Такая загадочная Африка... часть2

Такая загадочная Африка...

Раздел создан на основе книги Лоуренса Грина "Тайны берега скелетов" и других материалах...

Часть 2

Часть 1

Lawrence ("Laurie") George Green (Лоуренс («Лори») Джордж Грин) (1900  - 14 май 1972 год) был южноафриканским журналистом и автором книг.

Величайшее зрелище Африки.

Огромные миграции антилоп спрингбоков которые вплоть до конца прошлого века опустошали районы Кару в Южной Африке, должны были представлять собой самое захватывающее зрелище, какое только мож­но наблюдать в мире млекопитающих.

Обитатели фермерских домов и поселков, люди, спящие в фургонах посреди вельда, просыпались от звука, напоминающего шум сильного ветра перед грозой. Продвижение спрингбоков отмечали облака пыли на горизонте. Потом - грохот копыт, блеяние, свист и фырканье  огромного    стада, и вот все окружающее пространство уже превращается в море из антилоп. Коричнево-белое море с волнами светло-коричневых спин темно-коричневых полос и белых животов,бурунами длинных белых волос на крестцах, поднятых, как веер. Настоящий поток живых тел.

 Антилопы... аж в глазах рябит...

Был один трек-бур (бур — скотовод, ведущий кочевой образ жизни — Пер.), прирожденный художник и рассказчик, чье опи­сание позволило мне увидеть это зрелище как бы соб­ственными глазами, ибо оно основано на личных впе­чатлениях со всеми яркими деталями.

Этот человек покинул Трансвааль со всей семьей в 70-е годы прошлого века еще десятилетним мальчиком. Они были участниками первого «Трека через страну жажды», когда группа буров, которых позвали в дорогу подлинные или мнимые обиды, а на самом деле не знающий покоя дух, отправилась в поисках новой ро­дины. Многие тогда погибли в пустыне. Некоторые добрались до Анголы. Но семья Ван дер Мерве отделилась от остальных фургонов этой злополучной группы и направилась на юг. Они жили, странствуя со своими коровами и овцами по бескрайним просторам в поисках травы. Когда старые родители умерли, их сын Герт продолжал вести тот образ жизни, который он энал до этого. Иногда он бывал в Бечуаналенде, в Калахари, но чаще на северо-западе Капской колонии. К тому вре­мени, когда ему исполнился двадцать один год, у него была жена и трое детей, два «цветных» пастуха и бушмен, который вел волов и искал путь от одного источника до другого.

Как-то утром фургон Герта Ван дер Мерве тащился вдоль сухого твердого русла реки Молопо в том месте, где она служила южной границей протектората Бечуаналенд. Герт заметил, что бушмен был чем-то озабочен. Через некоторое время африканец вдруг оставил волов и бросился в буш на высоком северном берегу реки. В полдень Герт остановился как обычно, чтобы распрячь волов и пообедать. Его жена только было занялась готовкой, когда в лагерь примчался бушмен и стал убеждать хозяина, чтобы волов снова запрягли и немедленно последовали за ним. «Идут трекбокке (кочу­ющие антилопы,— Пер.),— заявил бушмен.— Мы по­гибнем, если останемся в русле реки».

Герт собрался, сомневаясь тем не менее в оправ­данности тревоги, но ведь с ним была семья. Бушмен вывел фургон из русла реки на северный берег и повел дальше, поднимаясь на холм. Ван дер Мерве двигался на фургоне вверх по склону до тех пор, пока волы были и состоянии тянуть его. Затем они пешком добрались до вершины, и бушмен показал рукой.

Сначала Ван дер Мерве не смог увидеть ничего необычного, но затем у самого горизонта он заметил легкое облачко пыли. Оно находилось на расстоянии многих миль и не могло предвещать никакой опасности. Тем не менее, бушмен уговорил его нарезать колючий кустарник и сложить его в виде ограды вокруг фургона и скота. Бушмен объяснил, что если бегущие спрингбоки помчатся через холм, а не вокруг него, они за­топчут до смерти все живое на своем пути. Тем не менее, он надеялся, что фургон и колючие кустарники заставят их свернуть.

После того как он принял необходимые меры, чтобы защитить свой фургон и скот, Герт взобрался на холм вновь. Теперь пыль была уже в нескольких милях, она поднималась высоко вверх, распространяясь по широ­кому фронту. Холм Герта оказался как раз посередине двигавшейся в их сторону огромной массы животных. Тогда он впервые почувствовал легкую нервозность, ибо понял: если такая орда пронесется через лагерь, может случиться что угодно. Поэтому он велел жене и детям забраться в фургон, а собак привязал под его тентом. С помощью двух «цветных» и бушмена он собрал охапки сухих веток и положил их перед фургоном. Присыпав их сверху свежей зеленью, он надеялся напустить до­статочно дыма, чтобы напугать антилоп и заставить их свернуть в сторону.

Герт ожидал на вершине холма. Антилопы все еще были скрыты за завесой из пыли, но зайцы, шакалы и другие животные бежали мимо холма и не обращали никакого внимания на людей. Змеи тоже выползли на открытые места, быстро двигаясь и стараясь укрыться под скалами на холме. Герт и его люди швыряли камни в тех змей, которые подползали слишком близко, но страх перед надвигающимся стадом был у змей гораздо сильнее. В больших количествах появились также се­мейства сурикатов и полевых мышей.

Наконец послышался и слабый грохот. Несомненно, бушмен почувствовал его несколькими часами ранее, приложив ухо к земле. Герт же смог услышать его только теперь. Облако пыли было густым и огромным, и уже можно было увидеть первый ряд спрингбоков, которые бежали быстрее лошади, идущей галопом. Их было так много, что вид их Герту показался устраша­ющим. Он видел передний ряд антилоп, растянувшийся как минимум на три мили, но он не мог определить, насколько стадо вытянулось в длину.

 «Авангард» нескончаемой колонны...

Перед основнойгруппой шли быстрые «вожаки», мчавшиеся вперед как во главе наступающей армии.

 Когда антилопы приблизились к холму на рассто­яние мили, бушмен побежал к фургону и забрался внутрь, несмотря на рычание собак. Он решил не рис­ковать. Герт и «цветные» тогда тоже вернулись обратно к месту стоянки, задержавшись лишь для того, чтобы разжечь костры. Они остались со скотом, который по­чувствовав опасность, ходил кругами и тревожно мычал. Жена Герта просила его, чтобы он тоже забрался в фургон, но его так захватил вид этого фантастического зрелища, что он взобрался на крышу, чтобы было лучше видно.

Первые большие группы антилоп промчались мимо обоих склонов холма. После этого живой поток из спрингбоков, двигавшихся в сторону реки и прости­равшейся за ней равнины стал непрерывным. Плотность животных все возрастала, антилопы бежали, все больше теснясь друг к другу. Они уже не могли сворачивать с пути, когда достигали костров и фургона. Герт вспом­нил, что он, сидя на крыше фургона, мог стегать эту орду своим кнутом. Некоторые антилопы врезались в фургон и были зажаты колесами, ранены и вскоре затоптаны. Фургон превратился в некий остров, вокруг которого росли груды мертвых и умирающих антилоп, и перед глазами Герта было больше бильтонга, чем он когда-либо мог заготовить за год охоты. Ограда из колючек была снесена, и антилопы смешались с до­машним скотом. Напуганный, блеющий и мычащий скот был охвачен общим паническим бегством и исчез в пыли в направлении реки. Герту пришлось расстатьсяс ним. Неминуемая смерть ждала бы любого, кто по­пытался последовать за коровами и овцами среди рогов и копыт антилоп.

 Целое море животных...

Когда поток животных вокруг был наиболее мощ­ным, говорил Герт, шум был просто невыносим. Бес­численные копыта перемалывали грунт на поверхности земли в мельчайшую пыль, и люди от нее едва дышали. Жена Герта, которая наблюдала за стремительным дви­жением антилоп с интересом и страхом одновременно, была вынуждена накрыть себя и детей одеялами. Они почти задыхались от пыли. Все вещи в фургоне были на дюйм покрыты бледно-желтой пылью, а «цветные» тоже стали желтыми.

Через час основная часть спрингбоков пронеслась мимо, но это был еще не конец зрелища. Еще долго после захода солнца сотни отставших антилоп бежали за гигантским стадом. Некоторые уже были готовы упасть от бессилия, другие были покалечены и истекали кровью. Герту захотелось узнать, что стало с зайцами, шакалами и змеями, которые не успели вовремя спрятаться. Ответ он нашел на следующий день.

Всю ночь антилопы двигались мимо фургона. Воздух очистился, но пыль поднималась вновь при малейшем движении в лагере. На утренней заре Герт взобрался на холм, чтобы посмотреть, удастся ли ему найти свой скот. У него была пища, а неподалеку в высохшем русле реки был источник воды, но без волов он оказался в положении капитана выброшенного на берег корабля. Утренний воздух был таким чистым, а день таким светлым, что Герту на мгновение показалось, что все события предыдущего дня были всего лишь кошмарным сном. Потом он увидел: от весьма крупных деревьев, зелень которых могла бы быть отличным кормом для его скота, остались лишь уродливые пни и голые ветви. Антилопы, проносясь мимо, снесли всю листву и по­ломали молодые деревья так сильно, что они уже ни когда не смогли бы ожить.

Герту показалось, что вдали он видит нескольковолов. После завтрака он отправился со своими людьмина их поиски. Каждая «донга» (высохший ручей.-Пер), ведущая к реке, каждый овражек были забиты антилопами. Было такое впечатление, что первые антилопы задержались на мгновение на их краю, обдумывая, как лучше прыгнуть. Но прежде, чем они могли что-то решить, безжалостная масса захлестывала их.

Страх и неизвестность перед прыжком в обрыв...

Антилопа за антилопой сбрасывались в донгу, пока углубление не заполнялось и не знающая преград орда не двигалась по их телам дальше.

То, что увидел Герт, помогло ему представить, какой участи он и его семья избежали, послушавшись предупреждения бушмена. Повсюду валялись мертвые мелкие животные — черепахи, превращенные в бесформенную массу, куски шерсти, которые когда-то были зайцами. Дерево, наклонившееся в направлении при ближающихся антилоп, оказалось неким смертоносным шипом, на который были буквально наколоты дваспрингбока.

  Обрыв преодолён...

В течение двух недель Герт стоял лагерем на том холме у Молопо, занимаясь поисками своего скота. Он нашел лишь половину животных. Судьба остальных так и осталась неизвестной. Возможно, их несло стремительной силой несущейся орды до тех пор, пока они не упали и не были затоптаны насмерть; или же онисмогли вырваться из этой живой западни очень далеко от фургона. Герт запряг оставшихся животных, благо­даря Бога, что хоть они уцелели, и фургон покатил прочь от этого места, где вокруг не осталось ничего живого. Когда он рассказывал мне эту историю, было ясно: он считает ее самым ярким и запоминающимся из всего, что ему довелось пережить. «Ons lewe lеккег. Ditisvironsheeltemalgoedgenoeg,— заявил Герт под конец своего рассказа.— Мы живем хорошо. Для нас зтого абсолютно достаточно».

Таков один из случаев, которые неожиданно выпа­дали на долю фермеров и их семей, как правило, в пустынных местах. Но сегодня непросто найти кого-нибудь, кто сам наблюдал подобное массовое бегство антилоп. Существуют легенды, которые люди слышали от своих отцов и дедов. Меня никогда не устраивает легенда, если я могу найти живого очевидца событий, поэтому я разыскивал как можно больше переживших это — семидесяти- и восьмидесятилетних людей. Двоим  из них было за девяносто, они многое повидали на своем веку, но о «трекбокке» они говорили мне как о чуде.

Я знаю, что могучие слоны отправляются в свои неспешные миграции иногда большими стадами. Ве­ликие перемещения североамериканских бизонов и оленей карибу, движущихся в северном направлении, пред­ставляли собой потрясающее зрелище. Поведение крошечных леммингов Норвегии, спускающихся мил­лионами со своих родных гор, чтобы опустошать сель­скую местность, изучается и обсуждается уже сотни лет. Но и спрингбоки миллионами, не зная преград, перемещались по равнинам. И они тоже тонули тыся­чами, когда подходили к берегам рек или к морю.

   Кто-то из этих бесстрашных животных не добежит до финиша...

Однажды я познакомился с человеком, который в самом конце прошлого века держал магазин на берегу Оранжевой реки. Он видел,как спрингбоки образовали живой мост через реку, когда двигались в сторону Калахари,— «чтобы добраться до более богатых паст­бищ», как он сказал. Много антилоп погибло, а основная часть стада смогла пересечь реку по их спинам, незамочив копыт.

Был еще бывший сотрудник Капской полиции Кокран, которому приходилось патрулировать южные берега Оранжевой реки в 1897 году вдоль ограды, поставленной с целью не допустить чуму рогатого скота в Капскую колонию. Кокран наблюдал, как мигрирующие спринг­боки  смели  ограду на протяжении пятисот ярдов.

Спрингбоки, бежавшие впереди, падали, были затопта­ны и раздавлены. Зловоние потом было настолько от­вратительным, что пришлось нанять группу готтентотов для рытья канав и захоронения трупов антилоп. «Я выбрал две пары огромных рогов спрингбоков в груде мертвых тел у ограды,— сказал мне Кокран.— Они  были такими большими, что все порывались купить их у меня. Некоторые из служивших со мной молодых полицейских отдали свои сувениры в аппингтонских барах за несколько бутылок пива. За свои я получил шесть фунтов, но мне бы стоило их отвезти в Англию и сдать в музей. Это были рекордные по размеру рога».

  И все же это красиво...

В тот же год Кокран наблюдал, как тысячи спринг­боков проносились через поселок Кенхардт. Чуть ли не все жители этого местечка стреляли по стаду прямо со своих крылец. Это была, вероятно, наиболее опустоши­тельная миграция, какую только могли припомнить очевидцы. Полиция предупредила об опасности и раз­давала патроны фермерам за полцены. Ущерб был на­несен колоссальный, но он мог бы быть еще больше, если бы это вторжение неожиданно не остановилось. Огромное стадо спрингбоков вдруг развернулось и по­мчалось обратно в сторону Калахари. Говорят, что там, позади, выпали дожди, и северный ветер донес до ан­тилоп через сотни миль запах сырой земли и свежей травы, перед которым они не могли устоять.

Один фермер из района Кальвинии показал мне плато, которое плавно поднималось с равнины, но за­канчивалось обрывом. Много лет тому назад, сказал он, бушмены увидели тысячи спрингбоков, пасшихся там во время миграции. Они хитро отогнали их к обрыву, а затем выпустили стрелу в антилопу, которая была у самого его края. Как они и ожидали, раненая антилопа рванулась в сторону обрыва, и стадный инстинкт толкнул тысячи антилоп последовать за ней. И итоге у этих бушменов был самый большой праздник за все столетие. Весть об этом облетела все кланы, и они долго жадно ели и плясали. В течение еще многих лет кости спрингбоков лежали в глубокой впадине у подножия обрыва.

Похоже, что ни одному из профессиональных натуралистов не доводилось наблюдать миграции спрингбоков. Поэтому научная картина этого явления может быть воссоздана лишь на основании слухов и скудных воспоминаний фермеров, охотников и путешественников. Джон Миллейс сумел нарисовать антилоп, но лишь несколькими фотокамерами удалось запечатлеть эти многотысячные стада. Описания этого природного явления весьма яркие и воссоздают его достаточно хорошо пока дело не доходит до попыток наблюдателей объяс­нить природу миграций.

 Миграции спрингбоков, в основном, имели место в бывшей Капской колонии. Случались они и в Оранже­вом Свободном Государстве, и в Трансваале, но по-на­стоящему огромные стада можно было встретить только в Калахари и Кару. Ван Рибек и его люди, основавшие Капскую колонию, никогда не видели спрингбоков. Лишь два века назад английский садовник, Фрэнсис Мэссон из ботанического сада в Кью оставил первое описание этой антилопы. Мэссон сопровождал доктора Тунберга в район, который назывался KoudBockeVeld, или«холодная страна антилоп, получившая это имя из-за вида животных, зовущихся спрингбоками». Мэс­сон заявлял: «Это животное, когда за ним охотятся, вместо того, чтобы бежать, совершает удивительные скачки и прыжки».

  Спрингбоки в «свободном полете»...

Во время следующего путешествия Мэссон сообщал, что из-за того, что Холодный Боккевельд заселили  белые люди, спрингбоков стало там уже не так много, как раньше. Однако раз в семь или восемь лет спринг­боки сбивались в стада в сотни тысяч голов и двигались так по всей стране, не оставляя за собой ни травинки, ни кустарника. Крестьяне были вынуждены охранять свои кукурузные поля днем и ночью, иначе спрингбоки могли обречь их на голод.

Мэссон отмечал, что за мигрирующими спрингбо­ками всегда следовали львы. «Замечено, что там, где львы — там большие открытые пространства»,— писал он. (Один более поздний наблюдатель заявлял, что лев, которого несло лавиной антилоп, был затоптан на­смерть, но до этого ему было на кого направить свою ярость.) Сам Мэссон признавал, что сам не видел стадо спрингбоков более чем в двенадцать голов, но он встре­тил группу голландцев преследовавших бушменов, и они сообщили ему, что видели огромные стада спринг­боков на севере.

Тогда появилась и первая из множества гипотез. Мэссон думал, что антилоп вынуждал двигаться на юг наступающий сухой сезон. Когда выпадали дожди, они возвращались в глубинные районы Южной Африки.

Поэт Томас Прингл пришел к тому же мнению полвека назад, когда увидел территорию в районе реки Литтл-Фиш, усеянную спрингбоками насколько только хватало глаз. «Мы подсчитали, что иногда в поле нашего зрения было не менее двадцати тысяч этих прекрасных животных,— сообщал Прингл — Вероятно, то была часть одной из огромных масс, животных, которые после длительной засухи иногда наводняют колонию, приходя их северных пустынь».

Ланддрост (позже сэр Андриес) Стокенстроом из Грааф-Рейнета писал министру колоний о спрингбоках в 1821 году, когда стояла величайшая засуха. «Они приходили из выжженной пустыни такими ордами, что любые попытки описать их с помощью цифр выглядели бы жалкими,— сообщал он.— Только очевидец может поверить в то, что владельцы бросали фермы: эти жи­вотные приводили все вокруг в такое истощенное со­стояние, что уже было просто невозможно содержать на фермах рогатый скот».

Стокенстроом писал по поводу миграции антилоп и Принглу: «Человек, который с восхищением смотрит на спрингбоков, небольшими группами пасущихся на равнине, едва ли сможет вообразить, что эти живопис­ные орнаменты, украшающие пустыню, часто могут нести столько же разрушений, что и саранча. Неверо­ятные количества этих животных, которые иногда по­током устремляются с севера во время затяжной засухи, приносят фермерам невообразимое горе».

     Спрингбоки... такие милые и беззащитные...

Когда спрингбоки приближаются,— говорил Стокенстроом,— фермеры окружают свои поля кучами сухого навоза, этого топлива гор Снееувберг, и поджигают их в надежде, что стадо свернет в сторону, напутанное дымом. Но это редко оказывается эффективным сред­ством. Часто антилопы в своем паническом бегстве увлекали с собой стада овец, и их владельцы так никогда их больше не видели.

Стокенстроом много думал о тайнах этих миграций, и смело утверждал, что, хотя фермеры и не знали, в чем причина, он разгадал загадку. Спрингбоки, под­черкивал он, размножаются в пустынях к югу от Оран­жевой реки. Там стада находятся в полной безопасности, если не считать случайных бушменских охотников. Постепенно в пустыне антилоп становится слишком много. А затем в результате засухи источники иссякают, а почва иссыхается. Жажда вынуждает спрингбоков по­кидать пустыню, и они возвращаются туда лишь тогда, когда на их уединенных равнинах выпадают дожди.

Такова была точка зрения Стокенстроома. Немного позже известный охотник, майор Корнуоллис Харрис, видел в Западном Грикваленде район «буквально белый от спрингбоков, мириады которых покрывали равнины».

Он сделал вывод: «Из-за нехватки во время засухи воды в прудах, на которые полагаются спрингбоки, они как проклятье устремляются со своих родных равнин к югу».

Сэр Джон Фрейзер, чей отец был священником гол­ландской реформатской церкви в Бофорт-Уэсте в 1849 году, записал свои яркие впечатления о вторжении спрингбоков в поселок в том году. Как-то в поселок с возбужденным видом въехал smous(разносчик) и сказал людям, что бесчисленное стадо антилоп движется в эту сторону, оставляя позади себя совершенно голый вельд. Его сообщение не восприняли всерьез. Вскоре после этого жители Бофорт-Уэста проснулись как-то утром от топота копытных чуть ли не всех видов. Спрингбоки заполнили улицы и сады, а с ними мчались антилопы уайлдбисты, блесбоки, эланды и квагти. В течение трех полных дней трекбокке двигались через поселок, и за собой они оставили вельд, выглядящий, как после по­жара.

Некоторые наблюдатели утверждали, что массовая миграция обычно начиналась с того, что небольшие стада спрингбоков начинали проявлять беспокойство и искать себе подобных. Антилопы собирались во все большие и большие стада, которые двигались столь же неотвратимо, как прилив. Иногда трекбокке шли по каким-то своим, инстинктивно выбранным тропам. Их детеныши мигрировали в своеобразных «движущихся яслях» — как бы отдельным стадом с краю от основной части антилоп; когда спрингбоки останавливались, сам­ки навещали их и кормили своих малышей. Иногда огромные группы антилоп пугались чего-то и, изогнув спину дугой, начинали делать свои двадцатифутовые прыжки. А затем обращались в массовое паническое бегство, стремительно бросаясь вперед быстрее и гораздо грациознее лошадей. Они жадно и поспешно щипали траву и двигались дальше, оставляя за собой лишь голую землю. На фермах они прорывались через любые проволочные заграждения, какие только встречали на своем пути. Бесстрашно устремлялись потоками между усадьбами и надворными постройками. Заполняли за­пруды и безжалостно затаптывали своих тонущих со­братьев в грязь.

  Такое скопление движущейся массы... количество особей подсчитать не удасться никому...

 Небольшую миграцию наблюдал в1867 году Дэвид Ливингстон и составил о ней собственное мнение. Он обнаружил, что спрингбоки часто покидают северные районы в периоды, когда и вода, и трава там в изобилии. «Причина миграции, похоже, кроется в их предпочтении к местам, где они легко могут видеть приближение врага»,— предположил Ливингстон.

«В высокой траве антилопы часто приходят в ужас. Это чувство у спрингбоков проявляется в большей сте­пени, и они начинают обнаруживать беспокойство, когда в Калахари вырастает высокая трава. По мере их про­движения вперед и роста численности стад пастбища так скудеют, что они вынуждены пересекать Оранжевую реку и превращаются в подлинный бич для фермеров, разводящих овец на землях, где любимого корма для их животных крайне мало»,— отмечает путешественник.

Я нашел подтверждение теории Ливингстона в более поздних наблюдениях Дж.У. Пенрайса, натуралиста, ко­торый изучал поведение стад спрингбоков в прибрежной полосе Анголы. «В определенные времена года они со­бираются в одно огромное стадо и движутся в сторону других вельдов, где вновь разбиваются на более мелкие группы,— писал Пенрайс— Никогда нельзя встретить спрингбока в районе, где высокие травы. Такое впечат­ление, что им нравится, когда они могут видеть все вокруг. Как-то в особенно дождливый год на побережье трава выросла очень высокой, и в результате все антилопы двинулись южнее, на вельд, где песчаные почвы».

