А. БЕЛЯЕВ - 17

Судно медленно описывало циркуляцию, ложась на обратный курс. В свете прожектора Тимофей видел, как над бортом поднялась черная, в белой пене водяная гора и медленно стала уходить под днище парохода. «Таврида» вздрогнула и правым бортом вдруг рванулась по склону полны вверх, к ее вершине, кренясь все больше и все быстрее на левый борт. Тимофей крепко обнял руками тумбу прожектора, прижимаясь к ней всем телом. Ноги его скользнули по палубе мостика и повисли в воздухе. Тимофей глянул вниз и увидел там, под ногами, море... Оно было гладким и холодным, оно неторопливо колыхалось, словно подзывая и приглашая в свои объятия. А судно кренилось все больше, и вода, казалось, все ближе и ближе подбиралась к мостику. Ужас охватил Тимофея, и он закричал, не в силах совладать со страхом:

—  А-а-а!..

Наверное, еще через секунду он разжал бы руки, и все — больше не было бы страха и не было бы Тимофея. Но судно взобралось на гребень волны и стало переваливать через ее вершину, кренясь на другой борт. Ветер, вырвавшись из-аа волны, ударил прямо в лицо, ледяными ножами пронзил все тело и загудел, неся с собою тучи брызг. Одежда вмиг стала мокрой. Еще раз судно легло тяжко на правый, а потом на левый борт, и качка стала килевой.

Тимофей понял: поворот закончен, легли на обратный курс, и теперь судно пойдет по волнам. Ноги его прочно стояли на палубе, и он начал вращать прожектор, ведя луч вокруг судна.

По-прежнему взлетали вверх ракеты, но за ревом ветра и грохотом волн выстрелов не было слышно.

Сколько прошло времени, он не знал. Ему казалось, прошла целая вечность, когда на мостик поднялся боцман.

—  Шестова нашли! — прокричал он.

—   Где?— рванулся к нему Тимофей.

—  Под кормовой лебедкой. Волной его туда затащило, и он застрял под барабаном.

—  Жив?

—  Живой. Старпом сказал, отлежится.

—  Ну,   слава   богу! — Тимофей   прерывисто   вздохнул   и вдруг почувствовал, как дрожат его ноги.

Он выключил прожектор и медленно опустился на мокрые доски настила.

—  Вставай, Андреич, капитан велел тебе идти   в  рубку. Там все собрались.

Тимофей виновато смотрел на боцмана, но подняться не мог.

—  Ну-ну, не раскисай, давай помогу.   Ну,   раз...   ну-ну, еще... Вот так, пошли. Это бывает.

В рулевой стоял капитан, все его помощники, старший механик, радист.

Капитан закрыл лобовое стекло рубки. Стало потише.

—   Пройдемте в штурманскую,— кратко сказал он. Тимофей подумал: «Судовой совет собрал батя. Значит, действительно положение наше аховое».

Он равнодушно, словно во сне, слушал слова капитана о полученной радиограмме с предупреждением о нарастании силы ветра в этом районе до ураганного; о том, что старому пароходу, к тому же пустому, как барабан, с ураганом Совладать будет трудно; что против волн машина не выгребет, а идти лагом к волне нельзя — судно может опрокинуться. Дважды угол крена доходил до критического, следовательно, остается один выход — идти по волне, то есть прямым курсом на Новую Землю, до которой приблизительно семьсот миль. При ураганном ветре и большой площади па-. русности да плюс своя скорость до берега донесет суток через трое. Непосредственной опасности пока нет, но если ветер не стихнет, в конце пути может выбросить на скалы.

Потом забубнил стармех. Уголь очень плохой, жаловался он, один шпицбергенский, к тому же в бункера попала вода; уголь отсырел здорово, плохо горит, кочегары не могут держать пар на марке, да и качает здорово; люди выматываются и не могут работать. И еще одна вещь вызывает озабоченность — так выразился стармех — это килевая качка. При килевой качке ходовой винт часто оголяется, выходит из воды, и машина «идет вразнос», могут перегреться подшипники, тогда заклинит вал, и судно потеряет ход.

На жалобы стармеха капитан ответил, что механики на то и поставлены, чтобы не допускать такого положения, а как — это уже дело стармеха решать, но механики пусть не забывают: прошляпят подшипники — судно потеряет ход, станет неуправляемым, ветер развернет его бортом к волне и в два счета опрокинет, так что в этих условиях жизнь суд-па в руках машинной команды, и надо хорошенько разъяснить это людям.

Радист робко предложил дать в пароходство радиограмму с просьбой о помощи. Капитан отверг это предложение. Моряки просят о помощи лишь в крайних случаях, сказал он. Зачем паниковать? В пароходство дадим объективную информацию о том, где мы, что мы и куда вынуждены идти. О берегом связь держите непрерывно, радисту постоянно быть на рации. Вахты нести как обычно, подвахте быть на мостике всегда готовой к действию. Штурманам с мостика не уходить, механикам находиться в машине. Вопросы есть? Нет? Хорошо. Значит, решение принято, будем выполнять.

Тимофей очнулся. Какое решение? Идти по волнам? И все? А впрочем, все равно...

—  Тимофей Андреевич,— вдруг услышал он голос капитана и с трудом открыл глаза.— Вам разрешаю два часа отдохнуть. Идите в каюту и постарайтесь поспать; через два часа быть на мостике.

—   Есть отдохнуть,— машинально ответил Тимофей.

Он добрался до каюты, сбросил с себя мокрую одежду прямо на пол и свалился на койку.

Протяжно скрипели переборки, тяжко вибрировал корпус судна, и временами, когда винт выходил из воды, все в каюте начинало подпрыгивать и звенеть. Но Тимофей ничего не слышал — он спал мертвым сном.

• Вперед