Адмирал И.С. Исаков - 12

Исакова, конечно, тянуло на эсминец. «Не люблю линкоров»,— сказал он пятью годами позже на Каспии в остром диалоге начальнику местной ВЧК матросу-балтийцу Панкратову. Он предпочитал после окончания ОГК попасть на один из тридцати шести строящихся эсминцев типа «Новик», тем более, что знал: на «Изяславе» впервые за счет уменьшения числа торпедных аппаратов установлено больше пушек на борту — пятипушечный бортовой залп при высочайшей быстроходности превратит корабль поистине и громоносец.

Но чтобы попасть на «Изяслав», надо стать лучшим из выпускников не только по репутации, но и по итогам в аттестате. Исаков, сдав все выпускные экзамены на «12» — это был тогда наивысший балл,— вошел в первую десятку.

И вот идет неделя за неделей, а выпуска все нет. Внезапные потрясения, не предусмотренные никакими учебными программами, смешали все на свете, самых аполитичных втянули в водоворот общественной жизни. На Якорной площади в Кронштадте, запруженной тысячами матросов, гремели такие слова, каких еще не слыхивала эта крепость: «Долой самодержавие!..» В тот же день в Дерябинских казармах знали подробности всего, что произошло в Кронштадте.

И не только в Кронштадте. Через два дня в Гельсингфорсе— главной базе флота, куда будущим мичманам, надев золотые погоны и кортики,   предстояло явиться за назначением,— случилось такое, о чем не прочтешь ни в одном из флотских уставов. Шестидесятитысячный митинг матросов сверг вице-адмирала Непенина, известного организатора балтийской службы связи, но и свирепого  монархиста, с должности командующего Балтийским флотом за то, что тот скрыл от флота весть о свержении самодержавия.

Непенин Адриан Иванович  - вице-адмирал, последний командующий Императорским Балтийским флотом, Георгиевский кавалер, основатель военноморской службы разведки и связи был убит 4 марта 1917 года,

На его место тут же, на Железнодорожной   площади Гельсингфорса, был голосованием выбран вице-адмирал Андрей Семенович Максимов, когда-то начальник бригады новостроящихся линкоров, снятый с этой должности после конфликта с охранкой,— он защищал обвиненных в мятеже матросов. Тут же на митинге Максимов написал свой первый приказ по флоту: освободить из тюрем политических заключенных, за что новое Временное правительство окрестило его «большевиком», а «Правда» назвала «Адмиралом революции».

Где уж тут начальству заниматься выпуском молодых офицеров флота, когда флот сам выбирает! командующих, одних казнит, других, «государственных преступников», выпускает на волю, да еще поднимает над кораблями, как над баррикадами, красное знамя восстания... Девятого марта гардемарины построились на плацу перед казармами, чтобы выслушать приказ — но не о выпуске, нет,— «Приказ по армии и флоту» с призывами, обещаниями и угрозами: «...Верьте друг другу, офицеры, солдаты, матросы... Не слушайте смутьянов, сеющих между вами раздор и ложные слухи... Воля народа будет свято исполнена...» На другой день — опять приказ, но не перед строем, а на стене, как листовка: «...Враг угрожает столице. Темные силы Вильгельма среди нас...» И то и другое подписано: «А. Гучков». Кто такой Гучков? Московский фабрикант, заводчик? Почему он военный и морской министр, где воевал, где плавал?

Александр Иванович Гучков (14 октября 1862, Москва — 14 февраля 1936, Париж) — российский политический деятель, лидер партии «Союз 17 октября». Председатель III Государственной думы (1910—1911). Военный и морской министр Временного правительства России (1917), депутат Думы (1907—1912), член Госсовета (1907 и 1915—1917).

 
В самих классах — слухи и смута, неужели и здесь «тёмные силы Вильгельма»? Атмосфера — как в Технологическом. Идут жаркие споры, возникают и распадаются политические течения, выпускники рвутся на улицу, смешиваются с солдатами и рабочими, приносят в дортуары крамольные листовки и произносят такие речи, словно все давно рухнуло и никто не дорожит своей карьерой. Исаков носился по городу с митинга на митинг, еще плохо разбираясь в происходящем и соглашаясь с каждым, кто горячо и смело говорил о демократии и свободе. Красивее всех ораторсвовали те, кому и при монархии жилось недурно,  Матросы говорили по-разному: все требовали справедливости, но эсеры твердили о войне до победного конца, анархисты кричали, что прежде всего надо перебить всех до единого офицеров, и не признавали никакой власти над собой, даже революционной, большевики, особенно солдаты с фронта, требовали мира, братания с немцами и раздела земли — этого никак не мог понять будущий мичман,— как можно достичь мира, братаясь с врагами? При всей своей, как он писал, «склонности к большевизму» Исаков еще не понимал классовой солидарности людей в шинелях, он по-прежнему стремился в бой, на фронт. Только в канун апреля состоялся, наконец, выпускной вечер и был зачитан приказ о выпуске и присвоении первого офицерского чина — мичман. Чин, кортик, нарукавные шевроны, все как положено. Но все до странности зыбко. Приказ о производстве в офицеры, изданный Временным правительством, сам по себе казался временным — уже существовал приказ № 1 Совета рабочих и солдатских депутатов, отменяющий уставы, на которых держалась старая военная машина.

Мичман Иван Исаков на «Изяславе» во время Моондзундского сражения осенью 1917 года

• Назад
• Вперед