Писатель и поэт Уилльям Чарльз Скалли был судьей в Спрингбокфонтейне в Намакваленде, когда там про­ходили последние миграции спрингбоков. У него тоже своя теория. Он говорил, что хотя причины массовых переселений антилоп, похоже, ставили в тупик охотни­ков и натуралистов с незапамятных времен, объяснение их на самом деле очень простое и очевидное. Дожди выпадают в Бушменленде летом, а зима стоит сухая. На западе Бушменленд окаймляют гранитные горы, поднимающиеся с песчаной равнины. «Здесь не бывает летних дождей, но в начале зимы юго-западный ветер приносит сильные ливни, и лежащие среди гор песчаные равнины на несколько недель покрываются богатой соч­ной растительностью,— продолжал Скалли.— Это про­исходит в период, когда рождаются ягнята спрингбоков, и когда самкам, соответственно, нужна свежая обильная пища. Отсюда и «трек» (переселение.— Пер.) в западном направлении. И это, как я думаю, происходит уже с очень давних времен.

Скалли описал самую сенсационную из всех зафик­сированных миграций спрингбоков (1892 год), которая окончилось у побережья Атлантического океана. «Спрингбоки, как правило, могут подолгу обходиться без во­ды»,— подчеркивал он. И замечал далее: «Тем не менее

иногда — возможно, раз в десять лет — они вдруг начинают испытывать сильную жажду, и безумно не­сутся вперед, пока не обнаружат воду. Несколько лет назад миллионы этих животных пересекли горный хре­бет и направились к морю. Они стремительно бросились в воду, пили соленую воду и погибали. Их тела загро­моздили берег на протяжении тридцати миль, и зло­воние вынудило трекбуров, которые стояли лагерем не­подалеку от побережья, уйти вглубь страны».

 Антилопы... вода не всегда в радость...

Некоторые фермеры из тех мест, где проходили миг­рации трекбокке, считали, что перемещение антилоп обя­зано болезни «брандсикте» (парше), или чуме рогатого скота. Есть свидетельства, что эпидемия чумы в 1896— 1897 годах не затронула спрингбоков, хотя признаки «брандсикте» и были обнаружены на некоторых застре­ленных животных. Но теория, объясняющая миграции болезнями, входит в противоречие с явными свидетель­ствами — если в некоторые годы трекбокке и выглядели истощенными, во время других массовых переселений имели вполне лоснящийся и здоровый вид. С.К.Кронрайт-Шрайнер (муж известной писательницы Оливии Шрайнер) предпринял решительную попытку раскрыть загадку во время миграции 1896 года, последней из великих перемещений трекбокке. Путе­шествуя на своей капской повозке накануне миграции, он увидел, что все фермерские дома обвешаны гирлян­дами бильтонга. Было подсчитано, что в том году сотни тысяч антилоп были подстрелены только в районе Приски и примерно столько же ранено. Оставшиеся без матерей детеныши спрингбоков умирали тысячами. И тем не менее миграция шла — миллионами.

 Это крайне озадачило Кронрайта-Шрайнера. Он изучил работы Дарвина и Ллойд Моргана о миграциях, исследовал все распространенные в Южной Африке мне­ния по этому поводу, и в итоге заявил: «Я не думаю, что они дают достаточно оснований для того, чтобы подтвердить какой-либо из окончательных выводов. Это означает, что достаточных, тщательно собранных, трезво осмысленных и строго проверенных фактов, дающих нам возможность прийти к какому-либо окончательно­му заключению относительно общей природы этих миг­раций, мы не имеем. Сможем ли мы когда-либо добыть такие факты?».

Никто никогда точно не наносил на карту маршруты миграций, и поэтому для науки было потеряно и это столь важное свидетельство. Считалось, что антилопы никогда не возвращаются по своим следам, а идут огромным каре или овалом. Никто не знает, сколько длился их трек, хотя и утверждалось, что трекбокке всегда возвращались к своим прежним местам обитания через шесть месяцев или год. Скорость мигрирующей орды значительно варьировала. Сто миль могли быть обычным дневным переходом. Антилопы были способ­ны покрывать и гораздо большие расстояния.

Очередная миграция...

Фермеры Кару в прошлом веке считали, что суще­ствует два вида спрингбоков — худой «трекбок» и более упитанный «хоубок», весящий примерно на пятнадцать фунтов больше первого,— которые могли обитать в одном районе. Такой надежный автор, как Скалли упо­минал о том, что подстрелили хоубока в Рихтерсвельде, который был почти вдвое больше спрингбоков, обита­ющих в пустыне. Взрослый самец спрингбока весит от семидесяти до восьмидесяти фунтов, реже до девяноста. В Южной Африке встречается единственный подвид спрингбока, известный ученым как Antidorcasmarsupialismarsupialis; и было установлено, что различия в весе всего лишь зависят от возраста и природных условий. В Юго-Западной Африке, однако, спрингбоки принад­лежат к другому, более крупному виду.

Если фермеров и трекбуров никогда не радовало вторжение спрингбоков, они имели возможность из­влекать прибыль, или, по крайней мере, покрывать потери, собирая тяжелую дань с этих стад. Караваны фургонов, везущих целые семьи, перехватывали трек­бокке, в ход пускались старые заряжающиеся с дула ружья, и частенько одна пуля сражала более одной антилопы.

 Вода объединяет всех... антилопы бывают разными...

Это была гигантская по масштабам охота, и нигде в мире не было известно такого массового убийства животных. Каждая группа охотников

располагалась по  старой традиции лагерем из капских повозок и рас­пряженных фургонов, расставленных в форме большой подковы. Мужчины и мальчики верхом выезжали за добычей к краям движущихся стад. Женщины помогали снимать шкуры и резать бильтонг.

В прошлом веке каждая шкура спрингбока шла в магазине за шесть пенсов. (Тонкая кожа использовалась для изготовления книжных переплетов.) Бильтонг был по три пенса за фунт, и лишь из совсем худого спринг­бока выходило меньше восьми фунтов вяленого биль-тонга. Бэкхаус в 1839 году отмечал, что на рынке в Крадоке свежий спрингбок шел по тринадцать пенсов за штуку. Бывало время, когда жирного спрингбокаможно было купить в поселках Кару за шиллинг и шесть пенсов.

На самом ли деле миллионы антилоп участвовали в этих миграциях? Некоторые натуралисты вообще вы­сказали сомнения, что популяция спрингбоков могла достигать тех размеров, которые ошеломляли ранних путешественников. Однако описания кочующих антилоп подтверждают это. Одно из самых лучших описаний сто лет назад оставила колоритная личность — охотник Гордон Камминг, старый выпускник Итонского кол­леджа, кавалерийский офицер, рыжебородый шотландец, носивший килт. Он путешествовал в запряженном во­лами фургоне и вел безжалостную охоту в течение пяти лет в то время, когда Южная Африка была несомненно охотничьим раем, и никто, похоже, не мог вообразить, что настанет день, когда некоторые ее животные исчез­нут с лица земли. Трофеев у него было значительно больше чем у более поздних и более избирательных охотников наподобие Селоуса.

Как-то ночью Гордон Камминг лежал в своем фур­гоне перед рассветом, два часа слушая мычание спринг­боков. Он понял, что около его лагеря паслось большое стадо. Когда он поднялся, то увидел: это было не просто стадо, а плотная живая масса из медленно и равномерно идущих спрингбоков.

Они шли через ложбину между лежащими к западу холмами, выливаясь оттуда словно поток и исчезая за хребтом. «Я стоял на передке фургона почти два часа, загипнотизированный диковинной сценой,— отмечал Гордон Камминг.— Мне было довольно трудно убедить себя, что созерцаемое мною — реальность, а не какая-то невероятная картина из охотничьего сна. Все это время бесконечные легионы все выходили и выходили из ложбины между холмов непрерывной компактной фалангой.

 Наконец я сел в седло, за мной последовали мои спутники, и, двигаясь верхом среди стада с ружьем, я  стрелял по рядам антилоп, пока не упало четырнадцать или пятнадцать животных, и я закричал: «Хватит!».  Затем мы вернулись, чтобы забрать у вечно ненасытных  грифов убитую дичь, которая лежала вдоль всего моего пути».

 Гордон Камминг признался, что он не смог бы даже  сказать, сколько антилоп он видел в тот день; но он совершенно не сомневался, говоря, что «несколько сот тысяч находились в поле моего зрения».

Один из буров, живущих в этом районе, сказал Гордону Каммингу: «Вы в это утро лицезрели лишь одну равнину, покрытую спрингбоками, но я верхом совершил поездку по нескольким равнинам, которые были покрыты ими насколько хватало глаз, и причем они стояли так же тесно, как овцы в овчарне».

 Нет этому морю начала и конца...

Скалли растерялся, когда попытался сосчитать спрингбоков, увиденных им во время их миграции 1892 года. «Когда приходится иметь дело с мириадами, цифры уже не имеют какого-либо значения,— заявил он.— Попытаться назвать число антилоп, образующих живую волну, которая катится через пустыню и раз­бивается как пена о гранитный хребет, это то же самое, что попробовать описать песчаную дюну длиной в милю, выразив цифрами сумму песчинок в ней.

Т.Б. Дэви из Приски записал свои впечатления о четырех огромных миграциях спрингбоков, имевших место между 1887 и 1896 годами. «Казалось, движется вся местность, причем не в стремительном натиске или спешке, а ровным, медленным маршем, как саранча»,— заявил он. Дэви видел единый непрерывный поток спрингбоков, растянувшийся от Приски до Драгхундера (сорок семь миль). Они не спеша двигались вперед, лишь слегка расступаясь в стороны, чтобы не попасть под колеса его повозки.

Семье с фермы Витвлей пришлось сидеть вокруг колодца — их единственного источника воды — после того, как спрингбоки буквально забили своими телами запруду,— и отгонять антилоп пулями и камнями. В конце концов мучимые жаждой спрингбоки свалили ограду и скоро колодец тоже был забит мертвыми и умирающими животными.

В тот год спрингбоки как мощный поток прошли по главной улице Приски, и судья, сидя на ступеньках суда, подстрелил из ружья несколько хороших особей. Приска всегда оказывалась на пути миграций.

Во время миграции 1888 года Дэви и его друг доктор Гиббоне попытались определить число трекбокке. Они были на ферме Нельса Поортье в районе Приски, когда море антилоп буквально затопило район. Перед ними находился крааль, который, по словам фермера, вмещал полторы тысячи овец.

«Ну,— сказал доктор Гиббоне,— раз там могут на­ходиться полторы тысячи животных, то их может быть около десяти тысяч на акре, а перед собой я вижу десять тысяч акров, запруженных антилопами. Это оз­начает как минимум сто миллионов антилоп. А сколькоже всего должно быть животных, если вся территория на многие мили вокруг буквально покрыта ими?». Им пришлось оставить эту попытку. Во время миграции 1896 года Кронрайт-Шрайнер и два других фермера (у всех из них был опыт подсчета поголовья в небольших стадах) наблюдали спрингбоков на обширной открытой равнине и попытались сделать точный расчет при помощи бинокля. Они обсчитывали участок за участком, и сошлись на мнении, что в поле зрения в данный момент находилось полмиллиона спрингбоков. Но весь миграционный поток покрывал территорию в сто сорок на пятнадцать миль. «Когда говорят, что их миллионы, это полнейшая правда»,— заявил Кронрайт-Шрайнер.

   И было их не счесть... 

Миллейс в те годы, когда вел жизнь охотника, имел дело с массовым уничтожением диких животных, на­чавшимся с появлением в Южной Африке в 70-е годы прошлого века ружей, заряжающихся с казенной части. Он встретил торговца, который вел точный учет шкур, которыми торговал. Между 1878 и 1880 годами этот человек вывез около двух миллионов шкур, в основном спрингбоков.

 Да, странствовали по южноафриканским равнинаммиллионы спрингбоков, за миллионами антилоп шли львы, леопарды, гиены и шакалы, а тем, кто в изне­можении падал, выклевывали глаза стервятники. Когда  трекбокке мчались через узкую лощину, неминуемая  смерть грозила любому человеку, который оказывался на их пути. Во времена Великого Трека (переселение  буров из Капской колонии на север в 30-е годы прошлого века.— Пер.) один фермер нашел на вельде трех  своих сыновей и пастуха-готтентота затоптанными на смерть после прохода антилоп.

  Лет семьдесят назад был в Калахари известныйторговец по имени Альберт Джэксон. Он еще недавножил в Порт-Элизабете и рассказывал мне свои личные впечатления о миграции спрингбоков, которые помогли мне представить, как все это выглядело на самом деле. «Как-то во время миграции 1896 года я спал посреди вельда,— вспоминал Джэксон.— Я часто прикладывал ухо к земле, и даже ночью, когда антилопы отдыхали, было ощущение, что происходит землетрясение». Хотя национальному символу Южной Африки — единственной газели страны — не грозит уничтожение, теперь спрингбоков больше не увидишь миллионами. В мае 1954 года большие стада спрингбоков, возможно, пятнадцать тысяч антилоп, вышли из Калахари и устремились в район Гордонии, подобно мигрирующим ордам прошлого века. Фермеры обращались с настой­чивыми жалобами на то, что их ограды были поломаны, а пастбища повреждены. Судья и офицер полиции об­летели на самолете зону нашествия антилоп и пришли к выводу, что снимать запрет на любую охоту, введен­ный в этом районе на три года, необходимости нет. Фермерам было разрешено стрелять из ружей, чтобы отпугивать антилоп, но только под надзором полиции.

  Спрингбок... национальный символ Южной Африки...

Мясо спрингбоков ценится достаточно высоко. В районах, где охота разрешена, фермеры тщательно ох­раняют свои стада спрингбоков, и гостя, который на­рушит правила охоты на спрингбоков, никогда не по­зовут вновь. Убивают только самцов и старых самок.

Редко можно увидеть пятьдесят спрингбоков, убитых на одной ферме за день; а в девяностые годы прошлого века одна охотничья группа могла добыть тысячу, ты­сячу двести антилоп за светлое время суток. Миграции и массовые убийства ушли в прошлое, но загадка ос­талась.

Сокровища в необычных местах.

Доктор Эндрю Смит, военный хирург, человек с широким кругом интересов и первый директор Южноафриканского музея, в 1825 году через «Кейптаун газетт» обратился к читателям с призывом.

«Особенно желательно узнать, в каких частях колонии существуют пещеры или расщелины. Информация будет принята с большой благодарностью». Известные ученым пещеры все еще раскрывают свои тайны, но есть еще и пещеры, неизвестные им. Пещеры традиционно всегда использовали для того, чтобы прятать разные сокровища, и Южной Африке принадлежит большая доля легенд про алмазы, сокрытые в пещерах.

 Должен сказать, что большинство этих сокровищ имеетскорее научную, нежели чисто материальную ценность.

Но рассказы о зарытых золоте и алмазах все еще рождаются то тут, то там. А почему бы и нет? Туземные вожди часто превращали пещеры в крепости, а осады длились порой многие месяцы. Они прятали свои бо­гатства в глубинах земли, и когда их убивали в бою, они уносили свои тайны вместе с собой.

Искатели спрятанных в пещерах сокровищ скорее найдут гуано летучих мышей, чем какие-то другие со­кровища. Но и гуано летучих мышей — не такая уж малая ценность. Если судить по открытиям, сделанным в последние годы, по-прежнему в мире множество пе­щер, где не ступала нога человека. Исследование пещер — это один из тех видов деятельности, которые пугают меня. Я не ощущаю позывов отправляться во мрак подземного мира, сверять по компасу свой путь и разматывать клубки ниток, двигаясь наощупь по без­молвным проходам. Я да и любой, кто испытывает страх перед замкнутым пространством, сошел бы с ума. Мне рассказывали, что группа исследователей пещер Гатсранд около Оберхользера в западном Трансваале наткнулась на скрюченное человеческое тело со свечой в руке. Эти пещеры, карты которых до сих пор не составлены, образуют лабиринты, тянущиеся на десятки миль. Либо вы ставите отметки на своем пути, либо вы никогда не вернетесь назад. Утверждают, что далеко не единственный человек, отправившийся на поиски алмазов в пещерах Гатсранд, нашел там свою смерть.

Нет, искать сокровища это не по мне. Мне вовсе не хочется услышать, как позади меня обваливаются своды, и навсегда остаться запертым в темной пещере. Неожиданные и невидимые обрывы, бездонные озера и стремительные подземные реки совсем не привлекают меня. Я не хочу умереть с голоду в одной их этих могил, как бы ярко не сверкали в ней алмазы. Я лучше подожду вас снаружи, преисполненный восхищения перед вашим мужеством.

Литература о пещерах — другое дело. Я облазил многие закоулки в надежде найти результаты призыва доктора Эндрю Смита, и могу сказать вам, что в 1869 го­ду куратор музея получил от господина Мейера из Моссел-Бея вазу, найденную в пещере под восьмифу­товым слоем гуано. Эта ваза яйцеобразной формы с плоским дном емкостью около двух галлонов была явно европейской работы. В конце пятнадцатого века первые португальские мореплаватели высадились в Моссел-Бее. Один из капитанов Кабрала в 1501 году повесил старый башмак с письмом на огромном молочае, растущем вМоссел-Бее до сих пор. Несколько месяцев спустя Жуан ди Нова соорудил рядом с ним каменную часовню. Здесь потерпела крушение португальская каравелла. В Моссел-Бее заботливо хранят старую бронзовую пушку, старый якорь и другие реликвии. Но ваза под восемью футами гуано летучих мышей явно пролежала там очень долгое время. Была ли она португальской или же фи­никийской, задал я себе вопрос.

 Очередной «исторический улов» вытащили на берег в 2016 году в Моссел-Бее.

В населенных летучими мышами пещерах было об­наружено много странных и загадочных вещей. Круп­нейшая из них — это Вондерверк, огромная доломи­товая пещера около Курумана на краю пустыни Калахари. Когда-то это были земли старого вождя гриква Николаса Ватербура и, говорят, украденные алмазы, которые ему приносили его люди на заре алмазного бума на реке Вааль, спрятаны в пещере Вондерверк. Слово это в переводе с африкаанс означает «чудо». Хенри Метьюен, английский путешественник, который первым описал ее более века назад, назвал ее «Буш­менским дворцом», и сказал, что бушмены как-то за­гнали в нее двести быков после одного из набегов. Скотоводы выследили бушменов и перебили их, но уже когда скот был зарезан.

  Пещера Вондерверк. Раскопки в пещере Вондерверк, ЮАР, ведутся с 1940-х гг. Пещера, которая тянется на 139 м в глубь массива, известна следами пребывания человека в самые разные эпохи.

Метьюен упоминал о входе восьмидесяти футов ши­риной, своде, напоминающем огромную арку, в гигант­ском сталагмите, стоящем как «дух-хранитель пещеры». Там были пчелиные соты, но мед из них был вынут. Совы тоже покинули свои гнезда в пещере. Проводник Метьюена зажег огонь, и они смогли увидеть, что пещера заканчивалась примерно в пятистах футах от входа. На полу лежали иглы дикобраза. Метьюен размышлял о «диких первобытных пиршествах» счастливых дикарей. Там нашло бы приют целое племя, писал он, и каждая выемка в скале могла служить спальней. Во времена Метьюена там еще в полной сохранности были остав­ленные бушменами наскальные изображения слона, жи­рафа и страуса. Но с тех пор неповторимые произведения искусства пещерных людей покрылись никчемными над­писями «цивилизованных» посетителей.

 Наскальные изображения в пещере Вондерверк находятся в 40 метрах от входа и датируются менее чем 1000 лет... А небольшие выгравированные камни, найденные в центре зала относятся к каменному веку, где они насчитывают около 10 500 лет.

До того как дно пещеры Вондерверк было перекопано добытчиками гуано, туда можно было въехать на фур­гоне с воловьей упряжкой и развернуться в ее дальнем конце. Один из скотоводов, Класи Босман, спас целое стадо овец во время особенно суровой зимы, загнав его в тепло пещеры. Она служила ему сараем для фургона, краалем для скота и гаражом. Когда в 1908 году ферма Вондерверк перешла из рук Родезийских железных дорог в частную собственность, ее земли оценили в шиллинг за акр. На других фермах в районе земля шла по девять пенсов за акр: даже в те дни считалось, что пещера хранит сокровища. Когда во время второй мировой войны стало не хватать удобрений, из нее извлекли большое количество гуано летучих мышей. Пол был покрыт слоем гуана толщиной от двух до пяти футов, и продажа двух тысяч тонн дала большую сумму, чем та, в которую первоначально оценили стоимость всей фермы. Летучие мыши по-прежнему пищат в пещере Вондерверк, но почт все гуано в ней уже выработано.

Лишь сравнительно недавно пещеру Вондерверк об следовали ученые, и они были поражены своими находками. Один предмет, на который обратила их вни­мание госпожа Босман, жена фермера, был таин­ственным полукруглым костяным луком. Он явно был сделан человеком, но был слишком хрупок для того, чтобы пускать из него стрелы. Б.Д. Малан, археолог, который изучал его, перерыв всю литературу о буш­менах, так и не смог объяснить назначение этого лука. Это не была и часть какого-либо известного музыкального инструмента. Все находились в полном недоуме­нии. Другой загадкой пещеры Вондерверк была часть рога, который не принадлежал ни одному из известных в Южной Африке видов антилоп, живших здесь ни в настоящем, ни в прошлом. Покойный ныне доктор Роберт Брум  заявил, что  это рог  горного козла, похожего на тех, которые сегодня обитают в Эфиопии. Это, безусловно, было загадкой, потому что в совре­менную эпоху горные козлы в Южной Африке не водились. И действительно, плоский вельд не самое подходящее место для горных козлов. Может, этот рог принесли из Северо-Восточной Африки какие-то неизвестные мигранты много лет тому назад? Таков был ответ доктора Брума на эту загадку. Он был бы более убедительным,  если бы о подобной миграции было что-то известно.

Еще большую таинственность этой истории добавил английский художник Сэмюэл Дэниэлл, который про­езжал мимо пещеры в самом начале прошлого века во время экспедиции в Бечуаналенд, и нарисовал животное, названное им «такхайтсе» и чем-то напоминавшее горного козла. Дэниэлл интересовался естественной историей. Возможно, «такхайтсе» был лошадиной антилопой, ибо в пещере есть немало останков антилоп этого вида. Но «такхайтсе» мог быть и чем-то болеезагадочным,— редким, вымершим видом горного козла, оказавшемся вдалеке от основной популяции. Среди сокровищ пещеры Вондерверк — кости боль­шой капской лошади, до этого известной лишь по ископаемым останкам, и гигантской антилопы, похожей на хартбиса. Люди обитали в этой пещере вплоть до неолита. Огромный свод закоптили костры пещерных людей, которые пользовались камнями с просверленными отверстиями и мотыгами, и питались мясом капских буйволов и страусов, гемсбоков и дукеров: оставшиеся от них кости покрыли пометом мириады летучих мышей.

   Возможно в этих рисунках художник Сэмюэл Дэниэлл увидел «такхайтсе»...

