрать оптимальные точки забора проб вблизи ИАЭС, иметь там здание с хорошим фундаментом, довольно мощный электросиловой ввод, телефон. Ученые-теоретики прикидывали, сколько времени потребуется, чтобы все это создать. По приблизительным расчетам все эти работы никак не укладывались в заданный срок выполнения важного заказа. И тут пригодилось мое знание ситуации в сельском хозяйстве. Я им предложил: "Сейчас, после очередного укрупнения колхозов и совхозов, везде осталось много лишних производственных помещений.

Такие должны быть и вблизи строящейся ИАЭС. Надо осмотреть местность, возможно, там найдется подходящее помещение, которое можно купить. Это дало бы большой выигрыш во времени".

Уже назавтра новый институтский "УАЗ", управляемый бывшим военным, полковником запаса Казлаускасом, мчался по дороге Вильнюс - Дукштас, везя кандидата физико-математических наук сотрудника сектора радиоактивного излучения института Ясюлениса и меня к окрестностям ИАЭС. Километр за километром прочесывали мы местность вокруг озера Друкшяй. Даже, отдавая дань почтения, навестили электростанцию "Дружба народов", о которой в свое время так много писалось. Какая же она маленькая по сравнению с той, что строилась сейчас!

Первый объезд озера Друкшяй ничем нас не порадовал. Сплошь были болота, кустарники, леса, бездорожье, а северный и западный берега нам не подходили, ибо были в стороне от преобладающего ветра. Начали исследовать более подробно зону к востоку от первого блока ИАЭС и наконец-то нашли идеально подходящее место. Буквально в 2,5 км от первого блока была горка с несколькими домами - деревня Василишкес. На самой вершине горки (что для нас было важно) мы обнаружили заброшенное помещение. Узнали, что когда-то это был жилой дом, потом его переоборудовали под пункт скупки молока у населения, а когда люди из-за строительства ИАЭС в основном переселились, молокосдатчиков не стало и пункт закрыли. Совсем рядом мы увидели силовой электротрансформатор подходящей для нас мощности, тем более что запитано от него было всего лишь несколько домов. Посмотрев внимательнее, мы заметили проходившую тут же сквозь сад телефонную линию. Ну буквально получилось как в сказке, по щучьему велению - все в готовом виде. Раньше помещение принадлежало колхозу им. А.Мицкевича, земли которого почти целиком оказались занятыми под строительство ИАЭС, а остатки переданы колхозу им. Рылова, руководил которым Легяцкас. Не теряя времени, мы помчались в поселок Римше, где была колхозная контора. Диспетчер по рации сообщил председателю, что его ждут приезжие люди, и вскоре он уже выходил из машины, направляясь к нам.

После общего вступления и изложения цели нашего визита председатель Легяцкас, как истинный хозяйственник, начал клонить разговор к тому, как колхозу извлечь большую выгоду из предлагаемой купли-продажи. Наконец договорились. Сразу взяли счет на оплату. Назавтра здесь уже был директор нашего института академик Вищакас, который остался доволен нашим выбором. На следующий день нас с группой людей, необходимых для выполнения разных работ, снабдив бытовым вагончиком, направили в так называемую экспедицию, вплоть до пуска установленного оборудования. Одни занялись стенами, перегородками, другие - фундаментными подушками под оборудование, третьи, в том числе и я, - вводом и разводкой электричества и телефона. Привезли инспектора Игналинского энергосбыта. Не был бы он инспектором, если бы не придрался. Забраковал наш кабель, потребовав другую марку. Снабжение в Академии наук по сравнению с сельскохозяйственным было отличным, но ехать в Вильнюс - означало терять драгоценное время.

Неподалеку, в деревне Шашкес, на полуострове, располагалась часть строительных войск. Решили попробовать попросить нужный нам кабель там.

Командир части полковник Ступаневич нас выслушал, вызвал заместителя по технической части и распорядился дать нам кабель. Пока сидели у него в кабинете, поражались, как он оперативно и дельно решает проблемы вверенного ему огромного хозяйства. В его разговорах по телефону и с вызванными им людьми преобладали вопросы вроде бы совсем не военные - об условиях труда, спецодежде, питании, других условиях быта солдат. Так что мы очень скоро с нужным кабелем и очень хорошим мнением о полковнике Ступаневиче возвращались на свою базу.

Через несколько дней наш объект был готов к пуску, и мы отправились в обратный путь. Решили ехать не через Гайде, Магунай и Римше, а через всю территорию стройки, чтобы иметь о ней представление. О ее масштабности мы слышали, но, увидев все своими глазами, были просто ошеломлены. Целый город всяких СМУ, вереницы механизмов, а людей - как муравьев в муравейнике, все вокруг гудело, тряслось. Ехали мы в разгар прокладки обычной и железной дорог на "основную", как называли ИАЭС, постоянно пристраиваясь вслед то за одним, то за другим механизмом. Подъехали к лесному массиву, где заканчивалось строительство двух больших зданий. Позже, через несколько лет, я их легко узнал - это были казарменные блоки ВСО, но вокруг все уже было благоустроено, вырос городок со всеми атрибутами военной жизни.

В 1981 году я здесь был уже в другом качестве, а именно председателя колхоза "Турмантас" Зарасайского района. Работа в институте показалась мне слишком спокойной, и потянуло меня в свою стихию - сельское хозяйство. Работники ЦК рекомендовали меня как раз сюда. Хотя по-настоящему деловой работы в институте всего и было что эти две недели возле ИАЭС, но еще полгода меня за нее хвалили. Объявили благодарность, премировали. В сельском хозяйстве у руководителя такого отродясь не бывало, хотя по напряженности подобная же работа продолжалась не две недели, а годы, без выходных, часто до поздней ночи. Зато периодически, "чтобы карась не дремал", нас угощали выговорами.

Спастись можно было, только имея под рукой прошлогодние сводки о работах: севе, сенокосе, уборке, надоях и т.д. Не дай Бог отчитаться с отставанием от сроков по сравнению с прошлым годом - тут же окажешься на бюро райкома и вернешься со "свежим" выговором. Однако соседство с ИАЭС позволяло и на самом деле все делать быстрее, лучше. Вскоре с наших ферм исчезли многолетние бассейны навоза, заработали транспортеры, облагородилась территория.

Не думал я, что все созданное в колхозе на моих же глазах будет раскурочено, разворовано, превратится в руины. Достаточно было лишь одного условия - лишить хозяйство государственной поддержки, объявить руководителя "номенклатурой", как бы врагом общества, - и пошло, поехало... Сейчас все в прошлом. Колхоз, затем сельхозобщество были ликвидированы. Почетные грамоты, которых в колхозе скопилась большая стопка, даже в архив не приняли. Взял я их, уходя на пенсию, к себе домой, положил в шкаф. В их числе даже грамота из Москвы - "За достижение наивысших показателей..." Но причем тут я? Там все -"коллективу". Правда, никому их не показываю. Как же, СССР... Даже внукам стесняюсь показать. Вдруг, наслушавшись радио, подумают: "Оказывается, наш дедушка тоже коллаборационист, способствовал бывшему режиму".

• Назад
• Вперед