Еще одно необычайное место в районе пещеры Вондерверк— это Дэниэлс-Кейл. Вы, конечно, можете не верить местным рассказам о том, что именно в этот колодец когда-то бросили библейского Даниила на растерзание львам. Раньше этот склеп был глубиной шестьесят футов, а из него наружу вело множество пещер. Его глубина стала вдвое меньше после обвала гальки во время сильных дождей. Колодец, сужающийся кверху бутылочное горлышко, был шестнадцать футов в диаметре, а его дно — сорок. Выбраться из него на поверхность без помощи веревки было невозможно. Таким образом, колодец представлял собой естественную тюрьму, и Гриква-Ватербур (чьи алмазы, быть может, до сих пор спрятаны в пещере Вондерверк) использовал его в качестве темницы. Этот мудрый старый вождь снабжал своих узников палками, чтобы отгонять змей и скорпионов, в изобилии водившихся в колодце. В последние годы вокруг колодца была сооружена ограда, чтобы не подпускать туда скот. Дэниэлс-Кэйл сегодня превратилась в обычную свалку мусора. Геологи не верят в местную легенду о существовании подземного хода длиной в двадцать миль между Дэниэлс-Кэйл и пещерой Вондерверк. Похоже, что нет и никакого сообщения между Дэниэлс-Кэйл и «глазом» Курумана. Куруманский «глаз» — это поистине сокровище в стране, где большинство рек забито раскаленным песком. Этот источник чистейшей воды нашли в пещере, которая хранит память о Моффате и Ливингстоне. Он считается крупнейшим естественным источником в Южной Африке, и дает четыре-пять мил­лионов галлонов воды в день, и это, безусловно, благодать на краю великой пустыни.

   Куруманский «глаз»... удивительно тихое место...

Влекомые неизбежными легендами об алмазах, множество людей исследовали куруманскую пещеру. Некоторые из них говорят, что ручей течет через тоннель на протяжении тридцати миль, и я слышал рассказы про подземный водопад, который преграждает воде путь в трех милях от входа в пещеру. Я бы не хотел оказаться около этого водопада. Один старый охотник преследовал раненную антилопу, вбежавшую в пещеру, и с тех пор его никто больше не видел. С той поры в пещере исчезали и другие люди. А среди сталактитов был найден окаменевший скелет человека — вероятно, он стал жертвой любопытства еще в доисторические вре­мена.

 Источник Куруманского «глаза» ....

Если ехать по шоссе к Нелспрейту в Трансваале, стоит спросить о ферме Седваласкраалъ, и тогда вы попадете к еще одной пещере в горах, скрывающей сокровище. Ее называют Пещерой Сом'Чубы, по имени вождя народа свази, который нашел в ней укрытие со своими последователями и всем скотом. Эта пещера с бассейном пресной воды и подземной рекой — подлин­ное убежище. Когда Сом'Чуба, спасаясь, бежал из Сва­зиленда после племенной междоусобицы, то выбрал вполне безопасный приют.

Вновь и вновь войска свази атаковали пещеру. Од­нажды осада длилась несколько месяцев. Сом'Чубу с его воинами, скотом, мощным источником воды и запасами зерна и корма из крепости в пещере изгнать было невозможно. Однако войска свази однажды застали Сома'Чубу врасплох. Его схватили, когда он был сна­ружи, и его и всех его людей уничтожили. После этого пещера, к которой нужно час подниматься от подножия горы, была почти забыта. В 1924 году туда прибыли два белых человека с фургонами и разрешением на добычу гуано летучих мышей. Живущие в этом районе туземцы давно поговаривали о сокровищах, которые там оставил Сом'Чуба. Они рассказывали белым людям об алмазах и горшках, наполненных золотом, которые якобы спрятаны где-то в этой глубокой пещере.

Эти двое белых вдобавок к фургонам и волам обзавелись и коляской. Однажды (так рассказывают туземцы) эти люди вышли из пещеры, и погрузили в коляску то, что там нашли. Они раздарили свои фургоны и волов, оставили гуано нетронутым и уехали. Больше их никто не видел.

  Пещера Sudwala (Судвала)( Сом'Чубы) около города Нелспрейт

О «Grosvenor» («Гроcвеноре») говорилось уже слишком много, особенно теми людьми, которые организовывали различные компании для поисков предполагаемых сокровищ. По общему признанию, это была одна из величайших драм, разыгравшихся на море. Десятки авторов рассказали и пересказали эту историю, писатели уровня Чарлза Диккенса и Конан Доила использовали ее в своих сюжетах. А я вспоминаю об этом корабле Ост-Индской компании, погибшем у побережья Пондоленда, потому что он вез алмазы.

Ценность сокровищ «Гросвенора» была умышленно-пре­увеличена пиратами, которые, конечно же, интересовались ими. Однако на борту   «Гросвенора» действительно находились деньги и другие ценности. Один исследователь обнаружил опись алмазов, с ценами в пагодах (старая индийская монета с изображением пагоды.— Пер.), и оценил их общую стоимость в то время в 8977 фунтов стерлингов. Неутомимый исследователь профессор П.В. Керби нашел более подробное описания этих алмазов и оценил их уже в 9739 фунтов. Они принадлежали капитану Коксону, который вез с собой и свои сбережения в размере 8000 фунтов. Богатый пассажир Уилльям Хоуси вез ал­мазов на сумму 7300 фунтов и на 1700 фунтов золотых и серебряных монет. Керби пришел к выводу, что более тысячи необработанных неюжноафриканских алмазов, найденных в устьях реки Кей в 1927 году, как-то связаны с алмазами с «Гросвенора». Он предположил, что их мог потерять или закопать кто-то из оставшихся в живых после гибели пассажиров с «Гросвенора», когда он двигался к Кейптауну. Я думаю, что профессор заслуживает боль­шой похвалы за свою замечательную исследовательскую работу, и я думаю, что трудно найти другое объяснение появлению этих иноземных алмазов на южноафриканском берегу.

Крушение «Grosvenor» («Гроcвенора»)(картина George Carter ), произошло 4 августа 1782 года у побережье Пондоленда в Южной Африке. Гросвенор был трехмачтовым кораблем водоизмещением 729 тонн. Во время крушения на нем находилось 132 члена экипажа и 18 пассажиров (12 взрослых и 6 детей) и груз стоимостью 75 000 фунтов стерлингов. Из 123 оставшихся в живых только 18 достигли Кейптауна и были репатриированы, остальные умирали от тяжестей перехода или были убиты, или присоединились к племенам банту .

 Вспорите брюхо крокодилу (или акуле) и вы можете пожалеть о своем любопытстве. Но порой это дает возможность сделать удивительные находки, иногда ста­вящие в тупик, а иногда очень легко объяснимые. Два йоханнесбургских бизнесмена Девелинг и Хайнд охо­тились у реки Комати в Трансваале вскоре после окон­чания первой мировой войны. Как-то они увидели кро­кодила и одновременно выстрелили. Их пули попали ему в шею, и крокодил мгновенно умер. (Когда я ходил на охоту на крокодилов, мои пули всегда отскакивали из-за того, что мне не удавалось попасть в нужное место.) Три молодых человека из племени шангаан услышали выстрелы и им разрешили вспороть кроко­дилу брюхо и забрать определенные части для амулетов. Один из них, просунув руку в живот, вытащил золотую монету. Затем он обнаружил еще несколько необрабо­танных алмазов.

Из брюха извлекалась монета за монетой, пока двадцать пять блестящих соверенов не были отмыты в речной воде. На трех из них был изображен президент Крюгер. Другие монеты были выпущены при королеве Виктории и короле Эдуарде, и самая поздняя из них была 1909 года чеканки. Края монет были сточены: камни в животе крокодила сильно стерли и отполировали соверены, убавив при этом и их вес. Пришлось здорово пово­зиться, чтобы выяснить, как они попали в живот к рептилии, но явных результатов это не дало. Возможно шахтер-туземец возвращался с заработков домой в Пор­тугальскую Восточную Африку со своими сбережениями в виде золотых монет (и украденными алмазами), и по дороге стал добычей крокодила. Крокодил был убит в девяти милях от пограничного поста Рессано-Гарсия, где находилось агентство по найму туземных рабочих.

Один соверен с портретом Крюгера, шесть необрабо­танных алмазов и пара африканских браслетов были найдены в желудке крокодила, застреленного поблизости от Бейтбриджа на реке Лимпопо перед началом второй мировой войны. Здесь, вероятно, жертвой пресмыкающе­гося стал туземец, возможно, с алмазных приисков с Кимберли. Сэр Хектор Дафф, который застрелил не од­ного крокодила на озере Ньяса, заявлял, что практически у каждого старого крокодила в желудке можно найти остатки проглоченных им туземцев, браслеты из латуни и слоновой кости и прочие безделушки. Сэр Джон Блэнд-Саттон рассказывал о крупном нильском крокодиле, в животе которого оказались три овечьих копыта, уздечка для осла и африканская серьга. Другой крокодил прогло­тил питона длиной пятнадцать футов. Я еще знаю об одном отчете департамента диких животных Танганьики, в котором перечислялись следующие предметы, найден­ные в желудке крокодила: подкова, большой кусок сло­нового бивня, копыта антилоп, панцыри черепах, метал­лические браслеты и нитка медной проволоки. Эта последняя находка объясняла исчезновение мальчика, ко­торый пошел за дровами и взял с собой проволоку, чтобы скрутить с ее помощью вязанку.

 Косуля в пасти крокодила выглядит как пушинка...

Двадцатьдва алюминиевых регистрационных свиде­тельства на собак и кольцо с алмазом вытащили из нугра крокодила, убитого в Зулуленде. Любовь всех видов кро­кодилов к собачатине хорошо известна, но происхождение кольца с алмазом, так и не удалось объяснить. После рассказа об этих случаях для утешения могу сообщшь о крокодиле, найденным мертвым в Лимпопо, который съел одиннадцать крокодилят и подавился двенадцатым, накрепко застрявшем в его горле.

Барабаны Африки.

Бум...Тап... Бум! Огромный резонатор Африки передает древний сигнал, неизменный на протяжении веков. Настойчивый, монотонный, иногда нервирующий. Но когда все другие звуки душных джунглей стираются в памяти, этот дьявольский барабанный бой остается в ней. Бара­баны Африки нельзя забыть. Они отбивают ритм беско­нечной драме, разыгрывающейся на Черном континенте. Барабаны Африки, обращающиеся как человеческие голоса к дальним горизонтам, одно из ее чудес. Я слышал барабаны на западноафриканском побе­режье от Сьерра-Леоне до Бомы. Путешествуя вдоль всего течения Конго и лежа бессонными ночами под москитной сеткой, я вслушивался в таинственные звуки, которые взлетали и падали, трепетали и содрогались в лесу. И в Восточной Африке я снова слушал этот бой и вспоминал суахильскую поговорку: «Когда на Занзи­баре играют на барабанах, танцует вся Африка до Ве­ликих озер».

Ни одно рождение или смерть в Тропической Аф­рике, ни одна охота или война не обходятся без того, чтобы барабанный бой не разнес новость от деревни к деревне. Белые люди называют его «лесным телегра­фом». Это — весьма яркое название для системы связи, которая передает любую информацию через простран­ства, где никогда не видели телеграфного провода.

«Вначале Создатель сделал Барабанщика, Охотника и Кузнеца»,— гласит народное предание одного из круп­нейших западноафриканских племен. Западная Африка, вне сомнения, родина самых искусных барабанщиков. Их барабаны, действительно, умеют говорить. «Лесной телеграф», о котором существуют тысячи рассказов, - это не миф, хотя лишь самые последние годы упорные белые исследователи открыли принципы, на которых основана передача информации при помощи барабанов.

Барабанщики — важные персоны в Западной Аф­рике, и во многих племенах у них нет никаких других обязанностей. У барабанщиков есть и свой собственный бог, а именно «Человек на Луне». Когда бывает полно­луние, можно увидеть этого бога, держащего палочки над барабаном. Когда палочки падают, барабанщик уми­рает. О значении барабанщика можно судить по тому факту, что ряд западноафриканских народов верит в его способность отправлять послания к их предкам, в мир духов.

   Сенегал, Западная Африка... барабанщик – главное лицо на всех торжествах...

«Роум, роум, роум! Бум, тап, бум!» Послушайте первобытные музыкальные фразы, извлекаемые из ба­рабана, а ваш чернокожий слуга сможет объяснить их смысл. Ни один праздник или похороны или танцы не могут проводиться без барабанов. Совершенно спра­ведливо говорят, что барабаны — это граммофон и оркестр африканца, его радио, телефон и телеграф.

В жестокие старые дни новый городской барабан «окроплялся кровью» с приношением человеческих жертв, так как считалось, что барабан не сможет гово­рить как надо, пока он не услышит голос человека в предсмертной агонии. Один вождь с берегов Нигера так гордился своим исполинским барабаном, изготовленным по его приказу, что велел принести в жертву мастера, чтобы тот не смог сделать лучший барабан для другого племени.

Такие барабаны могут представлять опасность для новичка: вибрация настолько сильна, что отдача при  ударе палочки о кожу может вывихнуть барабанщику плечо.

    Барабанщик из Танзании «под стать» своему барабану...

 Насколько далеко разносится звук сигнального барабана? У водопадов Стенли на Конго некоторое время назад был барабан, чей бой некоторые люди могли слышать и понимать в Якоте — двадцатью милями ниже по течению. Я думаю, что этот редкостный барабан поставил своеобразный рекорд для Африки. Конечно, только вода могла способствовать тому, чтобы звук преодолевал такое расстояние, ибо некоторые типы ме­стности, наоборот, ослабляют голос барабана. Пять миль днем и семь ночью — это, вероятно, средний радиус действия сигнальных барабанов. Жаркий воздух несет звуки вверх вместо того, чтобы распространять их вширь, поэтому барабанщик, обращающийся к слуша­телям, находящимся вдалеке, должен посылать свое послание на рассвете или в ночные часы.

  Один из видов сигнального барабана, используемого в Африке.

Когда идет передача информации от одного бара­банщика к другому, преградой для «разговора» может служить не только расстояние, но и языковые барьеры. О знаменитом путешествии Стенли вниз по Конго в 1877 году местные жители были оповещены барабан­ными посланиями, которые покрыли тысячу миль, опе­режая самого исследователя. Это был один из тех редких случаев, когда был зафиксирован и, без сомнения, подтвержден радиус действия «лесного телеграфа».

Другой замечательный пример действия «лесного телеграфа» на еще большем расстоянии был зарегист­рирован в Бельгийском Конго во время первой мировой войны, когда генерал-губернатор получил сведения Бельгийских вооруженных сил, участвующих в боевых действиях в Восточной Африке, переданные с помощью барабанного боя. Подробности о сражении и потерях дошли с весьма большой степенью точности и значительно быстрее, чем по официальным каналам связи. Необходимо, конечно, обратиться к событиям, имев­шим место много лет назад, чтобы найти достоверные свидетельства на счет барабанов. Радиоприемник, это несомненное благо последних десятилетий для отдален­ных форпостов цивилизации, затрудняет проверку дей­ствия «лесного телеграфа», ибо его наличие дает вполне очевидное объяснение тому, как новости достигают затерянных в африканской глуши мест.

  Изнутри дерево умело выдолблено до тех пор, пока изогнутые стороны не станут примерно на полдюйма разными и дают разные тона.

Хорошо известный охотник Арчел Расселл находил­ся в африканской деревне около верховьев Конго в четырехстах милях от ближайшей телеграфной конторы в то время, когда в Америке шел поединок Джеффриз—  Джонсон за звание чемпиона мира по боксу. Он заявил, что узнал о победе боксера-негра через четыр­надцать часов после того, как он отправил своего про­тивника в нокаут. Новость дошла при помощи барабанов—  никакого другого возможного вида связи не было — и распространилась по огромным территориям, нанеся сильный урон престижу белого человека.

Еще раньше произошло еще одно событие, которое произвело глубокое впечатление на туземцев,— смерть «Великой белой королевы». Сообщение о смерти коро­левы Виктории дошло до Западной Африки по теле­графу без задержки, но то, как новость, выстукиваемая на барабанах, неслась вдали от телеграфных линий от побережья вглубь континента, было исключительно данью мастерства барабанщиков. Множество чиновни­ков узнавали ее от своих слуг за дни и даже за недели до того, как приходило официальное подтверждение.

Существует интересная легенда, что новость о сдаче англичанам Хартума стала известна в Сьерра-Леоне в тот же день. Я не вижу причины сомневаться в ее правдивости, ибо туземцы Западной Африки должны были хорошо знать о войне в Судане и внимательно следить за ходом боевых действий. Стоит напомнить, что через Сахару шел старый караванный путь, и Хар­тум не был незнакомым городом для многих племен Западной Африки.

  Говорящие барабаны Западной Африки, деревня Могнори, Северная Гана

Капитан Р.С. Рэттрей, ведущий специалист по ба­рабанам ашанти, брал уроки игры на барабане и был, возможно, первым белым человеком, который обнару­жил, что система передачи информации не представляет собой некую африканскую азбуку Морзе, а является воспроизведением гласных, согласных, ударения и пун­ктуации. Это как бы лингвистическая музыка. Азбука Морзе оказывается на поверку примитивным изобретением по сравнению с тональным языком барабанов.

По словам Рэттрея, послания выстукивались через всю страну ашанти на расстояние двухсот миль так же быстро, как телеграмма. Все войска ашанти можно было созвать из одного конца страны в другой в течение нескольких часов после объявления войны.

Барабанщиков ашанти называют «божественными барабанщиками», и они, вероятно, самые искусные из этих музыкантов в Африке. Они занимают важное по­ложение при ашантийском королевском дворе, и на них лежит ответственность за содержание хижин женвождя в должном состоянии. В стране ашанти женщи­нам никогда не позволяют прикасаться к барабанам, а барабанщик не может переносить свой барабан с места на место из-за странного поверия, что, сделав это, он сойдет с ума. Определенные слова никогда нельзя вклю­чать в послания, передаваемые с помощью барабана: среди табу — любые упоминания о крови и черепах. В прошлом барабанщику, который совершал грубую ошибку, передавая послание своего вождя, могли отру­бить руки. Эта традиция изменилась, и сегодня,— да и то только в самых отдаленных местах — неосторожный барабанщик может расстаться лишь с ухом.

 Традиционные барабанщики Ашанти, играющие перед началом мероприятия на празднике, Западная Гана.

В некоторых племенах барабанам поклоняются как богам, и им совершают подношения из пальмового вина и домашней птицы. Когда

барабанщик умирает, его душа переходит в барабан. Любовь к барабанному бою, должно быть, уходит в те далекие времена, когда в Западной Африке появились первые люди. Англий­ский путешественник Джобсон писал по этому, поводу еще в семнадцатом веке:

«Ни один из этих барабанов не стоит без применения и дня, потому что у них существует обычай: каждую ночь, после того, как они наполнили свои животы, отправляться в этот Двор Стражи, разводить костры посреди дома и снаружи и устраивать вокруг них ба­рабанный бой, пение, гиканье, которые обычно продол­жаются до рассвета».                              

Одно из самых впечатляющих выступлений бара­банщиков, когда либо имевших место в Западной Аф­рике, было устроено по приказу султана Сокото, когда через его владения в Нигерии строилась дорога, дабы губернатор, сэр Фредерик Лугард, мог нанести ему ви­зит. На строительство дороги султан направил десять тысяч человек, а в каждой группе был барабанщик. На одном участке строительства все рабочие собрались, чтобы разбросать кучу песка по высохшему руслу реки. Вместе собрались и пятьсот барабанщиков, дирижером у которых был человек с военным барабаном. Они отстукивали на своих барабанах безупречный ритм, и армия рабочих выполнила свое задание в рекордное время.

Некоторые из современных способов применения барабанов были изобретены белым человеком для удов­летворения его собственных нужд. Так, миссионеры собирают свою паству посланиями, передаваемыми ба­рабанами. Типичный пример этого привел мне свя­щенник католической церкви, который создал фермерское поселение и хотел созвать соплеменников тамош­них жителей из отдаленных мест, чтобы те спустились вниз по реке и помогли выжигать траву. И они пришли в нужное время и соответствующим образом экипиро­ванные — с пальмовыми ветками, чтобы ими тушить огонь, когда необходимая территория будет очищена от травы.

Один молодой канадец, который в межвоенные годы добрался из Каира до Кейптауна за пять месяцев (по­тратив при этом всего 20 фунтов стерлингов), описал мне еще одно остроумное применение барабанов. Он проходил в Бельгийском Конго через участок в десять миль, по которому строилась новая дорога. По ней могла проехать по ширине только одна машина, и поэтому рабочие-туземцы вдоль дороги поставили ба­рабанщиков, чтобы те давали сигнал о прохождении по ней машины.

Торговцы используют барабаны для обмена инфор­мацией с отдаленными лавками. Одному знакомому мне человеку удалось сообщить своему коллеге-торгов­цу, что пришла телеграмма, в которой его просили отправиться в Лондон первым же кораблем. Ему, ко­нечно, пришлось адаптировать некоторые наставления, и из «лайнера» сделать «одно большое каноэ». А Лондон на язык барабана можно было передать лишь как «боль­шая деревня, которая принадлежит белому человеку за большой водой».

  Африканские «ударники»...

У автомобилистов в некоторых пустынных районах Африки имелись свои причины быть особенно благо­дарными барабанщикам. В конце 50-х годов двое брать­ев-французов наладили транспортировку грузов на автомобилях в районе Стенливиля. Один из них как-то находился в сотне километров от этого города, когда проколол шину и, оказалось, что он не может обойтись без посторонней помощи. Его брат прибыл на следующий день с «новым колесом», о котором было сказано в послании, переданном барабанщиками.

Я знаю и о более серьезных происшествиях, когда гораздо более сложные послания отправлялись по «лес­ному телеграфу». Двое профессиональных охотников на слонов как-то поссорились с наглым вождем, и стали опасаться за оставленные в лагере ниже по реке ружья и слоновую кость. О затруднительном положении, в ко­торое они попали, было сообщено в «разговоре на бара­банах», и их имущество спрятали дружелюбно настроенные туземцы до того, как его смог захватить вождь.

Барабаны не могут выразить идеи или передавать имена, с которыми туземцы не знакомы. Вы не можете попросить барабанщика вызвать на связь, допустим, мистера Симпсона, до тех пор, пока Симпсон не получит туземное прозвище. Барабанщик смог бы, возможно, преодолеть трудности, выстучив эквивалент в виде «Шимишоно» (так туземцы произносят фамилию «Симп­сон»). Но его задача была бы гораздо проще, если бы господин Симпсон носил очки и прихрамывал при ходьбе, ибо в этом случае любой туземец в радиусе сотен миль слышал бы об этом человеке.

 Барабан «iya-ilu» народа Йоруба Нигерии. Дерево, кожа, металл...

Капитаны речных пароходов на Конго с помощью барабанов отправляют сообщения каждый день. В ка­честве топлива на колесных пароходах используются дрова, и барабаны сообщают на бункеровочные станции вдоль реки о том, когда прибудет судно и сколько дров будет ему необходимо. Мое первое личное знакомство с сигнальными барабанами произошло во время путе­шествия на пароходе по Верхнему Конго и чем-то напоминало театральное представление. Мы останови­лись у небольшой фактории, когда дело уже шло к вечеру. Серый и едкий дым от дюжины костров плыл над нашими палубами в то время, как пассажиры-аф­риканцы готовили на берегу свою сушеную рыбу. «Здесь мы останемся на ночь»,— спокойно объявил капитан-бельгиец, когда мы сидели с ним под двойным навесом, потягивая холодное пиво.

Затем донеслось слабое «тап-бум-тап, которое не­слось по золотой поверхности реки благодаря дыханию вечернего ветерка. «Сигнальные барабаны»,— сказал ка­питан лениво. Минутой позже он вышел из этого рас­слабленного состояния, так как перед ним возник чер­нокожий матрос, быстро говоривший что-то по-французски.

«С нами разговаривали барабаны,— сказал мне ка­питан,— Нас ждут ниже по течению — там белый человек с женой и ребенком, все они больны и спешат в больницу в Альбертвиль. Дай бог, чтобы мы не сели на песчаную отмель во тьме, ибо нам нужно плыть двадцать миль, чтобы подобрать их».

Пронзительный визг сирены, и вот мы уже пошли зигзагами вниз по реке, а колесо за кормой перема­лывало мутную воду. Через несколько часов после обеда мы плавно подошли к берегу, где из темноты неясно вырисовывались очертания миссионерской станции. На борт поднялся бородатый священник-католик в белой мантии. «Хорошо, что вы здесь,— воскликнул он.

Управляющий шахтой и его семья форсированным мар­шем движутся сюда и очень скоро будут здесь».

Они вышли из мрака пальмового леса — жидкая колонна людей, появившаяся в слабом свете наших палубных фонарей. Первым шел высокий человек в изорванной в клочья одежде цвета хаки, его трясло, а к белому лицу прилила кровь. Затем шел гордый и неутомимый оруженосец. Следующей была «мачила» — нечто вроде носилок с откинутым навесом — поэтому я смог увидеть истощенную женщину и болезненную маленькую девочку. (Зачем, подумал я, мужчины при­возят свои семья в эту жестокую страну?) В конце двигалась длинная цепочка носильщиков с грузом на головах: жестяные коробки, лагерное оборудование, свертки с пищей, детские игрушки в корзине. Когда они подошли к борту парохода, некоторые из них легли на землю в полном изнеможении. Это, конечно, была гонка во имя жизни, «описанная» барабанами, гонка, в которой все решалось выносливостью этих преданных носильщиков, безжалостным солнцем и баррикадами тропического буша»

Всю дорогу вниз по Конго до устья я слышал ба­рабаны, которые напоминали мне об этой несчастной семье. Вдоль всего этого водного пути, на протяжении двух тысяч миль, барабаны говорили, веселились, пре­дупреждали и жаловались.

57drum8    А у нас вот такое «ударное» животное... Племя Туркана  в Кении... Жители Туркана содержат стада крупного рогатого скота, коз и верблюдов.

«Бум... бум... бум!». Звуки постепенно становятся все громче, так как мы приближаемся к самому барабан­щику в одной западноафриканской деревне. Под навесом из пальмовых листьев он бьет в городской барабан — большое выдолбленное бревно длиной в двенадцать фу­тов и покрытое резьбой устрашающего вида. Длинная узкая щель и вырез в виде «губ» регулируют звучание барабана. Изготовление барабана — старинное, удиви­тельное ремесло сродни искусству лить колокола. «Губы» дают барабану два голоса: женский и мужской. Если в последнюю минуту работы по вырезанию деревянного барабана будет допущена ошибка, она может свести на нет труд нескольких месяцев.

Специалисты называют эти деревянные барабаны «гонгами». Делают их тем же способом, что и выдол­бленные из бревна каноэ. Кстати, в одном из племен их так и называют «говорящие лодки». Сигнальные барабаны ашанти — барабаны нтумпане — всегда ис­пользуются парами, в которых один считается мужским, а другой женским, и для их изготовления используется кожа с ушей слона. Освящение барабанов выливаетсяв замысловатую церемонию, и их создатель получает в подарок кур, ром и золотой песок. У мужского барабана тон низкий, и маленький кусочек железа, называемого «акаса», который кладут на него, придает ему грубоватый оттенок. Женский же барабан производит высокие по тону звуки.

Женский и мужской дуэт излучают информацию соплеменникам...

У народа огбони, живущего в Нигерии, используется комплект из пяти барабанов (их называют там «семьей»), и самый большой из них именуется «буй­волом». Послания, передаваемые этими барабанами, имитируют кудахтанье птиц, усаживающихся на насест, визг испуганного щенка, крики леопарда или ужасный трубный рев бродячего слона.

Барабаны, сделанные из калебаса, с бронзовым зву­чанием, часто используются для аккомпанемента тан­цам. Есть еще барабан «танге», который сделан из бед­ренной кости вождя с узкой полоской кожи, натянутой от одного ее конца до другого. На нем играют с по­мощью бамбукового молотка. Барабаны «ндембо» со­стоят из целой шкуры козы или антилопы, натянутой на плетеный каркас. Где-то в Западной Африке, я думаю, есть и барабан, покрытый кожей вероломного работор­говца — белого человека, который одного из своих чернокожих помощников продал в плен, и в отместку за это был убит.

57drum10   Звуки этого дуэта слышны далеко...

Понаблюдайте, как работает барабанщик, и вы уви­дите, что его лицо искажается в гримасе и дергается при каждом звуке, который он извлекает из своего инструмента. Мне так и не удалось выявить какую-то неуловимую связь между мимикой барабанщика и по­сланиями, которые он передает, хотя вполне возможно, что она действительно существует.

Барабаны — это как бы междугородние звонки по телефонной системе африканцев. Барабаны дают им возможность делать множество «местных звонков». Но существуют и другие способы передачи новостей на короткие расстояния. Народ сунквалла, живущий на холмах вдоль нигерийско-камерунской границы, ис­пользует для этого рога крупных антилоп или буйволов, а иногда и бивни слонов. И эти инструменты тоже сделаны таким образом, чтобы могли издавать два тона. Два или три человека, «говорящих» с помощью рога и стоящих довольно близко друг от друга, могут одно­временно передавать сообщения с одного края долины на другой. Они работают на звуках разной тональности или волнах разной длины, так что слушатели без труда распознают нужное им сообщение. Фрэнк Хайвс, этот знаменитый районный комиссар в Нигерии, спросил однажды своего переводчика, что означало услышанное им сообщение, переданное с помощью рога.

 Целый оркестр из слоновых бивней...

 Вот диалог, который привел этот переводчик:

«Почему вы не прислали нам сегодня никакого «мя­са»? Мы голодны».

«Извините, но никто не умер».

Барабаны в Африке используют для передачи ин­формации не только упомянутые мною племена. Охот­ник, который провел много лет во Французском Коню, рассказывал мне, что он шел через район, опустошен­ный сонной болезнью и оставленный населявшими его племенами. Он услышал слабый барабанный бой удары палок о пустое дерево. Повернувшись к своему оруженосцу, он сказал: «Кажется, ты говорил мне, что здесь нет людей?».

Туземец улыбнулся. «Сокомату»,— ответил он.

Они зашагали в сторону, откуда несся звук, и там охотник увидел «сокомату» — шимпанзе, с довольным видом барабанившую по бревну.

«Том...том...бум...та-ра-ра...бум!»

  Это уже произведение искусства... Нигерия, народ Игбо, национальный инструмент (барабан) Ekwe…  XIX- XXвек

Неудивительно, что белый человек не может сделать и шага по африканским джунглям без того, чтобы каждый его шаг не опережала новость о его передви­жении. Где-то сегодня ночью бесчисленные дикари вы­бивают этот старый, старый ритм. Приходит еле слыш­ный ответ. Иногда он настолько еле слышен, что белый человек различает его как обрывки едва уловимый слу­хом, но хорошо знакомой мелодии.

Белый человек слышит, и это все.

«Бум...та...ра...ра...бум!». А Африка слышит и пони­мает.

Наука или колдовство

Вода в Кару, этих пустынных плато в Капской провинции часто ценится больше, чем золотая жила. Мне однажды рассказывали про фермера, который специально давал своим ручным бабуинам свою соленую пищу, а затем отпускал их на волю, чтобы посмотреть, где они будут рыть землю в поисках воды. В каждом районе Кару есть свой «ватервейсер» — человек, который может находить подземные источники воды,— чей ивовый прут двигается, указывая водный поток под испепеленным солнцем песком. На это, по крайней мере, надеется обеспокоенный засухой фермер. Наука это или колдовство? Никто не сможет объяснить вам, почему прутик в руках лозоходца сгибается и поворачивается. Это явление столь же простое, как и инстинкт голубя возвращаться в родную голубятню, и столь же труднообъяснимое.

  Пустыня Кару... цвета великолепные...

Было время, когда поиски воды с помощью лозы считали занятием незаконным: лишь человек, вступив­ший в сговор с сатаной, был, как тогда полагали, способен на это. Сегодня этот вид деятельности стал гораздо более уважаемым. И если скважина, как обещал лозоходец, дает воду, тот становится общественным благодетелем, который получает весь свой гонорар до последнего пенни. Ну, а если воды не оказывается, значит либо бурили не так, либо скважина не достаточно глубока. Иногда фермеру просто не удается получить удовлетворения, назвав неудачливого лозоходца мошен­ником: задолго до того, как бурение скважины заканчивается, лозоходец уже скрывается за горизонтом.

Люди, которые могут под землей найти источник воды, порой значительно различаются как по нраву, так и по степени своего мастерства. Большинство из них — честные люди, убежденные, что они обладают способно­стью находить воду, а иногда и скрытые от глаз предметы. Действительно — и это сейчас общепризнано — лоза в их руках может реагировать на подземные воды. И лишь только когда вы пытаетесь найти этому объяснение, вы сталкиваетесь со старой загадкой. Существует много раз­личных теорий на этот счет, но ни одна из них не была признана полностью убедительной.  Возможно, лишь один человек из трех, получив нужную подготовку, может стать лозоходцем. Я однажды нанимал лозоходца, который пользовался собственным буром. Он нашел воду на моем участке, но на несколько большей глубине, чем предполагал. Поэтому он уменьшил сумму вознаграждения. Такие люди, которые видят результаты собственной работы, накапливают большой опыт, и по характеру местности, деталям рельефа, уже известным источникам, расположению деревьев и дру­гой растительности — то есть всему тому, что и является в действительности самой надежной подсказкой, могут определить, где надо искать подземные воды. Они продолжают использовать свои прутики, но говорят, что больше полагаются на свой практический опыт, нежели чем на таинственные повороты лозы. Во всяком случае, они проводят все свое дело от начала до конца и готовы ответить за возможную неудачу.

  Различные способы удержания «волшебных палочек» (гравюра из книги аббата де Валлемона)

Несомненно, люди, способные «видеть» воду под толщей грунта, были среди тех, кто сошел на берег с «Драммедариса» вместе с Ван Рибеком, основателем голландской колонии на мысе Доброй Надежды вXVIIвеке. Путешественник Барроу почти два века назад писал о встрече с ирландцем, который мог находить воду на плато Капской колонии. Этот человек, пользуясь лупой, в которой был пузырек воздуха, «поражал гол­ландцев своими способностями». Он говорил фермерам, что этот пузырек был каплей воды, обладающей спо­собностью реагировать на родственное вещество и по­ворачивался к нему, как бы указывая на невидимую жидкость. Он просил Барроу не разоблачать его.

Тем не менее, действительно, есть лозоходцы, ко­торые «попадают в цель» там, где квалифицированным геологам со всем своим оборудованием ничего найти не удается. Но, честно говоря, бывает и наоборот. Давайте понаблюдаем за ними в работе и посмотрим, возможно ли прийти к какому-то мнению относительно их вызывающего споры искусства.

Как правило, южноафриканские лозоходцы предпочи­тают пользоваться раздвоенным прутом из плакучей ивы, хотя для этой цели подходит и мимоза, и айва, и сухо­жилия молодого петуха. Я слышал про одного немецкого лозоходца, который пользовался колбасой. Некоторые лозоходды работают босиком, чтобы обеспечить прямой контакт с таинственными силами, другие носят подбитые гвоздями ботинки. Резиновые подошвы, видимо изоли­руют лозоходца от электромагнитного поля — если, ко­нечно, таковое существует,— которое и должно приводить прут в движение.

Лозоходец держит руки перед грудью ладонями во-внутрь, сжав палочку так, чтобы «рогатка» смотрела вверх. Он ходит туда-сюда по вельду в поисках скрытого источника воды, и когда он приближается к нужному месту, прутик поворачивается вниз, в сторону, противоположную   привычному действию мышц запястья, иногда прутик ломается. Некоторые лозоходцы клянутся, что прутики порой двигаются с такой силой, что сдирают кожу с ладоней.

Член  Королевского Общества сэр Рэй Ланкастер заявлял, что странное поведение прутика лозоходцев объясняется усталостью мускулов и их неожиданным и непроизвольным расслаблением, которое наступает при определенном состоянии нервной системы, когда внимание сконцентрировано на поиске, и подсознатель­ный контроль за мускулами приостанавливается. А бес­хитростный исполнитель (таковым его считал Ланка­стер) этого действа думает, что происходит само­произвольное движение прутика.

Однако, теория Ланкастера рушится, когда лозоходец демонстрирует тот же странный «рефлекс нахождения невидимой воды» и без помощи прутика. Металличе­ский шарик, подвешенный на нитке, указывает на под­земную воду задолго до того, как возникает усталость мышц. Поэтому современная наука признает возмож­ность существования определенного вида «излучения», идущего от невидимого источника воды. Лозоходец ис­пытывает легкое изменение тонуса мышц руки, а прутик просто усиливает эту реакцию.

Некоторые лозоходцы уверяют, что их руки сильно дрожат и лицевые мышцы сокращаются, когда они проходят над водой. Щекотка в ступнях — еще один симптом. Отмечалось некоторыми и ощущение удушья. Но исследования способности находить подземную во­ду, «видеть сквозь толщу земли», никогда не были особенно тщательными и глубокими. Природа «излу­чения», которое действует на лозоходца с той или иной силой, все еще остается тайной. Вы можете называть это электричеством, если хотите, или космическими лучами. Наука не знает.

 Где-то здесь должна быть вода...

Редко можно услышать о лозоходцах-женщинах. В анналах этого странного искусства часто фигурируют священники и простые мальчишки. Всего несколько лет назад воду для города Уиллоумор обнаружил свя­щенник Я.Я. Энгельбрехт. Он предсказал, что скважина глубиной 500 футов будет давать 5000 галлонов воды в час и обещал взять на себя расходы по бурению, если он окажется неправ. Но, оказалось, что он был почти полностью прав. Этот священник голландской реформатской церкви считает, что практически под лю­бой фермой есть подземный источник, который может давать как минимум 5000 галлонов в час, и верит, что Южную Африку можно превратить в рай для фермеров. В 1949 году фермеры Намакваленда большие на­дежды возлагали на двенадцатилетнего цветного маль­чика Давида Бранда. Свою репутацию он приобрел в результате успешного нахождения скрытых под землей источников воды не только в Намакваленде, но и в безводных пустынях Бушменленда, Гордонии и Юго-Западной Африки. Давид был пастухом на ферме Яна Тилли ван Никерка, расположенной около Гамупа. Он впервые продемонстрировал свое искусство случайно, когда однажды с сыном своего хозяина Корнелисом был на просторах вельда. Корнелис потерял в песке деньги и пули. Как только Давид услышал об этом, онпрямиком вышел на нужное место и нашел все, что потерялось.

Необычные красновато-карие глаза Давида «увидели» воду на значительной глубине после того, как на ферме  иссякла одна из скважин. Фермер углубил скважину еще на несколько футов, и появилась вода. Давид также за­являл, что способен видеть содержимое желудка больных телят. Позже он говорил Корнелису, что он может видеть людей насквозь и что эти способности пугают его. По­этому он сторонился людей, доверяясь только Корнелису. Все это звучит фантастично, но Давид Бранд дей­ствительно заготовил много сюрпризов для скептиков. Он обнаружил воду на одной ферме в Бушменленде, где все предыдущие попытки добиться этого бурением скважин были неудачными. На другой ферме он вообще не обнаружил признаков воды. После этого бурильщики  из государственной службы сверлили скважины до глу­бины 400 футов, пытаясь найти воду. У них это окон­чилось безрезультатно.

Мне представляется крайне интересным сравнить  не столь давнюю деятельность Давида Бранда в Намакваленде с информацией о молодых людях, способных «видеть» подземную воду, в Европе несколько веков назад. Вы обнаружите одни и те же детали. «Этот ребенок может видеть сквозь землю источники и бочки с водой, как бы глубоко они не находились»,— говорится в за­писях о четырнадцатилетнем Жане Паранге из Марселя (1772 год). «Он видит воду так же, как мы видим вино  в бокале». Можно также обнаружить истории о людях, «способных видеть насквозь», которые могли поставить  диагноз — будь то подагра, ревматизм, невралгия или  болезнь сердца — столь же легко, как и обнаружить подземные запасы воды. И многим из знаменитых в прошлом людей, «видящих воду», приписывалась спо­собность находить потерянные и спрятанные предме­ты,— какой обладал и маленький Давид Бранд из На­макваленда, который даже и знать не мог об этих замечательных случаях в дальних странах.

В последние годы, самым знаменитым молодым человеком, который мог «видеть воду», был Питер ван Яарсвельд, рыжеволосый «мальчик с глазами как рентген». В том, как он обнаруживал воду или полезные ископаемые, в действительности нет ничего нового, но такие люди, как Давид Бранд и Питер ван Яарсвельд встречаются далеко не так часто как те, кто пользуется прутиком.

Статья в журнале «Laif» от 25 апреля 1949 года (в центре) посвящена Питеру ван Яарсвельду...

Ван Яарсвельд заявляет, что он видит на земле луч света, похожий на свет Луны, падающий через оконное стекло. Этот луч колеблется таким образом, что мальчик может проследить расположение подземной водной ар­терии. Он идет вдоль одной из них до тех пор, пока она не пересекается с другой, а затем втыкает палку там, где может быть обнаружен самый большой запас воды. Он чувствует подземные водотоки так остро, что может идти над невидимой водной артерией даже в темноте. Во время работы Питер ван Яарсвельд ходит словно во сне, проволачивая обе ноги и устремив взгляд на землю. Он становится бодрым лишь тогда, когда «видит» воду. Питер берет 25 фунтов за каждый обна­руженный им подземный источник, и бывало, он за­рабатывал по 300 фунтов за пару дней. Но даже после обычного дня работы у него начинает болеть голова. Это плата за обладание «глазами как рентген».

Лозоходцы, ищущие металлы, обычно держат в руках или на кончике своего прутика образец металла, кото­рый они хотят найти. Они признают, что с золотом иметь дело всегда сложно, кроме тех случаев, когда оно в виде соверенов, зарытых неглубоко от поверхности земли. Они говорят, что необходимо сконцентрировать­ся на металле, ловить его «ответ» и «настроиться» на образец перед тем, как выйти на поиски металла. Серебро, если оно присутствует в больших количествах, вызывает у лозоходца острую боль в ступнях. Нефть оказывает свое воздействие на локти. Некоторые лозо­ходцы утверждают, что в их тело через ступни входят «волны», когда они проходят над водой.

К воде чувствительны многие люди, но способность указывать на скрытые от глаз металлы проявляется сравнительно редко. Один, хоть и довольно слабый ключ к разгадке этой большой тайны можно найти, изучив опыт лозоходцев, которые способны находить и металлы, и воду. Все они заявляют, что должны сконцентрироваться на объекте поиска до того, как на­чнут свою работу. Лозоходец, ищущий воду, не почув­ствует богатейших залежей руды, находящихся прямо под его ногами. Он должен повторить все с самого начала вновь, сконцентрировавшись на конкретном ме­талле, если ему необходимо этот металл обнаружить.

А как человек, способный «видеть» сквозь землю, может осознать, обладает ли он этим даром? Возможно, многие люди проживают свою жизнь, так и не обна­ружив свои способности в этой области. Оом Пит Мейбург, старый «водяной волшебник» с северо-запада Кап­ской провинции, как-то однажды, когда ему было четырнадцать лет, находился среди вельда около Приски. Вдруг палочка, которую он нес, резко прогнулась вниз. Это потрясло его, и он бросился домой рассказать о случившемся отцу. Его отец догадался, что мальчик был прирожденным лозоходцем, и опыты подтвердили его правоту. В данном случае интересно отметить, что Пит Мейбург не концентрировал специально свое вни­мание ни на чем, когда его палочка указала на действия в его теле каких-то сил.

   Юный лозоходец...

Питеру ван Яарсвельду было шесть лет, когда он как-то увидел, как его отец на ферме Бургерсдорп в Капской провинции рыл колодец в том месте, где воды не было «видно». До этого момента маленький Питер считал, что любой мог «видеть» подземные воды. Он тоже пережил потрясение, когда до него дошло, что он отличался от остальных людей. Его отец сначала ему не поверил, но когда бурение ничего не дало, он решил посоветоваться со своим маленьким сыном. Питер ука­зал ему нужное место. Позже он укрепил свою репу­тацию тем, что нашел золотое кольцо, потерянное его учительницей в куче песка.

Люди, способные «видеть» воду, жалуются, что они не могут спать спокойно, когда их постель оказывается над обильной подземной водной артерией. По словам лозоходцев, часто таинственные боли и недомогания вы­зывают водные источники, находящиеся под комнатой, где сидят или спят эти чувствительные люди. Чтобы избавиться от этого, необходимо застелить пол толстым слоем газет или древесно-стружечными плитами.

  Эти точно укажут где вода...

Некоторые лозоходцы быстро устают. Если они пользуются прутом более трех раз в день, их усилия начинают вызывать болезненное ощущение. Другие го­ворят, что их способность к «видению» воды покидает их время от времени, но оно всегда возвращается к ним. По-настоящему чувствительный лозоходец не только находит воду, но и называет глубину и коли­чество галлонов, которое даст в час скважина, и будет ли вода пресной или солоноватой, и тип грунта, через который должен пройти бур.

Учёные сделали все возможное, чтобы расставить лозоходцам ловушки, им удалось выявить множество мошенников. Но по-настоящему честный лозоходец по­ставил перед учеными столько загадок, что они не в состоянии их разгадать. И лозоходец — человек, кото­рый должен знать об этом искусстве все — сам, к сожалению, находится в полном неведении, как и луч­шие ученые мира.

Секреты заклинателей змей

Заклинание змей — необычная и опасная профессия. Почти все заклинатели, которых я знал, приняли смерть от своих собственных змей.

Единственный секрет, который не зна­ком этим бесстрашным людям — секрет выживания.

Я думаю, что искусство заклинания змей зародилось в Египте, стране, давшей миру множество изобретений. Змеи — сущее проклятье египетских деревень, и воз­можно, поэтому именно там можно встретить самых опытных охотников на змей и заклинателей в мире. На нильских берегах мне доводилось видеть представления, гораздо более интересные и изощренные, чем те, что наблюдал в Индии.

Кобры служили символом королевского достоинства, как тиары на египетских статуях. Змеей Клеопатрыбыла кобра. Волшебники фараонов могли обращать змей в жезл, имитируя чудо, которое демонстрировал Моисей. Это, как я думаю, удавалось сделать, сжав голову змеи настолько, что оказывался пораженным ее мозг, и змея как бы деревенела.

Колдуны по всей Африке знают многое о повадках змей. Белые люди, живущие в тропической Африке, нередко зовут на помощь колдуна, когда им кажется, что в их жилищах завелись змеи. И знахарю «мганге» редко когда не удается обнаружить змею. За это его ждет заслуженное вознаграждение. А что такое пять или десять шиллингов, когда дом надолго избавлен от ядо­витых мамб?

Вот и приходит знахарь со своими тростниковыми дудочками. Он произносит традиционное заклинание, и играет на дудочке в разных углах дома до тех пор, пока мамба не выползает на открытое место. Это из­вивающееся создание очень красиво, но яда у него в зубах столько, что им можно сразить слона. В нужный момент знахарь устремляет к ней свою раздвоенную на конце палку, хватает змею и бросает в свой мешок. Теперь подобная операция почти всегда оказывается результатом мошенничества. Это, как правило, дресси­рованная змея без зубов, которую подложили в бунгало, а затем «выманили» из укрытия.

  Заклинательз мей из Северной Африки...

Вероятно, самым лучшим заклинателем змей в свое время был Шейх Мусса (арабский эквивалент имени Моисей) из Луксора, знакомый многим тысячам ту­ристов. И отец, и дед Муссы были заклинателями змей, и оба они погибли от их укусов. Однажды младший сын Муссы отправился в пустыню собирать змей и был смертельно ужален. Мусса всегда был готов к тому, чтобы разделить ту же учесть. Так оно и произошло в 1939 году, когда он как-то полез в нору кобры.

Мастерство Шейха Муссы было непревзойденным. Перед началом представления он позволял раздеть и обыскать себя. Змеи, которых он вытаскивал из нор под глинобитными хижинами, были недрессированны­ми. Он мог почувствовать запах скорпиона, сидящего под камнем, или змеи, прячущейся в норе. Запах змеи, по его словам, напоминает запах нашатырного спирта.

Произнося заклинания и напевая, Мусса выманивал змей из нор и подзывал их к себе. Иногда кобра пыталась напасть. Мусса аккуратно отбрасывал змею своей палкой. Тогда кобра поднималась и внимательно наблюдала за заклинателем. Это, наверное, и давало Муссе возможность сделать то, что он хотел. Он, ни на мгновение не прекращая своего пения, медленно приближался к змее. Наконец, он клал руку на землю, и кобра опускала голову и клала ее Муссе на ладонь.

 Змеиный заклинатель Шейх Мусса пытается поймать змею, которую он гипнотизирует. Примерно 1935 год.

Другие заклинатели змей, включая и старшего смот­рителя Бадда из Лондонского зоопарка, тоже умели устраивать такое же представление, когда змея клала голову на ладонь. Это и был самый захватывающий момент выступления, который многие годы устраивал мудрый заклинатель Хусаин Миа в Кейптауне. Но у старого Муссы были и другие сенсационные трюки, которые могли показать лишь немногие заклинатели настоящего и прошлого.

Мусса клал дикую, только что пойманную кобру в крут, который он очерчивал палкой на песке. В этом круге кобра оставалась словно запертая, до тех пор. пока Мусса не разрешал ей покинуть его. Я, конечно, понимаю, что почти каждый может подобным образом загипнотизировать курицу, но попробуйте проделать это с коброй! Закончив операцию по поимке змей, Мусса клал четыре или пять из них в круг и начинал заклинать их всех вместе. Их попытки ускользнуть были явно видны любому, кто наблюдал представление, но ни одна змея не могла уползти далеко, когда на нее смотрел Мусса.

Вне сомнения, Мусса просто-напросто создавал за­клинаниями особую атмосферу для выступлений, ибо у змей очень слабый слух. Тем не менее они действи­тельно реагируют на высокую по тональности музыку флейты. Существует теория, что определенная вибрация воздуха ударяет по чешуйкам кожи или кончикам ребер змеи — примерно так же, как ступни о землю при ходьбе. Так что игра на флейте скорее возбуждает кобру, нежели околдовывает ее.

Понаблюдайте за заклинателем змей с его корзи­нами для кобр, и вы увидите: он не полагается на свою дудочку, когда ему нужно выманить оттуда змей, чтобы начать представление. Он слегка ударяет по каждой корзине, и тогда появляется змея. Заклинатели змеи действительно обладают подлинным мастерством, но зрители редко осознают, что на самом деле происходит вовсе не то, что им кажется. Покачивание кобры в такт с музыкой заклинателя не что иное, как попытки змеи следить за движениями человеческой руки. Стоит внимательно изучить поведение заклинателя змей; и вы увидите: продуманные движения его руки и тела как бы контролируют поведение змеи. Он приближается к ней не спеша, всегда стараясь при этом не встревожитьживотное. И стоит лишь ей проявить признаки раз­дражения, он кладет ее обратно в корзину и, чтобы продолжить представление, выбирает другую.

   Шейх Мусса держит в левой руке уже пойманную змею, вторая тоже от него не уйдет...

Хагг Ахмад, еще один знаменитый египетский за­клинатель змей и друг Расселл-Паши, заявлял, что способен гипнотизировать змей с помощью свиста. Он ловил редких змей для зоопарков и изготовителей сы­воротки. Хагг Ахмад был членом «Рифаи» — тайного общества заклинателей змей, деятельность которого но­сит религиозную направленность и регламентируется своими правилами. Он сделал себе прививку, как и другие члены «Рифаи», но тем не менее полного им­мунитета к змеиным укусам добиться невозможно. Его карьера была очень успешной — до того самого дня, когда он погиб от укуса кобры.

У Расселл-Паши в штате каирской городской поли­ции был эксперт по змеям — англичанин по имени Бейн. Расселл и Бейн изучали приемы заклинателей змей независимо друг от друга, но пришли к очень схожим выводам. Они решили, что секрет выманивания змей из нор часто заключается в способности закли­нателей к имитации. Ничто, конечно, не может заста­вить змею, находящуюся в спячке, двигаться, но в период спаривания заклинатель имитирует специфиче­ский свист, издаваемый самкой, и выманивает им самца на открытое место.

Другое объяснение, которое я слышал в Египте, сводилось к тому, что опытные заклинатели использо­вали какое-то вещество, выделяемое змеями, которое обладает свойством привлекать других особей. Я думаю, что у этой теории есть какое-то научное подтверждение. Говорят, что средство действует особенно эффективно при сборе змей.

Расселл-Паша подчеркивал, что заклинателю необходимы острое зрение и быстрые руки. К этим качествам я бы добавил способность концентрироваться на своей работе в любое время и в любом возрасте. Много заклинателей погибло просто потому, что они думали о чем-то постороннем, вместо того, чтобы внимательно следить за змеями.

Когда пять лет спустя после первой мировой войны я впервые познакомился с экзотикой Египта, там можно было встретить своеобразный тип моложавых заклина­телей змей, чьи представления были настолько отвра­тительными, что правительству пришлось ограничить этот род деятельности. Эти сорви-головы могли подойти к вашему столику в кафе на Порт-Саидском бульваре или даже на террасе роскошной гостиницы «Шепард» и предложить показать, как они живьем проглатывают кобру. Хотя всегда находились люди, готовые платить за такое зрелище, от его вида крепких мужчин начинало тошнить, а женщины падали в обморок. Такие артисты больше не появляются в фешенебельных гостиницах.

  Съесть змею – элементарно...

Я помню одного молодого парня, который носил скорпионов в своих длинных черных волосах и держал кобру, прижав ее к коже. Некоторые из таких людей намазывали свои тела змеиным жиром, считая, что бла­годаря этому они как бы входят в доверие к змеиному племени. Возможно, так оно и есть. Один трюк, который они проделывали, очень долго оставался для меня загад­кой. Заклинатель хватал кобру за горло, заставлял ее раскрыть свой отвратительный рот и плевал в него. Ска­жем прямо, не самое изысканное развлечение, но эффект на змею это производило просто потрясающий. Через секунду она становилась словно окаменевшей, и ее можно было держать как трость. Лишь несколько лет спустя мне сказали, что у заклинателя во рту находился какой-то наркотик, который срабатывал, как только попадал в рот змеи. Это — еще один из тех трюков, которые внешне выглядят как волшебство.

Некоторые заклинатели могут сделать вид, что их укусила кобра и показать два маленьких пореза на пальце. Будьте уверены: этот «укус» был там еще до того, как началось представление. Эти люди обычно прикладывают к пальцу пористый «змеиный камень» — средство, которое они никогда бы не применили, будь укус настоящим.

Змеи, которым заклинатели отдают предпочтение повсюду — это кобры. Несомненно, их зловещего вида «капюшон» придает дополнительную остроту представлению. Необходимо заметить, что кобра расправляет свой «капюшон» только когда она возбуждена. Значит, змея не находится под влиянием гипноза, когда рас­качивается под дудочку заклинателя, и, конечно же, не «танцует». Скорее всего ей просто интересно, что собирается сделать заклинатель, и вы можете быть уверены: заклинатель пристально наблюдает за глазами змеи, чтобы видеть, не целится ли она ему в руку.

В Африке водится семь видов кобры, и они рас­пространены настолько широко, что заклинатели змей без труда собирают свой «инвентарь». Так называемая египетская кобра, которая встречается от Средиземного моря до Южной Африки, не относится к плюющимся змеям, равно как и капская кобра. Но вот рингхальси черношеяя кобра метят своей жертве в глаз, и могут попасть в цель с расстояния семи футов. Так что вам долго придется порыться в сумке заклинателя, прежде чем вы обнаружите плюющуюся змею.

                                 Вот она, красавица, Черношеяя кобра  — ядовитая змея из семейства аспидов, широко распространённая в Африке.

Длина тела достигает в среднем 1,5—2,0 метра, максимальная длина до 2,7 м. Окраска змей сильно варьирует и зависит от региона, обычно от светло-коричневого до тёмно-бурого, иногда с неясными поперечными полосами.

Использовать ее для представления было бы чистым самоубийством. Египетские заклинатели змей часто показывают очень ядовитую рогатую гадюку. Они также ловят опасную ковровую гадюку, но этот вид встречается крайне редко. Хусаин Миа, заклинатель змей, о чьих представлениях в Кейптауне я упоминал выше, иногда просил прислать из Бирмы королевскую кобру. У этой змеи весьма впечатляющий вид: это самая большая ядовитая змея в мире, и она кажется огромной среди более мелких (но не менее смертельно опасных) собратьев. Крупнейшие королевские кобры достигают длины во­семнадцати футов. Они пожирают своих собратьев, и заклинатель,  который  держит у себя хотя  бы  одну, может потерять всех остальных змей, если не будет внимателен.

                                    Королевская кобра, или гамадриад — самая крупная ядовитая змея. Распространено заблуждение, что это одна из самых ядовитых змей мира (хотя таковой является тайпан Маккоя из рода тайпанов, с ядом, в 180 раз более сильным, нежели яд кобры, и некоторые другие виды). Отдельные экземпляры могут достигать длины 5,6 м, в среднем размеры взрослой кобры не превышают 3—4 метров. Самый крупный известный экземпляр, изначально выловленный в Негри-Сембилан в 1937 году, в дальнейшем содержался в Лондонском зоопарке, его длина составляла 5,71 м.

К сожалению, королевская кобра в Южной Африке долго не живет. Хусаин Миа потерял четырнадцать дорогих рептилий одну за одной, но они сильно оживляли его выступления. Некоторые из них — добродушно-спо­койные, некоторые — норовистые. Но тем не менее каж­дый заклинатель змей жаждет аплодисментов, которые ему способна принести лишь огромная и послушная королевская кобра. Это змея, с которой проделывают номер, известный как «смертельный поцелуй». Его могут исполнить лишь, единицы среди женцин-заклинательниц. Похоже, действительно, необходим какой-то гипноз, чтобы поцеловать морду королевской кобры.

 Взаимная любезность...

Хусаин Миа так любил Кейптаун, что сам называл себя «Кейптаунским Чарли». Он был выпускником университета магии, глотания огня и заклинания змей в Пуне, как и приличествовало для выходца из семьи наследственных индийских волшебников. Хусаин Миа прибыл в Южную Африку в конце прошлого века, и едва ли в Родезии и Южно-Африканском Союзе можно найти населенный пункт, где бы не видели этого бородатого улыбающегося артиста в тюрбане с маленьким тамтамом и змеями. Он заявлял, что выступал даже в Букингемском дворце. («Я заставлял змей плясать для короля Эдуарда и короля Джорджа»,— хвастался он). Он действительно выступал в здании парламента в Кейптауне, но обычным местом его представлений был вход на мол у Эддерли-стрит. Когда этот мол разобрали, он обычно выступал на Парейд (одной из центральных улиц Кейптауна.—Пер.).

Среди моих воспоминаний о Хусаине Миа есть полный детского юмора эпизод, который я, должно быть, наблюдал десятки раз, и он мне так и не наскучил. Хусаин показывал собравшимся небольшую корзинку с крышкой. Затем он выбирал в толпе подходящую жертву — желательно какого-нибудь грубияна, который насмехался над его представлением. Он просил «жертву» внимательно осмотреть корзину и показать всем, что она пуста. Хусаин закрывал корзину тканью, играл несколько таинственных тактов на флейте, выставлял корзину вперед и просил жертву подставить под нее ладони «чашечкой» и поймать то, что оттуда появится. Этот номер имел полный успех, если ему удавалось убедить «жертву» в том, что корзина волшебным образом наполнилась деньгами. В следующий момент у напу­ганной жертвы в руках оказывалась живая змея: Змея эта была совсем неопасной, но безобидной она не вы­глядела. Возможно, у меня примитивное чувство юмора, но редко в своей жизни я смеялся более искренне.

Хусаин Миа мог устраивать представления, которые длились часами, и при этом не повторять ни одного трюка или шутки дважды. Он демонстрировал также еще один номер с корзиной: его сын Ибрагим обвивался словно змея вокруг нее, а Хусаин вонзал кинжал в плетение. Но все-таки Хусаин был прежде всего закли­нателем змей. Он отправил своего сына в Пуну, чтобы тот совершенствовал свое мастерство и затем мог про­должить семейное дело.                                               

Хусаин Миа развлекал меня до тех пор пока я не стал совсем взрослым. Он прожил до семидесяти пяти лет, что, вероятно, является рекордом для людей столь опасной профессии. Капская кобра, которую он дрес­сировал, укусила его в большой палец на правой руке во время выступления у входа в гостиницу «Маунт Нельсон» в годы второй мировой войны. Позвали сына, который давал самостоятельное представление со зме­ями в миле от этого места. Но когда он пришел, Хусаин был уже без сознания, а в больницу его доставили слишком поздно.

Доктор Хамилтон Фэарли, который интересовался этим смертельно опасным занятием, проследил жиз­ненный путь двадцати пяти заклинателей змей за пят­надцатилетний период. За это время девятнадцать из них погибло от змеиного яда. В Южной Африке было немало заклинателей, которые теряли бдительность, работая со змеями. Берти Пирс, известный ученым и натуралистам всего мира, был самым знаменитым сре­ди них. Его основным занятием была продажа змей для музеев и «доение» змеиного яда, используемого для приготовления сыворотки от укусов.

Пирсу никогда не следовало бы заниматься этим делом. У него было слабое сердце, и после каждого укуса он сомневался, сможет ли он перенести лечение. Однажды гадюка укусила его в руку, когда поблизости не оказалось сыворотки. Поэтому он решил выжечь яд, и с тех пор рукав его рубашки скрывал жуткие шрамы. А как-то однажды он отправился на свое привычное место в Кейптауне, где он устраивал представления со змеями, чтобы развлекать собравшуюся  как обычно толпу, когда его помощник-африканец отсутствовал из-за болезни. Маленькая кобра укусила его в лодыжку — а укусы в это место всегда особенно опасны, так как там находится множество мелких кровеносных сосудов. Пирсу оказали медицинскую помощь, но на этот раз она не помогла. До этого змеи кусали его девять раз. Вы можете задать вопрос, почему заклинатели не «доят» змей перед тем, как начать представление. Дело в том, что яд в специальном мешочке накапливается, у змей достаточно быстро. А заставлять змею кусать кусочек ткани снова и снова, пока ее мешочек для яда не опустеет,— довольно кропотливое занятие. Конечно, заклинатель может совсем вырвать у змеи зубы, но  люди, которые по-настоящему гордятся своей работой, редко делают это. Такие змеи становятся вялыми, боль­ными и живут недолго.

     Дело заклинателей змей живет и процветает...

Десмонду Фитцсаймонсу, южноафриканскому специалисту по змеям и сыну знаменитого Ф.У. Фитцсаймонса из серпентария в Порт-Элизабете, во время одного из представления по заклинанию змей показалось, что одна из них очень похожа на гадюку. Это было столь необычно, что он стал рассматривать ее внима­тельно. Она оказалась безобидной ковровой змеей, рас­крашенной настолько естественно, что на расстоянии выглядела точь-в-точь как южноафриканская гадюка.

Был еще один знахарь в Синое, в Южной Родезии, который добился большой славы тем, что без страха проделывал разные фокусы с зелеными мамбами. Во время одного из представлений этот человек был укушен  и умер. Местный хирург послал одну из змей Фитцсаймонсу, чтобы тот определил ее породу. Она оказалась разновидностью древесной змеи или, как ее называют в Южной Африке бумслэнга, очень яркой зеленой окраски. Бумслэнг — змея, у которой ядовитыми являются задние зубы. Тому знахарю сильно не повезло: бумслэнгу редко удается схватить кого-то своими зубами и убить. Но, когда ученые выяснили вид змеи, тайна сразу развеялась. Ни один заклинатель змей, каким бы искусным он ни был, не смог бы остаться в живых после стольких представлений, с участием настоящей мамбы.

     Зелёная мамба, или западная мамба — ядовитая змея. Встречается во влажных тропических лесах Западной Африки. Яд содержит быстродействующие нейротоксины, которые могут вызвать некроз тканей и системный паралич[3]. Для пострадавшего от укуса змеи человека без немедленного введения противоядия высока вероятность летального исхода.

Искусство заклинания змей, вероятно, появилось как результат поклонения змеям в древнем мире. Врачи были одновременно и заклинателями змей, и поныне символом профессии врача является змея. Поэтому неудивительно, что члены «Рифаи», самые искусные заклинатели змей в Египте,— глубоко религиозные лю­ди. Они очистят ваш дом от змей, но при этом ого­ворятся, что змей заберут в пустыню и отпустят на волю. Вне сомнения, заклинатели змей по-прежнему обладают секретами, которые все еще неведомы никому, кроме членов их касты.

Замок в пустыне

В Юго-Западной Африке есть замок с историей, столь же странной как и все, что происходит в Африке. Это Шлосс-Дувисиб («Шлосс» по-немецки «замок».— Пер.), который расположен к востоку от Мальтахёэ на границе пустыни Намиб. От вида замка Дувисиб захватывает дыхание. Он возникает перед вами неожиданно после подъема по крутой каменистой дороге и стоит в кольце жарких бесплодных гор. У вас вновь перехватит дыхание, когда вы войдете в прохладный баронский зал.

 Замок Дувисиб окружен круглыми холмами красного цвета и возвышается в 70 км от города Мальтахёе.

Барон Хансхайнрих фон Вольф — человек, который построил этот замок,— был немецким артиллерийским офицером, любителем выпить и эксцентричным членом аристократического общества. Я не пытаюсь представить его как героя, но в его мрачной карьере были случаи, которые явно говорят в его пользу. Он, безусловно, не долго бы прожил при нацистах. Барон фон Вольф всегда поступал так, как ему нравилось, и люди в этом отда­ленном районе до сих пор вспоминают его добрым словом.

      Барон Хансхайнрих фон Вольф (Hansheinrich von Wolf), родился 11 января 1873 года в Дрездене, погиб 4 сентября 1916 года в Ла Форете, Франция в битве при Сомме) был немецким дворянином и офицером.

Его жена, невысокая блондинка Джайта, была внуч­кой доктора Фредерика Хамфриза, нью-йоркского пред­принимателя, занимавшегося производством гомеопа­тических средств. Она родилась в Саммите, штат Нью-Джерси, в 1881 году. Отец ее умер, а мать вышла замуж за американского юриста ирландского проис­хождения Гэффни, друга кайзера Вильгельма II. Гэффни стал американским генеральным консулом в Дрездене, и в 1907 году Джайта, гостив у него, познакомилась с Хайнрихом фон Вольфом, а затем вышла за него замуж.

 Баронесса Джайта фон Вольф

Фон Вольф пребывал тогда в немилости. Он участ­вовал в войне против готтентотов, командуя отдаленной заставой в районе Мальтахёэ, и во время стычки с превосходящими силами готтентотов потерял свои по­левые пушки. Офицер более опытный, чем фон Вольф, смог бы отбить атаку противника. Но военные неудачи словно преследовали семью фон Вольфов. На франко-прусской войне 1870 года отец барона потерял целую батарею. Теперь барон оставил готтентотам пушки и провизию. Барону и остаткам гарнизона пришлось спа­саться бегством в Мальтахёэ.

Я хотел напомнить этот небольшой эпизод забытой войны потому, что он — ключ к разгадке тайны появ­ления здесь замка, объяснение того, что в противном случае осталось бы секретом. Барону фон Вольфу раз­решили подать в отставку с военной службы, и любой другой на его месте исчез бы в небытии.

Однако через несколько лет барон фон Вольф вер­нулся в Юго-Западную Африку, на место своего пора­жения и позора. С ним была его жена. Они сошли на берег в Людерице и тут же начали дело, которое изум­ляло всех, кто только о нем слышал. Барон приобрел у государства ферму, известную теперь как Дувисиб, в пятидесяти милях от Мальтахёэ площадью 56000 гек­таров по три пенса за гектар. Другими словами, он купил 130000 акров за 700 фунтов. В начале 60-х годов его владения, включая замок, строительство которого обошлось в 25000 фунтов в те дни, когда труд туземцев был очень дешев, стоили 50000 фунтов.

Каждый корабль, приходивший из Германии, при­возил антикварную мебель, строительные материалы, стальные балки для замка, а африканец по имени Адриан Эстерхейзен только и поспевал на своих двадцати фургонах перевозить через Намиб весь этот груз. Он покрывал четыреста миль за одну поездку туда и об­ратно, и прошло два года, прежде чем последний фургон с грузом прибыл на отдаленную ферму. А тем временем приехали мастера — итальянские каменщики и плот­ник-швед. Целая армия рабочих трудилась на ферме, добывая камень в карьере.

  Один из входов замка... Стены крепкие и высокие...

Пока замок строился, барон с женой жили в хижине по соседству. Необходимо побывать в Дувисибе летом, как и я, чтобы понять, с какими трудностями им пришлось столкнуться. Я ехал туда по жаре в конце октября через земли, на которые пришла самая суровая за весь век засуха. Даже у спрингбоков стали торчать ребра. Куду, осмелевшие от голода, делали по ночам набеги на сады фермеров. Бабуины, напоминавшие заросших шерстью увальней, с угрюмым видом сидели вокруг фермерских домов и вяло двигались при при­ближении автомобиля. Мертвых овец складывали гру­дами и сжигали.

60duwisibi5     Окресности замка Дувисиб... и это еще не засуха...

Это страна, где деревья дают мало тени и где даже скорпион и гадюка должны искать защиту от солнца. Дувисиб — готтентотское название, которое переводится как «меловое место без воды». Выходы меловых пород в этих районах Юго-Западной Африки часто являются признаком того, что около поверхности земли есть вода. Но барону пришлось добираться до глубины двухсот футов, прежде чем он, используя ручной бур, обнаружил достаточно мощный источник, который и по сей день обеспечивает ферму водой. Поставленная тогда же вет­ряная мельница, носящая имя одной из дрезденских фирм, безотказно работает до сих пор.

 Ветряная мельница, построенная больше 100 лет назад...

В то время, когда шло строительство, барон с женой посетили Соединенные Штаты, чтобы собрать деньги для реализации своего удивительного замысла. От ста­рого счетовода замка, покойного герра Херберта Хассенштайна, я узнал, что военная пенсия барона равнялась 15 фунтам в месяц, а годовой доход его жены был 15000 фунтов.

К концу 1909 года строительство замка было за­кончено. Давайте теперь отправимся в Шлосс-Дувисиб и попробуем воссоздать жизнь барона и  маленькой светловолосой баронессы-американки. Они прожили целый год в своей хибаре с двумя комнатами и наконец могли вкусить прелести всей той роскоши, которая была в замке. У их не было детей, хотя, если верить всем рассказам, они, невзирая на безрассудный характер барона, оказались счастливой парой.

Главные ворота в замок... и дата основания...

Все внешние стены достигают в толщину двух футов, по бокам в них бойницы, а на фасаде — окна с же­лезными решетками. В центре над входом в виде арки находится массивная башня, небольшие башенки воз­вышаются и по углам замка. Сразу же за обитой входной дверью можно убедиться в любви барона к лошадям: об этом говорят редкие старинные цветные гравюры. Там же находится и сундук ручной работы, изготовленный в 1700 году и стоящий 500 фунтов. В огромном, выстланном каменными плитами зале вы увидите ста­рые дуэльные пистолеты, шпаги и сабли и почти полную коллекцию гравюр знаменитой «Испанской школы вер­ховой езды». Узкая лестница ведет на галерею, с которой видны стеклянные люстры и камины, стулья с гербом фон Вольфа и старые столы. Оттуда же можно увидеть фонтан и цветы во дворе и пальму, посаженную бароном.

 Внутренний двор замка Дувисиб...

В 1909 году оттуда можно было бы увидеть барона и баронессу, подающих шампанское своим гостям. Не­которые из них — немецкие офицеры, которые приехали покупать для армии лошадей. Другие — бородатые аф­риканцы — водители фургонов, люди, которые помогали создавать замок. Там же и администратор дистрикта Мальтахёэ. Барон фон Вольф — дворянин-демократ, и если кому-то не нравятся его друзья, он никого не держит.

 Главный зал замка...

Под залом — винный погреб, до потолка заполнен­ный бутылками с «Писпортером» и «Рислингом», «Бернкастлером», «Нирштайнером» и «Цельтингеном», боч­ками пива и ящиками шотландских виски.

Для гостей есть семь спален, в каждой из которых — камин и латунные кровати. Через двор живут слуги. Большие комнаты отделаны дубом, а барон с баронессой занимают роскошные покои в одном из углов замка. В баронском зале высотой тридцать метров пол выстлан плитами, а в остальных комнатах пол паркетный.

Одна из комнат в современном замке...

При строительстве замка в нем сделали современную водопроводную систему. Ее схема однако была утеряна, и нынешний управляющий замка говорил мне, что ему придется перерыть массу земли, если что-то случится с отстойником.

Одна из комнат постоянно привлекает меня. Росписьна ее потолке должна иметь какое-то значение, но оноутеряно. Это маленькая комната в башне над главнымвходом, странная комната со старым зеркалом. Мнеговорили, что это женский туалет. На росписях изображен цеппелин, плывущий над Северным Полюсом. А снаружи над раскаленной землей висит марево.

Барон прекрасный пианист и блестящий певец. В ту ночь, когда праздновалось новоселье, он был в хо­рошей форме. Гости с удивлением бродили по длинным комнатам. Они заходят в «Наполеоновскую комнату», в которой висят гравюры, изображающие эпизоды карь­еры Бонапарта. (Неудивительно, что неудачливый офи­цер артиллерии был большим поклонником Наполео­на!) Они трогают руками дубовый шкаф работы 1735 года, покрытый инкрустацией, и пытаются, как и я, обнаружить потайную скважину.

 Кровати и шкаф ХVIII века... в замке...

С уважением ос­танавливаются перед выполненным маслом портретом крон-принца — его личным подарком барону. Они вос­хищаются шпагой с золотой насечкой, рукоятка которой сделана в виде волчьей головы с глазами из рубинов. Это первое из многих развлечений для гостей в этом отдаленном замке. Это — начало легенды.

Среди гостей из Германии, побывавших в замке, была сестра Хансхайнриха Эллен. Она была домашней учительницей принцессы Хермины, которая стала вто­рой женой кайзера Вильгельма II. Когда она оставила место фрейлины, ее родители решили, что она изба­ловалась, и отправили ее в Африку, чтобы проучить ее. Эллен провела в Дувисибе год и учила готтентоток вязанию — это действительно был большой контраст с ее предыдущей жизнью. После второй мировой войны она, говорят, вела жизнь обычной крестьянки в Вос­точной Пруссии.

В замке Шлосс-Дувисиб довольно легко перенестись в прошлое. Больше всего мне там нравится старинный буфет в столовой с вырезанным из дерева виноградом и старыми бокалами для вина. В этой комнате висят портреты отца и матери барона.

 Буфет во всей красе...

Некогда здесь были выставлены серебряные кубки, которые барон получил в награду за его восточно-прусскихлошадей тракенер на выставках и скачках. Несколькими трофеями он был обязан своему ценному ирландскому жеребцу Крекерджеку, который умер на его ферме отстарости, и не одним — австралийской лошади, которая родилась в море между Мельбурном и Кейптауном и получила от барона имя Нептун. Сегодня в Дувисибемного потомков этих коней, но они бегают одичавшимипо отдаленным уголкам фермы. Его скаковая лошадьХассо стоит 2000 фунтов стерлингов.

Барон всегда любил все высшего качества. Он за­возил верблюдов из Египта и Аравии, коров херефордской породы, овец-мериносов из Австралии, и в 1910 го­ду у него у одного из первых в стране было стадо каракулевых овец — с той поры Юго-Западная Африка и стала богатеть за счет черного каракуля. В дистрикте Мальтахёэ говорят, что барон нажил бы себе огромное состояние, если бы в 1914 году не разразилась война. Доподлинно же известно, что тратил он огромные со­стояния.

Он спускал их на азартные игры и попойки, которые длились по несколько дней. Каждый месяц он отправ­лялся в поселок Мальтахёэ в повозке, запряженной шестью лошадьми, за которой двигался фургон, нагру­женный бутылками. Я видел сундук, позволявший хранить напитки холодными: изысканно оформленный, перехваченный металлическими обручами, с ячейками для бутылок любого размера и отделением для льда. Мальтахёэ в те дни состоял всего лишь из резиденции администратора дистрикта, полицейского участка, поч­товой конторы, магазинов и гостиницы. Путешествие от замка до Мальтахёэ было изнурительным, и барон как-то заметил: «Если моя жизнь закончится в аду, это будет не хуже, чем эта поездка».

Прибытие барона в Мальтахёэ сопровождалось од­ним и тем же ритуалом. Он заходил в бар в гостинице, вынимал револьвер, и разносил выстрелами пять буты­лок, стоящих на полках. Последний выстрел предназ­начался для лампы. Затем владелец гостиницы, который быстро записывал стоимость каждого выстрела, пред­ставлял счет; и если в нем все было верно, барон щедро расплачивался. Он платил любую сумму — но только при условии, что его не обсчитали ни на пфенниг. То была одна из его странностей. Добродушный человек, он выходил из себя только тогда, когда его обманывали или когда кто-то пил его пиво.

Как игроку, барону, похоже, не везло. Старый счетовод уверяет меня, что он однажды видел чек на 60000 марок (3000 фунтов), подписанный бароном после одной ночи, проведенной за игрой. Сегодня в Виндхуке живет один владелец гостиницы, имеющий все основания вспомнить ту слабость, которую барон испытывал к картам. Как-то ночью в 1914 году барон с друзьями играл в карты в этой гостинице, когда туда наведалась полиция. В итоге владелец потерял патент. «Мне снова пришлось стать официантом,— говорил он мне. — Но я знаю, что барон возместил бы мне убытки, если бы не началась война. Он был прекрасным человеком, этот барон».

   Барон Хансхайнрих фон Вольф...

Барон был избран поселенцами, чтобы представлять округ Мальтахёэ в законодательном собрании (которое с натяжкой можно было назвать демократическим ор­ганом) в Виндхуке. Фон Вольф был популярной фигу­рой, как я полагаю, потому что он никогда «не вел себя как барон». Он был слишком искренним для не­мецких чиновников, и губернатор Зайтц неодобрительно относился к нему. Барон жил своей эксцентричной жизнью.

Среди наиболее ярких подвигов барона было его путешествие на поиски алмазов во время бума 1908 го­да. Дувисиб расположен белее чем в ста милях от Берега Алмазов. Но барон фон Вольф со своими ком­паньонами преодолели первые шестьдесят миль на вер­блюдах. Потом они добрались до рыхлых движущихся дюн, через которые не могли пройти даже верблюды. Поэтому они отправили верблюдов обратно на ферму и прошли до Меоба на побережье пешком. В Меобе они обнаружили солоноватую воду и залили ее в свои фляги. Двигаясь на юг, они застолбили участки у Сильвия-Хилл, и обнаружили там несколько мелких алмазов. После этого они побрели к Людерицу, преодолев все тяжести стапятидесятимильного путешествия через пе­ски. Вы можете вообразить, какую жажду испытывал барон по прибытии на место! Он выпил бутылку шам­панского, а потом засел за игру в карты, которая про­длилась целую ночь.

По этому случаю барон решил устроить вечеринку с катаньем на яхте. Он нанял катер для охоты на тюленей «Рана», у которого были паруса, но не было двигателя. Барон хотел посетить остров Ичабо, где на­ходилась огромная колония морских птиц, лежащий в тридцати милях севернее Людерица. Барона сопровож­дал шеф полиции и другие чиновники, и они взяли с собой ящики шампанского, пива и рома. Все люди, которые были на острове, были приглашены выпить с ними. Пока «Рана» был на острове, поднялся сильный юго-западный ветер, и барон со своей компанией за­держался на пять дней. Это обеспокоило германские власти, так как в Людериц должен был прийти почтовый пароход, и чиновникам было необходимо выполнять свои обязанности. Но барона фон Вольфа не беспокоило ничего, по крайней мере, до тех пор, пока не кончилось шампанское. Затем он попросил местного десятника перевезти их на веслах на материк, и немцы отправи­лись обратно в Людериц пешком с карманами, наби­тыми бутылками пива.

В замке есть живописное полотно с портретом барона фон Вольфа, изображающее высокого, чисто выбритого человека с темными волосами и решительным лицом. Портрета его жены не осталось, но меня уверяли, что у нее была приятная наружность. Джайта фон Вольф — весьма загадочная фигура, так как многие из дист­рикта Мальтахёэ, до сих пор вспоминающие подвиг барона, мало, что могут сказать о его жене. По-немецки, как я понимаю, она говорила плохо, но была способной женщиной. Как-то однажды, когда барон и его рабочие вместо того, чтобы обжигать кирпич, пили пиво, она отправилась к печи и сама стала выполнять необходи­мую работу.

  Баронесса Джайта фон Вольф

После того, как строительство замка завершилось, ей стали прислуживать горничная и швея. Шеф-повар, плотник, кузнец, дрессировщик лошадей, конюх, дво­рецкий и счетовод, о котором я уже говорил были белыми. На ферме много было туземных рабочих, и один их них, пастух-готтентот, умер во время эпидемии тифа всего за несколько недель до моего приезда.

Все здания около замка были построены в средневе­ковом стиле. Вы можете нырнуть в огромный круглый плавательный бассейн глубиной двенадцать футов, выло­женный серым дувисибским камнем. Под крышей дома управляющего находится кузнечная мастерская с мехами старого образца. Есть и печь для копчения мяса. Я также заметил — впервые в своей жизни — каменные конуры для собак и свинарники с башенками.

 Бывшие свинарники...

Площадка для выездки лошадей была окружена массивными, постав­ленными под углом, стенами. Виноградники и шелко­вичные деревья представляют освежающий контраст с испепеленными солнцем окрестностями.

Шлосс-Дувисиб — самостоятельный замкнутый мир, но он и должен быть таким. В среднем раз в одиннадцать лет в Юго-Западной Африке высохшие реки превращаются в бурные потоки, и из замка не выбраться. Иногда Дувисиб оказывается отрезанным от внешнего мира на несколько недель.

... Но вот приходит август 1914 года, и барон фон Вольф с женой покидают Людериц на немецком лайнере «Гертруда Вёрманн». Проницательный барон следил за тем, как в Европе собирались грозовые тучи, и он не хотел потерпеть второе поражение в Юго-Западной Африке. Он едет в Германию, чтобы там вновь пойти в армию.

«Гертруда Вёрманн» нашла убежище в Рио-де-Жа­нейро. Но это не вписывалось в планы барона. Его жена взяла билет на голландский пароход из Рио в Роттердам. Она поднялась на борт с огромным чемоданом, который поставили в ее каюте. Ей помогал «приятель» — переодетый барон. Перед самым отплытием Джайта фон Вольф сказала корабельному эконому, что ее друг покинул корабль. А в это время барон спрятался в чемодане.

Во время путешествия барон никогда не выходил из каюты своей жены в дневное время. Стюарды сплетничали в буфетной, пораженные количеством пищи, которое потребляла маленькая баронесса. Она всегда просила, чтобы ей в каюту приносили фрукты и сандвичи. И не только это — она выпивала ежедневно бутылку виски. И тем не менее никто не заподозрил присутствия барона.

В Фалмуте корабль обыскали британские морские офицеры. Они постучались в каюту барона, и приоткрыв дверь увидели Джайту фон Вольф в неглиже. Это было еще до начала безжалостных боевых действий. Американская леди была возмущена, и британские офицеры, извиняясь, ушли. Кораблю было разрешено проследовать в Роттердам, и барон фон Вольф с триумфом вышел на берег. По его возвращении в Германию на его неудачу в войне с готтентотами закрыли глаза, и майор барон фон Вольф получил прежнее звание в артиллерии.

В сентябре 1916 года майор фон Вольф был убит в бою во Франции. Французский офицер обыскал тело, нашел письма от преданной Джайты и переправил их ей вместе с личными вещами барона через Красный Крест. Каким бы пьяницей, транжиром и безрассудным игроком он не был, я думаю, последний драматический эпизод в жизни Хансхайнриха фон Вольфа был достоин восхищения.

Когда барон уезжал в 1914 году из Дувисиба, замок он оставил под присмотром своего друга графа Макса фон Луттихау.

Вскоре после окончания войны владения барона продали со всеми сокровищами за 7050 фунтов.

 Замок осиротел...

Новым  владельцем  стала богатая  шведская  пара Мурманнов. Когда их сын подрос, он научился летать, и на большом пане около замка стоял собственный самолет Мурманнов. С грустью приходится констатировать, что Мурманн неожиданно умер в Дувисибе, а его сын, пилот Южно-Африканских ВВС, погиб в бою во время второй мировой войны. Замок и ферма были вновь проданы, на этот раз компании, за 25000 фунтов.

Продав лишь, несколько картин за всю жизнь, Мурманн покрыл свои затраты на покупку замка.

Джайта фон Вольф в межвоенные годы вновь вышла замуж. Ее вторым мужем был Эрих Шлеммер, гене­ральный консул Сиама в Мюнхене. Тем не менее перед второй мировой войной она вернулась в свой родной город Саммит в Нью-Джерси.

Шлосс-Дувисиб потерял некоторые из своих сокро­вищ во время кампании 1914—1915 годов, включая и персидский ковер стоимостью 10000 фунтов. Баронесса после войны потребовала вернуть старинное серебро, но не удалось найти ни одной ложки. К счастью, мебель была слишком тяжелой, чтобы ее вынести, а те, кто похитил ковры и серебро, не оценили стоимости картин. Надо отдать должное компании, которая сейчас владеет Дувисибом: замок поддерживается в том состоянии, как и в дни, когда там жил барон.

Из окна столовой замка Дувисиб вы можете увидеть в отдалении горную вершину, которая называется Вольфсберг. Барон оставил свое имя на карте.

А теперь я собираюсь провести ночь в каменном замке, где фон Вольф кутил со своими друзьями. Здесь нет потайных проходов, нет привидений, но есть свой секрет.

Почему фон Вольф решил со своей женой вернуться туда, где потерпел неудачу? Он мог жить в гораздо большей роскоши в приятном городе Дрездене, ведь вне сомнения, он был человеком, который знал, как наслаждаться всеми прелестями цивилизации. Вместо этого он поселился на долгие годы на краю света, в пустыне, где бушуют песчаные бури и немилосердно печет солнце. Это была не самая подходящая жизнь для женщины, хотя женщина и нашла необходимые средства для этого фантастического замысла, и в течение лет разделяла ссылку со своим мужем. Почему они построили этот замок?

Если вы спросите фермеров из дистрикта Мальтахёэ, которые знали барона с баронессой, они ответят: «О, у его жены было много денег». Но это, конечно, не ответ, и загадка продолжала бы терзать меня той ночью в замке, если бы друг барона фон Вольфа не подсказал мне ответ.

Джайта Хамфриз еще до замужества была одним из первых последователей психолога Зигмунда Фрейда. Когда фон Вольф вернулся в Германию с войны с готтентотами, он был сломленным человеком. Его ар­мейская карьера была разрушена,  и он пребывал вполном отчаянии. Она изучала его с симпатией и редким пониманием, и в конце концов у нее родилась идея.

«Мы должны вернуться на место твоего поражения,— сказала она ему.— Только там ты поймешь, какая это-мелочь в твоей жизни. Мы вместе будем там встречать людей... построим замок и будем жить с размахом — так, чтобы они гордились дружбой с нами. Замок в пустыне, Хансхайнрих фон Вольф...»

  Здесь можно было жить долго и счастливо...

И здесь тоже...

Так до сих пор и стоит серый Шлосс-Дувисиб в отдаленном уголке Юго-Западной Африки как странный памятник вдохновению преданной женщины.

Легенда о дереве-людоеде

Не бойтесь. Дерева-людоеда, «недостающего звена» меж­ду растительным и животным миром, не существует. И все же крупица правды, возможно, есть в неумирающей легенде о зловещем дереве. Это история со многими вариациями, некоторые из которых я проследил до первоисточника. И у меня на этот счет существует своя теория.

Ряд исследователей в поисках объяснения этой ле­генды прибегают к ссылкам на плотоядные растения. Эти удивительные растения действительно дали вдох­новение некоторым писателям-фантастам, и я останов­люсь ненадолго на рассказе о них, прежде чем перейти к поискам более убедительной теории происхождения легендарного дерева, которое якобы пожирает людей.

В Африке встречается много плотоядных растений. У маленькой болотной росянки листья напоминают розочку и щупальца, которые затягивают насекомых на их погибель. В горах Седарберг около Кейптауна растет кустарник роридула, который ловит и поглощает животных размером до маленькой лягушки. Такие растения, вероятно, могут питаться мелкими млекопитающими, величиной с мышь. Растения из рода утикулария растут по краям ручьев и «дверцы» их ловушек готовы впустить мелких рыбок, икру и насекомых.

  Эта мушка уже никуда не улетит... Росянка (лат. Drosera) — род плотоядных растений семейства Росянковые (Droseraceae), встречающихся на болотах, песчаниках, в горах — почти на любых видах почв.

Эти и другие растения, например, так называемые растения-кувшины, захватывают и переваривают свою добычу. Возможно, плотоядные растения действительно дали толчок появлению легенд. Например, легенде о «цветке смерти», который своим странным благоуханием заманил путешественника в пещеру, одурманил его своим запахом, затем обхватил лепестками и выделил кислоту, после действия которой от человека остались только кости. Итак, видя удивительные сны, путешественник умирал и отдавал свое тело на съедение растению»,— заканчивается это драматическое повествование.

Я также слышал о плотоядной лозе, которая схватила и держала собаку белого охотника где-то в тропических джунглях. Пока охотник пытался освободить с помощью ножа свою собаку, он к своему ужасу, увидел, что растение обвивает своими живыми изгибающимися пальцами его руку. Он вырвался, но кожа после «при­косновения» лозы стала красной и пошла волдырями. Еще есть история о «дереве-змее», которое якобы ловит   всякую птицу, садящуюся на его покрытые слизью ветви. Только кости и перья падают затем на землю под деревом. Один исследователь кормил дерево цыплятами и таким образом смог изучить весь процесс и наблюдал за действием присосок, наподобие осьминожьих, на его ветках. Так дерево высасывало кровь из своей жертвы. Другой вид, так называемое «дерево-обезъянолов», якобы кормиться мелкими  приматами. Как только они взбираются по стволу, листья закрывают их со всех сторон, и они исчезают навсегда, и лишь абсолютно чистые кости падают на землю несколькими днями позже.

    YA-TE-VEO или плотоядное растение... так видели аборигены Африки дерево-людоеда...

А теперь черед рассказать о подлинном чудовище, дереве-людоеде, о котором впервые сообщили на Мадагаскаре, а затем в Португальской Восточной Африке. Я специально работал в библиотеке Британского музея Лондоне, пытаясь найти самое раннее описание этого дерева, и я полагаю, нашел его. Немецкий путешественник Карл Лихе опубликовал свое описание в еже­годнике «Антананариву Эннюал энд Мадагаскар Мэгэзин» за 1881 год, издаваемом Лондонским миссионер­ским обществом. Ежегодник был выпущен в Антананариву, столице Мадагаскара. Миссионеры ни ручались за точность рассказа Лихе, ни опровергали ее. Его статья была опубликована по принципу «за что купил» — просто интересное повествование о стране, где множество странных растений и животных. Лихе также направил свой рассказ доктору Омелиусу Фредловски, ботанику из Карлсруэ. Фредловски, получилнеобходимые подробности от Лихе, опубликовал более детальный рассказ с комментариями.

«Я отправился на Мадагаскар, страну лемуров и дерева-людоеда, чтобы посетить королеву Равалану II»,— писал Лихе.

«Туземный проводник по имени Хендрик услышал, что, кроме щедрой ежедневной оплаты, я имею при­вычку охотно вознаграждать любого, кто покажет мне что-нибудь странное и необычное. Этот человек стал уговаривать меня посетить племя мкодо в юго-восточ­ной части острова, живущее среди холмов, покрытых густым девственным лесом. Мкодо —примитивное пле­мя, не знающее одежды, и у них нет никакой религии, кроме поклонения священному дереву».

Лихе заявил, что мкодо жили в пещерах, вырытых в известняковых скалах. Это люди очень маленького роста, и лишь единицы среди них достигают высоты пяти футов.

На дне долины проводник Хендрик показал Лихе глубокое озеро. Тропа, ведущая от южного края озера, шла в густые джунгли. Их сопровождала толпа мкодо — мужчины, женщины и дети. Вдруг туземцы стали кричать: «Тепе! Тепе!». Хендрик резко остановился. Там, на небольшом обнаженном пространстве стояло толстое конусообразное дерево, похожее на ананас, высотой во­семь футов.

   Художественное изображение мадагасканского дерева или тепе (Тим Моррис)

Оно было темно-коричневого цвета, и его древесина выглядела твердой как железо. С вершины конуса до земли свешивались восемь листьев, похожих на висящие на петлях распахнутые двери. Каждый лист оканчивался острием, а поверхность каждого была по­крыта крупными загнутыми шипами. Когда появился Лихе, эти листья необычайного зеленого цвета были неподвижны. Они свешивались безвольно и безжизнен­но, но явно обладали огромной силой.

Тепе! Мадагаскарское странное дерево...

Из-под этих страшных листьев выделялась прозрач­ная и густая, наподобие патоки, жидкость. ПроводникХендрик сказал, что этот сок ядовит, и тот, кто его выпьет, вскоре уснет. Когда приносилась человеческая жертва, на дерево взбиралась женщина и выпивала сок. Если дьявол, сидящий в дереве, был в хорошем рас­положении духа, женщина потом могла живой спуститься с дерева.

Тем временем мкодо стали петь, чтобы умилости­вить священное дерево. Их пронзительные крики ста­новились все более дикими, а под конец мужчины копьями вытолкали вперед женщину. Ей ничего не оставалось делать, как медленно взобраться по стволу и встать на вершине конуса. Дерево выпустило свои усики или щупальца, которые обвились вокруг нее. «Тсик! Тсик! Пей! Пей!»,— кричали люди. Наклонившись, она отпила святой жидкости. Затем ожило все дерево, щупальца свернулись кольцами вокруг головы девушки как змеи.

 Тепе! Жертва никуда не денется...

Лихе продолжает: «И тут стали медленно подниматься большие листья. Тяжело, как стрелы подъемных кранов, они поднялись вверх, и закрылись на жертве с силой гидравлического пресса с безжалостностью ору­дия пытки. Еще мгновением позже, глядя, как эти огромные листья все плотнее прижимаются друг к дру­гу, я увидел стекающие по дереву потоки паточной жидкости, смешанной с кровью жертвы. При виде этого толпа дикарей вокруг меня пронзительно завопила, об­ступила со всех сторон дерево, стала обнимать его, и каждый — чашкой, листьями, руками или языком — набрал достаточно жидкости, чтобы обезуметь и прийти в неистовство. Затем последовала абсурдная и отврати­тельная оргия, которая перешла в исступление. В конце концов Хендрик поспешно утащил меня прочь в укромное место в лесу, чтобы спрятать от этих озверевших людей. Дай бог вновь не увидеть подобного!».

Лихе добавил, что листья дерева сохраняли свое вертикальное положение в течение десяти дней. Затем он увидел, что они вновь опустились вниз, а у подножия дерева лежал череп.

Не вызывает сомнений, что до Лихе дошли слухи о дереве-людоеде, но что побудило его написать эту страшную историю, лучше известно ему самому. Возможно, это была простая мистификация, но я думаю, что он надеялся завоевать репутацию первооткрывателя. Ясно, что он сам не видел того, что описывал. Он перестарался с рассказом о приношении человеческой жертвы. Ученые могли бы поверить менее драматической истории о странном дереве, у корней которого разбросаны кости. Но сцена с жертвоприношением вы­дала Лихе как лжеца.

Было множество сообщений, как бы продолжающих историю Лихе, и в разных частях света существует множество ее вариаций. Передо мной лежит вырезка из лондонской газеты за февраль 1924 года, где опи­сывается испытание, выпавшее на долю двух ботаников Жозефа Вилларё и Жоржа Гастрона, которые собирали образцы растений в болотах в сорока милях от Нового Орлеана. Они неделю блуждали по топям, а затем выбрались на небольшой островок, где у самой воды росло таинственное растение, не известное науке. Оно было похоже на серую пальму. Вилларё привлекли ду­шистые желтые цветы, которые росли около ее осно­вания, и он уже было собрался сорвать их, как вдруг несколько листьев этого неизвестного дерева схватили его и потащили к главному стволу. Затем в него вон­зились шипы, которые схватили его так крепко, что он не мог пошевелиться. Гастрон с топором бросился на помощь, и в конце концов Вилларё был освобожден. Затем они заметили, что несколько мелких животных — белок и кроликов — было поймано деревом и сжато в его смертельных объятиях. Гастрон говорил, что после удара топора растение стало корчиться в агонии, а из ран выступил красный сок, напоминающий кровь.

 Абориген спасает незадачливого европейца...

Лондонская «Дейли кроникл», опубликовавшая эти фантастические россказни со ссылкой на информаци­онное агентство (не «Рейтер», спешу добавить) снабдило свое сообщение серьезным примечанием, в котором говорилось: «Плотоядные растения отнюдь не редки. Такие растения встречаются в тропиках повсюду, всегда на болотах и топях».

Это сообщение побудило журналиста Артура Р. Эмори признаться, что он первым написал историю о дереве-людоеде в Индии, дождливым днем 1894 года. (Ве­роятно, он не знал о более ранней попытке удивить публику Карла Лихе.) Эмори с друзьями разговаривали о «растении-кувшине», которое, как они видели, ловит насекомых; и Эмори пустился в фантазии о том, что может случиться, если такой «кувшин» вырастет до гигантских размеров.

 Фантазии сбываются... «У меня за спиной гиганские кувшины  в парке в Куала-Лумпуре, Малайзия» (д-р Карл Шукер)

Он описал участника экспедиции, отправившейся за орхидеями, который оставил основную группу и пошел на поиски пропавшей собаки. В конце концов он нашел своего терьера сжатого резинистыми щупаль­цами огромного растения. Он обрезал ножом одно щу­пальце за другим, но в это время остальные щупальцастали обвивать его самого. В конце концов охотник за орхидеями из рассказа Эмори был безжалостно сдавлен до смерти. Другие участники экспедиции неделю спустя обнаружили его скелет, лежащий рядом со скелетом его собаки.

Это был чистый вымысел, но после того, как история была опубликована в бомбейской газете, животрепещу­щий рассказ пошел гулять по всей Индии уже как подлинный. Некоторые газеты придумали свои подроб­ности, чтобы добавить рассказу правдоподобия. История дошла до Австралии, Дальнего Востока и Канады, ста­новясь все длиннее и богаче деталями по мере про­движения через моря и границы. Наконец она достигла Англии, и Эмори был ошеломлен, когда прочел оче­редную версию, где содержались имена охотников за орхидеями и подробности их биографий.

«Не говорите мне о чудовище, созданном Франкен­штейном,—заявил Эмори,— Франкенштейн был жалким любителем».

Сэлмон Чейз Осборн, американский путешественник и член Мальгашской академии, отправился в 1924 году в леса Мадагаскара, чтобы расследовать происхождение легенды, и пришел к следующему выводу: «Я не знаю, существует ли на самом деле это кровожадное дерево, или же эти леденящие кровь истории о нем являются чистым вымыслом. Но почему такое дерево не может существовать? Все люди, с которыми я встречался, будь то хува, сакалава, сиханака, бецилеу (названия этниче­ских групп мальгашей.— Пер.)— от всех них я слышал истории и предания. Я прошел тысячу миль вдоль и поперек острова. Некоторые миссионеры говорят, что этого дерева не существует, но они не едины в этом мнении. Некоторые миссионеры говорили мне, что они не могут понять, как все эти племена могут так искренне верить в его существование, если под этим нет каких-то реальных оснований».

    J. W. Buel's Sea и Land в 1887 году описывали это растение, YA-TE-VEO(«Я вижу тебя»), как родное для Африки и Центральной Америки и имеющее «стебли», которые напоминают «множество огромных змей в разгневанном возбуждении, время от времени бросаясь из стороны в сторону, как будто поражая воображаемого врага", пытаясь уничтожить людей.

 Современный Ficusvirens - совсем как YA-TE-VEO...

Капитан Л.Р. де ла Херст, бывший офицер Индий­ской армии, который много путешествовал по Мада­гаскару, объявил в 1932 году в лондонской газете, что он собирается возглавить экспедицию на западное по­бережье Мадагаскара с целью найти дерево-людоеда. «Я могу сказать вам — оно действительно пожирает лю­дей,— заявил капитан де ла Херст.— Его местонахож­дение держат в строгой тайне, и туземцы не особенно склонны показывать место, где оно растет. Вожди го­ворили мне, что дереву приносят жертвы, и я надеюсь заснять церемонию на кинопленку. Но я не собираюсь много рассказывать об этом, дабы не выглядеть еще одним де Ружмоном (Мишель-Николя де Ружмон — французский писатель, автор невероятных историй (1781-1840).-Пер.).

Капитан де ла Херст тем не менее сказал достаточно, чтобы возбудить мой интерес, и я очень внимательно следил за результатами его экспедиции. К сожалению, больше ничего о ней я не услышал.

Покойный Оуэн Летчер, известный южноафрикан­ский специалист в области горного дела, поехал в 1935 году на Мадагаскар по финансовым делам и ре­шил всерьез заняться там деревом-людоедом.

Среди тех, кто снабдил его информацией, был Майлс Кэррол, австралийский горный инженер, который прора­ботал на Мадагаскаре более тридцати лет. Кэррол сказал Летчеру, что колдун предлагал ему отвести его в долину, где росли два таких дерева. За это необходимо было одарить колдуна несколькими зебу, но он намеревался принять подношение, когда у него будет время. По-ви­димому, он так и не сделал этого. Ибо это было последним упоминанием о поисках загадочного явления.

Согласно одной из теорий, которую я упоминаю только из-за ее романтичности, дерево-людоед было выдумано пиратами Индийского океана — Киддом и другими — когда они создали на Мадагаскаре свою республику. Они не желали, чтобы кто-то вторгался в их убежище и, возможно, нашел бы их сокровища, и они надеялись, что жуткое дерево оградит их от неже­лательных посетителей. Я думаю, это был бы слишком изобретательный ход.

Теперь я должен сделать небольшое отступление, чтобы рассмотреть эту легенду, которая занимала меня в течение долгого времени, под другим углом. Три века назад на Мадагаскаре губернатором был Этьен де Флакур, опубликовавший книгу, где описывал гигантскую птицу, которая откладывала огромные яйца. Эта птица напоминала рухх из «Тысячи и одной ночи», которая бросала камни в корабль Синдбада и потопила его, птицу, о которой Марко Поло говорил, что она может поднять в воздух слона. Флакур не утверждал, что видел эту птицу. Это была просто распространенная среди туземцев легенда, как и та, что касалась дерева-людоеда. Даже в то простодушное время, в XVIIвеке, нашлись многие, кто ставил под сомнение слова Флакура.

В начале прошлого века исследовавший Мадагаскар путешественник Сганзен обнаружил куски скорлупы ог­ромного яйца и сделал с них зарисовки, которые отправил французскому натуралисту Жюлю Верро, ока­завшемуся в то время в Кейптауне. Теперь мы, конечно знаем, что на Мадагаскаре обитала гигантская бескры­лая птица, достигавшая двенадцати футов высоты и называвшаяся эпиорнисом, птица, которая просущест­вовала до двенадцатого века нашей эры. Она отклады­вала самые большие яйца, какие когда-либо находили на земле, яйца размерами три фута в окружности. Конечно, эпиорнис никогда не пожирал слонов, но это была птица, а не миф.

  Эпиорнис (слоновая птица). Обитала на Мадагаскаре. Высота почти 3 метра, вес 500кг, яйца диаметром 35см, что равно 180 куриным.

Есть ли действительно на Мадагаскаре дерево со смертельно опасными свойствами, существование ко­торого, могло бы объяснить возникновение легенды о дереве-людоеде? Я думаю, что это возможно, и мое мнение опирается на необычную, но правдивую исто­рию о яванском анчаре, антиарисе токсикарии, дереве, содержащем смертельный яд. Оно было описано Фриаром Одерихом в четырнадцатом веке, и с той поры распространились рассказы, будто смертельное дерево настолько опасно, что способно убить любого, кто спит в радиусе мили от него.

61plant9        Дерево упас, выделяющее ядовитый млечный сок, относится к разновидности деревьев анчар.

Вера в эти рассказы настолько укоренилась, что в 1837 году лейтенант-полковник У.Х. Сайкс, член Королевского Общества отправился на его поиски. Его проводники отвели его в долину скелетов, где среди костей были и человеческие черепа. Там же рос и анчар.

Сайкс попытался найти какие-то другие объяснения причины гибели людей и животных, и вскоре он нашел, что искал. Ява — эта страна вулканов, которые выделяют двуокись углерода. Собаки и куры, которых Сайкс ос­тавил на ночь в этой отравленной долине, были на утро найдены мертвыми. В безветренную погоду газ скапливается в долинах. Туземцы в гибели людей и животных винили ядовитый анчар, а не газ.

Я думаю, что на Мадагаскаре может существовать ядовитое дерево, причем, возможно, в какой-то нездо­ровой местности, где часты безвременные смерти. Кости людей и животных, разбросанные вокруг таких деревьев, могли быть вполне достаточным основанием для появления легенды, которая до сих пор гуляет по свету, несмотря на все насмешки.

Кладбище слонов

Где бы вам не довелось охотиться на слонов, вы обя­зательно услышите неумирающую легенду о кладбищах толстокожих гигантов. Это огромное кладбище, где пол­ным-полно слоновой кости. Ведомые инстинктом, тол­стокожие идут туда из последних сил, когда чувствуют приближение смерти.

Рассказы о «долине слоновой кости» я слышал в Южной и во многих частях тропической Африки. Груп­па охотников, разбивших лагерь в нижнем течении реки Сандис в Капской провинции вскоре после первой мировой войны, обнаружила ущелье, где был целый холм из слоновьих костей. Похожий «склад» костей и бивней эти же охотники нашли в местности, известной как Бусакс-Клуф на ферме Глен-Ролло в Тутаби. Туда издалека приходили туземцы, чтобы забрать крупные кости. Они размалывали их, смешивали с маисом и кормили своих детей полученной кашей, чтобы им передалась храбрость слонов.

В сороковые годы занимавшийся раскопками энту­зиаст по имени Лауренсон привез меня к озеру Милнертон у побережья Столовой бухты и показал мне место, которое он назвал кладбищем мамонтов. Не­сколько лет он раскапывал бивни и зубы мамонтов в пригородах Кейптауна! Эти мамонты принадлежали к виду, известному ученым как архидискодонт гигант­скому предку слона. Лауренсон заявил о существовании больших кладбищ доисторических животных, особенно слонов. Он полагал, что Столовая бухта когда-то могла быть озером, у которого водились эти необычные со­здания. Многие из них и погибли в лагуне Милнертон.

Стада слонов бродили по большей части Капской провинции, когда туда прибыли первые голландские колонисты, но уже через пятьдесят лет около их посе­ления был убит последний слон. Тем не менее еще в начале прошлого века можно было встретить стада сло­нов до пятисот голов в районе Грааф-Рейнета. Торговля слоновой костью процветала там и позже. Сотни слонов водились в лесах Книсны еще в 1876 году, и никто тогда не мог себе представить, что они окажутся на грани исчезновения. Так что легенда о кладбищах сло­нов стала частью преданий, которые окружали любой лес, где обитали слоны.

   Национальный парк Addo Elephant ЮАР.

В этих легендах особенно привлекало меня то, что в них полностью верили Седоус и другие знаменитые охот­ники прошлого. Сегодня по-прежнему есть немало спе­циалистов, которые вполне доверяют имеющимся на этот счет свидетельствам. Не так давно я с огромным инте­ресом обнаружил, что такой придирчивый к фактам натуралист, как доктор Морис Бертон, приводил пример того, как слоны всю ночь тащили своего мертвого собрата через джунгли. Доктор Бертон изучил множество легенд о животных. Некоторые он посчитал за вполне достовер­ные. В основе всех лежали реальные факты.

Откуда берет свое начало эта самая стойкая из аф­риканских легенд? Раннее свидетельство, которое мне уда­лось найти в литературе на этот счет, я обнаружил в работе Эндрю Бэттелла, англичанина, который путеше­ствовал по Анголе в начале семнадцатого века. Бэттелл рассказывал, что португальцы находили в джунглях груды бивней. Возможно, это послужило отправной точкой для возникновения легенды, которую другие, с тоской думая о драгоценной слоновой кости, приукрасили в духе рас­сказов о сокровищах. С другой стороны, в основе этой легенды лежат и реальные факты, которые Морис Бертон нашел в стольких замечательных рассказах о животных.

Легенда о кладбищах слонов действительно основы­вается на двух хорошо известных фактах. Первый — это то, что туземцы до сих пор время от времени приносят неизвестно откуда большие партии ценных бивней, причем бивней, которые явно не были спилены у недавно убитых слонов. «Мы нашли их в буше»,— говорят туземцы. Это их версия, и они придерживаются ее. Но ничто не заставит их показать белому человеку источник этих нескончаемых запасов.

Вторым неоспоримым фактом является то, что мерт­вых слонов, не считая застреленных или попавших в ловушку, находят очень редко. Сегодня слону спрятаться не так-то легко. Некоторые части Африки до сих пор кишат слонами, и их гигантские следы можно увидеть на расстоянии многих миль вокруг каждого водопоя, а стадо, бегущее вдоль линии горизонта, похоже на скорый поезд. Но мертвых слонов увидеть удается не часто. Слоны на свободе живут примерно пятьдесят лет, поэтому в очень больших стадах животное должно умирать примерно раз в месяц. Куда деваются умира­ющие слоны? Согласно легенде, они чувствуют, что приближается смерть. Издавая пронзительный пред­смертный рев, они исчезают в тайной долине, где лежат, белея на солнце, огромные скелеты их предков.

  Несмотря на то, что никто никогда не видел слоновьих кладбищ, широко известен тот факт, что слоны и люди - единственные существа на планете, оказывающие должное умершим сотоварищам. Если слон заболевает, слоны стада всячески ухаживают за ним и приносят еду. Если он умирает, они некоторое время пытаются его оживить пищей и водой, а затем выкапывают неглубокую могилу и покрывают умершего слона ветками.

Некоторый колорит этой легенде придает то, что когда слоны убивают человека, они зарывают тело под кучей травы. Этим как бы доказывают, что у таких умных животных может существовать свой собственный «похо­ронный ритуал». Некоторые охотники также имели воз­можность наблюдать, как самки слонов помогают своему вожаку-самцу, когда он ранен: вливают воду ему в рот, покрывают его ветками, чтобы защитить от жары и мух, охраняют тело в течение долгого времени после смерти.

Полковник Дж.Л.Ф. Туиди, бывший районный упол­номоченный в Судане, предложил свое решение загадки, исходя из личного опыта. В его штаб-квартиру принесли для взвешивания и регистрации слоновую кость, и он заметил, что одна партия бивней сильно пострадала от огня. Он выяснил, что туземцы обнаружили стадо сло­нов на высохшем болоте. Они подожгли высокую траву вокруг стада, и все охваченные паникой слоны погибли за огненной стеной. Полковник Туиди предположил, что путешественник, набредший на кости такого стадамного лет спустя, мог легко вообразить, что он на­ткнулся на кладбище слонов.

Сэр Уилльям Доуэрс, бывший губернатор Уганды, подсчитал, что в Африке каждый год естественной смер­тью погибает примерно две тысячи слонов. Он при­знал, что практически все те мертвые слоны, которых он видел, были либо застрелены, либо убиты копьем, либо попали в ловушку, либо упали с обрыва. Слоны, дейст­вительно, нередко становятся жертвами несчастных слу­чаев со смертельным исходом. Не так давно в Северной Родезии (Замбия,— Пер.) три слона были убиты ударом молнии. Другие погибали от укуса змей. Но, тем не менее, сэр Уилльям Доуэрс был противником теории о кладбищах.. Он считал, что умирающие слоны исчезают под водой в реках и топях. И это предположение подтвердил инженер, который занимался подводными рабо­тами при строительстве моста через Голубой Нил в Хартуме. Он обнаружил целый слой слоновьих костей на глубине двадцать футов на дне реки.

  Для кого-то это болото, а кому-то – удовольствие...

Другие противники легенды о кладбищах говорят, что отсутствие мертвых слонов легко объясняется. Сла­бого, умирающего слона может свалить стая львов, а затем съесть его мясо. Потом приходят гиены, разгры­зая и растаскивая даже крупные кости, и в конце концов их скрывает буйная растительность. Вдоль речных бе­регов в пиршестве принимают участие и крокодилы. Так толстокожего гиганта разрывают на части, и постепенно он вообще исчезает.

Карл Маух, немецкий путешественник и изыскатель 60-х годов прошлого века, прославившийся тем, что од­ним из первых поведал миру о руинах Зимбабве, наоборот, поддержал эту легенду. Он путешествовал по Бечуаналенду с туземным проводником, и они вошли в узкий клуф (ущелье (африкаанс).— Пер), который, расширившись, превратился в огромное глубокое ущелье. Оно на протя­жении многих миль было усеяно костями, которые Маух определил как слоновьи. Но там не было бивней. Маух назвал это место слоновьим кладбищем Бечуаналенда.

Я не знаю, побывал ли кто-нибудь еще на этом кладбище после Мауха. Когда я в 1936 году был в Бечуаналенде с экспедицией, исследовавшей пустыню, я тем не менее слышал местное предание, которое связано с легендой о кладбище слонов. Говорят, где-то в Калахари есть огромный вулканический кратер (см. главу «Алмазы Калахари».—Пер.), куда как в ловушку попадали люди, животные и фургоны. Немецкий охотник по имени Эрлангер говорил, что вместе со своим фургоном провалился в гигантский колодец. Он исследовал кратер и наткнулся на несколько скелетов слонов с бивнями. Вне сомнения, рассказ о приключении, выпавшем на долю Эрлангера, со временем был приукрашен, но в Калахари, действительно, полно подобных странных мест, так что кратер, может, и существует на самом деле.

Типпо Тиб, крупнейший торговец рабами с Занзи­бара, говорят, как-то обнаружил огромную «долину сло­новой кости», куда уходили умирать тысячи восточно-африканских слонов. Британские власти предлагали заплатить ему десять процентов стоимости всей сло­новой кости, если он покажет им местонахождение сокровищ. Но он не верил ни одному белому человеку и, как считали, унес эту тайну с собой в могилу. У Типпо Тиба был племянник Мохамед Абдулла, который был таким же негодяем, как и его дядя. В 1927 году Мохамед Абдулла поведал правительству Уганды исто­рию о слоновой кости, которую спрятали задолго до белых людей. Он отказался сообщить какие-либо под­робности, и сказал лишь, что слоновую кость дал ему умерший друг. Были ли эти сокровища Типпо Тиба? Мохамед получил требуемые гарантии, и сохранились документы, подтверждающие, что он передал властям более сотни великолепных бивней.

Сокровище Африки...

Майор П.Х.Дж. Пауэлл-Коттон, один из первых охотников в Британской Восточной Африке, уверял, что обнаружил подлинное кладбище слонов на землях на­рода туркана. «Я с удивлением обнаружил, что большая территория была усеяна останками. Когда лучи солнца прорывались сквозь облака, они ярко высвечивали ко­сти, лежащие повсюду»,— писал он.

«Мой проводник назвал это «местом, куда слоны при­ходят умирать», и уверял меня, что это не какая-то болезнь уничтожила огромное стадо, а просто слоны, чувствующие, что силы покидают их, специально преодолевают большие расстояния, чтобы сложить свои кости в этом месте. Эта долина хорошо известна туркана, которые регулярно на­ведываются сюда, чтобы забрать бивни».

Еще более убедительное свидетельство оставил майор Дж.Ф. Камминг, районный уполномоченный в Судане, который описал кладбище слонов в одном научном журнале всего несколько лет назад. Майор Камминг застрелил слона в стаде, которое паслось недалеко от верхнего течения Нила, и вернулся на следующий день, чтобы отпилить бивни. Но слон исчез. Он покоился под восемнадцатью дюймами грунта, а майор Камминг вокруг обнаружил следы бивней «могильщиков».

Как-то в годы второй мировой войны я пролетал на небольшой высоте над подлинным кладбищем сло­нов, и один из моих спутников, который исходил эти места, рассказал мне любопытную историю. Это было озеро Бангвеоло в Северной Родезии. Через дымовую завесу от лесных пожаров я увидел огромное таинст­венное озеро — тысячу шестьсот квадратных миль не­глубоких вод и  изменчивых фарватеров;  уложенные бревнами тропы через болота; каноэ, огромные бана­новые деревья и заросли тростника; мириады птиц, уток, цапель, журавлей и аистов марабу.

 Озеро Бангвеоло

Мне показалось, что я могу различить черных бабуинов, двигающихся по деревьям, но мой спутник сказал, что это пигмеи. Он показал мне их деревни, хижины на сваях на больших и малых островах посреди этих водных джунглей. И он сказал, что на Бангвеоло есть другие острова, где только слоны чувствуют себя как дома. Они были отрезаны от «большой земли» во время сезона дождей. Слоны рождались на этих островах и там умирали.  Люди не осмеливались охотиться на них, так как камы­шовые заросли и непролазные чащи в этих убежищах слонов представляли опасность для человека. Где-то около западного берега Еангвеоло, согласно местной легенде, находится кладбище слонов с огромным количеством слоновой кости. Я с интересом смотрел вниз на эти земли, где рождались и находили вечный покой слоны, и было жаль, что наш «Лоудстар» летел так быстро. Это была одна из тех дразнящих, мельком возникающих перед глазами картин, которые на мгновение дает воз­можность увидеть самолет, чтобы тут же унести прочь. Единственно, что можно сказать наверняка: слабый, умирающий слон испытывает страшную жажду. Поэтому многие слоны  в том или ином районе идут в свой последний час по одной и той же тропе, самой короткой тропе, которая ведет к воде. Напившись последний раз в жизни, огромные животные, вероятно, тонут в болотах и заводях, которые становятся кладбищами для целых стад.Так они и исчезают, пока однажды в результате сильной засухи не обнажатся скелеты и бивни. «Он ушел умирать в одиночестве,— говорят туземцы, Когда старый и хорошо известный им самец исчезает в конце концов с их племенных земель.— Откуда мы можем узнать, куда он ушел?».

Возможно, это миф, но мне хочется думать, что груда скелетов в Долине Слоновой Кости становится год от года все больше...

Сколько же нужно уничтожить бедных животных, чтобы мир наконец-то был насыщен слоновой костью до отвращения...

Бросающие кости...

«Gooi kookwater waar daar goeleru is». Да, в этой африканерской поговорке есть большая доля мудрости. «Плесните кипятка туда, где есть колдовство». Боль­шинство тех, кто «бросает кости» и занимается другими видами черной магии, это мошенники. Кипяток пре­вращает многих духов в обычных ошпаренных людей.

Тем не менее все больше ученых теперь признают, что человеческий разум способен на такие подвиги, которые невозможно объяснить никакими законами. Существование телепатии уже было доказано профессором Райном. Су­ществует также масса свидетельств в пользу ясновидения — способности видеть вне пределов обычного зрения.

Проявление этих способностей не ограничивается только белыми людьми, исследуемыми в лабораторныхусловиях. В Южной Африке существовали «долосгуйеры» — люди, которые бросают кости — за тысячи лет до того, как там появился первый белый человек. Это загадочное искусство пришло из пещер Европы с буш­менами и было передано готтентотами.

Я как-то наблюдал за этим магическим ритуалом, который исполнял старый чистокровный готтентот вда­ли от цивилизации. Вместо костей он пользовался овечьими внутренностями, и предсказал мне счастливое и удачное путешествие, наподобие того, что говорят наименее изобретательные предсказатели в европейских городах. Это ничего не доказывало, и я часто жалею, что я не придумал тогда, как бы устроить строгую проверку способностей того старика и заставить его отработать полученный им от меня табак. Однако я слышал много рассказов о способностях «долосгуйеров», и некоторые из них выглядят вполне правдоподобными.

 Камни брошены... ваша судьба в руках знахаря...

Как правило, кости для гадания берутся из позвоноч­ника некоторых мелких животных, но, бывает, используют рога и копыта. Некоторые колдуны предсказывают буду­щее с помощью четырех костей, другим их требуется в десять раз больше. Для той же цели могут служить кусочки слоновой кости и косточки дикорастущих плодов. Вы разглаживаете песок, дуете на кости и бросаете их перед собой как игральные кости, и они образуют собой какой-то рисунок. Обычно кости используют, чтобы найти пропавший скот, хотя причина смерти и болезни также может устанавливаться с помощью костей. В дикой ме­стности «долосгуйер» предсказывает и удачную охоту. Бушмены полагаются на кости чуть ли не каждый день в своей жизни, и иногда бушмен может беспокойно под­няться посреди ночи и посоветоваться с костями, нет ли поблизости львов.

Преподобный С.С. Дориан, который очень хорошо знал обитателей Калахари, провел целое исследование искусства бросания костей. Он сказал, что лишь един­ственный раз в жизни встретил в пустыне женщину, которая умела пользоваться гадальными костями. Это почти исключительно мужское занятие.

Эта «дама» точно расскажет всю правду...

Вскоре после первой мировой войны двое констеблей полиции Юго-Западной Африки как-то преследовали угонщиков скота в районе Гобабиса, когда им повстре­чалось стойбище бушменов. Низкорослые бушмены бы­ли настроены дружелюбно, и констебль Энтони Пеброу дал им табака. На следующий день старый бушмен предложил «бросить кости» и таким образом «увидеть», чем закончится их погоня. Пеброу был настроен скептически, но согласился.

«Я вижу, как вы входите в большие заросли, когда солнце едва встало,— объявил бушмен, изучая распо­ложение костей.— В том месте много бушменов. Будьте осторожны: я могу видеть стрелу, втыкающуюся в живот вашей лошади».                                            

Размышляя над этой ободряющей информацией, Пеброу поскакал дальше со вторым полицейским и цветными проводниками. На следующий день на рас­свете они действительно попали в полосу густых за­рослей, и Пеброу заметил несколько бушменов, бегущих в укрытие. Он поскакал галопом за ними буквально под градом отравленных стрел. Одна стрела скользнула по шлему Пеброу. Вскоре после этого его лошадь рух­нула на землю и умерла. Пеброу обнаружил стрелу.

У Пеброу были и другие возможности познакомить­ся с «долосгуйерами», поскольку он заинтересовался этим искусством и никогда не пропускал случая про­консультироваться с ними. Одно предсказание, пора­зительное по своей точности, было сделано вскоре после того, как он обручился. Он и его невеста встретили старого пастуха-готтентота, и Пеброу попросил его по­гадать для них на костях. «Кости упали в разные стороны,— сказал пастух.— Вы никогда не поженитесь», так оно и вышло.

Л.Р. Брейтенбах, прокурор в трех провинциях Юж­но-Африканского Союза, не раз имел дело с «долос­гуйерами» и признался, что часто они ставили его в тупик. Он считал, что самыми искусными были пред­ставители народности шангаан из Трансвааля. Когда кто-либо обращался к одному из них, он называл свою цену, говорил клиенту, в каком кармане у того лежат деньги и часто даже описывал цель его визита.

В 1919 году, когда Брейтенбах работал в дистрикте Бетал, он отправился к «долосгуйеру» с фермером, ко­торый во время пахоты потерял четырех волов. Старый «долосгуйер» Яннезайне описал четырех пропавших во­лов и посоветовал искать их «в стороне, где восходит солнце, у тропы, что около двух гор». Конечно же, там и паслись заблудившиеся волы.

Самая драматическая встреча у Брейтенбаха про­изошла в северном Трансваале, когда девушка обрати­лась к колдуну по имени Джилонго с просьбой бросить кости. Она временно работала машинисткой, так как машинистка, работавшая в суде постоянно, была в от­пуске в Дурбане. Они заперли дверь, чтобы судья не смог их застать за занятием черной магии, а затем Джилонго изложил свое мнение.

«Девушка сидит не на своем собственном стуле, а на чьем-то чужом месте,— начал Джилонго.— Владелец этого стула сейчас находится где-то около большой воды. Я думаю, она больна. Она такая белая. Это нехорошо».

Когда «долосгуйер» говорит, что он закончил, он обычно не разрешает задавать вопросов, и Джилонго было невозможно заставить продолжить. Вскоре после этого из департамента юстиции пришла телеграмма, где временно нанятой машинистке предлагалась посто­янная работа. Девушка, находившаяся в Дурбане, уво­лилась из-за смерти своей матери.

Совпадение? Возможно. Но есть другая история, которую должны помнить многие бывшие солдаты, побывавшие в Тобруке. Солдат-зулу бросил кости 20 июня 1942 года, незадолго до германского наступления, и пред­сказал поражение. Все подробности были проверены и записаны преподобным Джеймсом Чаттером, старшим капелланом Второй Южноафриканской дивизии. (Я летел на Ближний Восток на том же самолете, что и Чаттер, но я избежал участи попасть в плен.) Тот зулу заявил: «Придут Мкизе и изгонят всех нас отсюда». Солдаты-аф­риканцы словом «Мкизе» (возможно, оно произошло от слова «Мкайзер» в годы первой мировой войны) называли немцев. В то время, как произносилось это пророчество, Тобрук считался неприступным, но еще до зари эта крепость в пустыне пала.

Те, кто изучает историю зулусов, могут вспомнить знаменитый случай, когда это чудовище Чака тихо убил ночью свою мать*.

* Совершенно необоснованное утверждение автора. Чака безумно  любил свою мать, и когда она умерла от болезни и старости в далеком краале, прошел за ночь 70 километров.— Ред.

Затем он собрал всех «долосгуйеров» и попросил их найти убийцу. Колдуны назвали не­сколько имен, но в конце концов один опытный старик прошептал с уважением: «Нкосинкулу, ты убил ее сам». Чака велел казнить лживых пророков, а того старика назначил своим предсказателем.

 Чака Зулу (1787-1828) Зулусский правитель, самый известный полководец Чёрной Африки XIX столетия.

Покойный ныне полковник Х.Ф.Трью из Южноаф­риканской полиции, один из тех людей, которые снаб­жали меня самой ценной информацией, рассказывал, что он специально изучал методы «долосгуйеров». Он считал, что многие проявления их искусства можно объяснить хитрой системой осведомительства, ибо у этих людей есть повсюду свои шпионы. И, тем не менее, были случаи, которые полковник Трью был не в состоянии объяснить.

В начале нашего века в Габероне Трью встретил «долосгуйера» и услышал настолько поразительную ис­торию об этом африканце, который решил проверить ее во всех подробностях. Говорили, что «долосгуйер» бросил кости для майора Берда в то время, когда войска под командованием полковника Пламера продвигались к Мафекингу, стремясь снять осаду с города (Имеется в виду осада бурами Мафекинга во время англо-бурской войны,— Пер.). Майору было очень сложно заставить «долосгуйера» сообщить то, что показали кости, но под нажимом африканец сказал, что увидел майора Берда лежащего мертвым, лицом вниз, с девятью пулями в теле. Он описал и местность: песчаную прогалину, ок­руженную зарослями.

Капитан «Пагги» Мэннинг из Южноафриканских полицейских сил, а позже командующий лагерем по подготовке полицейских, подтвердил все, что рассказы­валось в этой истории. После сражения у Раматалабамы майора Берда нашли в точности в таком положении, как сказал «Долосгуйер»: лицом в песок с девятью пу­лями в теле.

В области телепатии многие тысячи примитивных туземцев проявляют необъяснимые способности. Один мой друг вырос на ферме в Южной Родезии. Его семья покинула это место в 1927 году, но ферму так и не продала. Двадцать два года спустя его брат, не сообщив об этом заранее, вернулся обратно, и разбил лагерь у разрушенного дома, желая оживить воспоминания де­тства. Только он расположился, появились три пожилых туземца и поприветствовали гостя. Это были бывший повар, слуга и главный пастух. «Как поживает молодой хозяин?»— поинтересовались они, сияя от удовольствия.

Молодому хозяину пришлось потратить немало вре­мени, чтобы выяснить, как они узнали о его появлении. Они пришли из резервации, находящейся довольно далеко от этого места, и никто не мог сообщить им, что один из членов семьи возвращается на покинутую ферму. Они не могли объяснить этого. «Мы знали,— отвечали они на все вопросы.— Мы знали».

Мой друг полковник Трью подробно и со всеми необходимыми ссылками записал один случай во время восстания зулусов 1906 года. Трью разговаривал с сы­ном сэра Теофила Шепстона на ступенях Преторийского клуба, когда мимо проходил старый зулус. «Есть ли сегодня какие-нибудь новости из Зулуленда?»— спросил Шепстон. Зулус ответил, что предыдущим вечером про­изошло сражение в ущелье Моме, что предводительвосстания Бамбата убит, а его импи были полностью разбиты. Трью сразу же пошел к правительственному чиновнику, который следил за ходом этого восстания, но тот ничего не знал. Но спустя два часа телеграмма от губернатора Наталя подтвердила рассказ зулуса.

Женщины Zulu(Зулу) во время празднования Дня короля Shaka(Чака) в Нонгома, в Южной Африке в 1996 году.

Говорят, что смерть генерала Гордона в Хартуме обсуждалась на базаре в Момбасе и других местах, лежащих более чем в двух тысячах миль к югу, уже на следующий день. Во время любой африканской кам­пании новости разлетались по континенту подобным же таинственным образом. О восстании Лобенгулы в 1893 году стало почти мгновенно известно туземцам на обширных территориях Южной Африки.

Ныне покойный Оуэн Летчер, южноафриканский писатель и путешественник, часто рассказывал о про­исшествии, случившемся с ним самим во время путе­шествия по дикой местности в северо-восточной Роде­зии в 1911 году. Он находился среди людей из племени ванда, и как-то ночью услышал стенания женщин. Они сказали ему, что их мужья, служащие в частях Коро­левских африканских стрелков в Сомали, были только что уничтожены в бою. Через шесть недель Летчеру подтвердили этот рассказ.

Возможно, самый знаменитый случай телепатии у туземцев произошел во время англо-бурской войны, когда большое число бурских военнопленных находи­лись в лагере на острове Святой Елены в тысяче се­мистах милях от Кейптауна. А.Дж. Уилльямс, служив­ший тогда в Королевском армейском медицинском корпусе, оставил запись об этом случае, а люди, которые могут подтвердить его отчет, еще живы до сих пор.

Как-то перед утренней зарей Уилльямс услышал, как бурские пленные в лагере Дэдвуд поют, согласнообычаю, гимны. Затем пение прервалось, и он увидел,что они разбились на группы и что-то возбужденнообсуждают. Флаг над лагерем был приспущен. Уилльямс спросил их, что случилось. Оказывается, их слуги-аф­риканцы (которые вместе со своими хозяевами отпра­вились в ссылку из Южной Африки) сказали им, чтоумерла жена президента Крюгера.

Комендант лагеря позвонил по телефону на телеграфную станцию около Джеймстауна, но такого сооб­щения не поступало. Немного позже тем же утромпришла, однако, телеграмма, подтвердившая информацию о смерти госпожи Крюгер.

Африканские русалки

Хотя я и не верю в существование русалок, я видел подлинных живых созданий, похожих на русалок, и откровенные подделки, созданные человеком, так что могу понять, как эта легенда возникла. Моряки упо­минали о встречах с русалками еще тысячи лет назад. Изображение типичной русалки появилось еще на фи­никийской монете. А млекопитающие отряда Sireniaплавали тысячами в Мозамбикском проливе и других африканских водах.

Я думаю, что ученые пребывали в романтическом настроении, когда они окрестили восточноафриканских дюгоней и ламантинов Западной Африки именем пусть и мифических, но прекрасных морских сирен. Теперь признано, что у этих странных млекопитающих нет

близких родственников в океане. Но их кости, зубы и молочные железы, расположенные рядом с передними конечностями, дают возможность поместить их при классификации ближе к слонам, чем к каким-либо другим животным. Они, безусловно, не состоят в родстве с китами или тюленями. У дюгоней-самцов есть бивни. Похоже, что сухопутный вид когда-то очень давно раз­делился, и одна из его ветвей ушла в море, положив начало истории о русалках.

   Дюгонь (от латинского Dugongdugon, от малайского duyung) – это род водных травоядных млекопитающих отряда сирен. Длина тела 2,5–4 м, вес достигает 600 кг. Максимальная зафиксированная длина тела (самец, пойманный в Красном море) равнялась 5,8 м. С языка малайцев переводиться как «морская дева» или проще говоря – русалка. В нашей стране дюгонь называют «морской коровой».

На близком расстоянии вы не обнаружите особен­ного сходства между Sirenia, животными отряда морских коров, и русалками. Sirenia—

некрасивое, серое, торпедообразное млекопитающее, размером немногим больше человека. Но с расстояния, тем не менее, самка дюгоня с детенышем у груди, поднявшаяся над поверх­ностью воды, однозначно производит впечатление ти­пичной русалки. Они держат детенышей у своей, очень напоминающей женскую, груди с ломощью плавников. Вот вам и вполне правдоподобное происхождение ис­тории, приукрашенной людьми, бороздящими моря на протяжении веков. (Христофор Колумб был первым моряком, который описал ламантина: «В заливе у бе­регов Эспаньолы я видел трех сирен, но они даже на самую малость не были столь же прекрасны, как у старого Горация...»)

Устроители дешевых зрелищ, шоумены, эксплуати­ровали неиссякаемый интерес (и веру?) людей к ру­салкам, и выставляли на обозрение чучела дюгоней и другие еще более фантастические диковинки. Некоторые из подделок были сделаны так искусно, что их очень трудно было распознать до тех пор, пока на помощь ученым не пришли рентгеновские лучи. Доктор Грэхэм, работавший хирургом в Сьерра-Леоне, имел возмож­ность увидеть наиболее правдоподобную русалку, со­зданную во Фритуане хитроумным африканцем-ремес­ленником. У нее было небольшое мумифицированное тело, которое удивительным образом напоминало че­ловеческое, и рыбий хвост. Секрет состоял в том, что в ней были соединены скелет обезьяны с костями и хвостом рыбы, причем с таким мастерством, что никто не смог сказать, где кончается обезьяна, а где начинается рыба. Египетские мошенники добивались того же эф­фекта, используя обезьяну и нильского окуня.

Барнум, шоумен, который имел славу человека, спо­собного «облапошивать простофиль каждую минуту», однажды умудрился собрать тысячи людей поглазеть на «африканскую русалку». Он отпечатал девять тысяч рекламных афишек, на которых была изображена молодая женщина с распущенными волосами. Но когда простофили заплатили за вход, они увидели лишь черную страшную иссохшуюся рыбину около трех футов длиной и настолько деформированную, что и натуралист не смог бы определить ее вид. С другой стороны, у впе­чатлительных людей могла создаться иллюзия, что у нее вид получеловека. Раньше поддельные русалки были известны как «Дженни Хэнивер», и на самом деле представляли из себя скатов с цветными стекляннымиглазами.

 Дженни Хэнивер — фигурки, созданные путём изменения формы и высушивания скатообразного (чаще всего из ромбовых скатов), часто имеющие вид гротескных монстров.

Я помню двух прекраспых дюгоней, которых вы­ставляли под видом русалок на старом пирсе у Эддерли-стрит в Кейптауне лет тридцать назад. Они попались в сети рыбака-грека у острова Иньяка в заливе Делагоа (залив в Юго-Восточной Африке, на нем расположена столица Республики Мозамбик Мапуту.— Пер.)— сна­чала самка, которая кричала низким голосом, а затем, несколько месяцев спустя — самец-дюгонь.

Это считалось редкой поимкой, так как дюгоней не­часто можно встретить в местах, расположенных так да­леко на юге. Рыбак, Д. Леванос, забросил занятие рыбной ловлей и отправился в турне со своими русалками обоих полов, посчитав это более легким и выгодным делом. В Красном море, у берегов Кении и вокруг Коморских островов дюгони все еще встречаются в изобилии. Ког­да-то воды Красного моря и Индийского океана у побе­режья Восточной Африки кишели ими, но из-за неогра­ниченной охоты их стада сильно поредели, и дюгони находятся под угрозой полного уничтожения.

Аден всегда славился своими русалками. Мне, прав­да, говорили, что чучела дюгоней там теперь уже не в моде. Туристов везут посмотреть на живых смуглых русалок привлекательного телосложения. Дамочка со­скальзывает в воду до того, как посетители имеют возможность внимательно рассмотреть ее хвост, и ре­шительно уплывает прочь. Но она вновь оказывается на своем «насесте», расчесывая темные волосы, к тому времени, как следующая группа туристов заплатит за вход в домик на берегу, где она обитает.

   Русалка из Адена...

Меня очень заинтересовало в мае 1931 года сооб­щение о странном существе с человеческой головой, обнаруженном в лагуне Ленгебан в бухте Салданья (за­лив на юго-западном побережье Африки, к северу от Кейптауна.— Пер.). Джо Флорентино, капитан катера «Мария Салу», был первым, кто его заметил. Он и его команда были уверены, что это был не тюлень. Они не могли ошибаться в этом, так как в Салданье тюленей можно встретить каждый день. Это было животное, какого они до этого никогда не видели.

К сожалению, в Южной Африке необычных и ин­тересных животных всегда пытаются убить: та же участь постигла и необычного гостя лагуны. Сначала рыбаки ранили его гарпуном, а затем подошел еще один корабль с вооруженными людьми, и пуля попала ему в голову. Несмотря на эти раны, странный гость ушел под воду и скрылся, но до этого один из охотников по размерам, морде и необычному раздвоенному хвосту смог иден­тифицировать его как дюгоня.

Еще одна русалка из Адена...

Дюгонь обитает в теплых водах, омывающих Афри­канский континент с востока, и в анналах естественной истории не найти упоминаний о дюгонях в Атлантике. То, что дюгонь преодолел холодные воды вокруг мыса Доброй Надежды, было сенсационным событием, и му­зейные работники должны были сожалеть о потере этой особи. Он заслуживал того, чтобы найти убежище в бухте Салданья. Морская трава, которой питаются дюгони, в больших количествах растет в бухте, и гость издалека, должно быть, наслаждался там едой. Кстати, эта травяная диета является еще одним отличием между Sirenia и другими морскими млекопитающими, которые питаются рыбой и планктоном.

В неволе живых дюгоня или ламантина можно уви­деть редко. В разное время несколько ламантинов по­падали в Лондонский зоопарк, но лишь один из них прожил там до трех лет. Двух дюгоней привезли в 1958 году рыбаки в Малинди, кенийский курорт на берегу Индийского океана, и несколько дней они про­вели в плавательном бассейне гостиницы. Их засняли на пленку, а затем отпустили в целости и сохранности на волю. Как правило, робкие дюгони умирают от страха вскоре после того, как попадают в сети. Самка, у которой отняли её малыша, тем не менее не проявляет страха и плавает вокруг лодки, издавая жалобные крики.

Мясо дюгоней имеет очень приятный вкус, и у него нет запаха рыбы. Жир дюгоней высоко ценится как средство для лечения легких, бронхиальных заболеваний и ревматизма. Он обладает всеми свойствами рыбьего жира, но вкус у него гораздо приятнее. Применение находит и кожа дюгоней, и некоторые авторы утверж­дают что скиния библейских израильтян была покрыта шкурами дюгоня. Поэтому дюгоню грозит уничтожение, несмотря на усилия многих правительств.

   На открытке - две дюгони, пойманные в Адене, Йемен. Ламантины и дюгоны, семейства сирен, были источником легенд про русалок. Их тонкие, веретенообразные тела могли быть ошибочно приняты за силуэты русалки. В 1403 году Христофор Колумб сообщил, что встретил русалок. Но моряк не нашел этих существ такими прекрасными, как ему вговорили, даже если у их лиц были человеческие черты.

Ламантины встречаются в реках и прибрежных водах по обе стороны Атлантики. У них отсутствуют усы, имеющиеся у дюгоней, их хвосты закруглены и сами они размерами немного меньше. Но это единственные существенные различия. Западноафриканские ламанти­ны сумели пробраться в глубь континента вплоть до озера Чад, вне сомнения, породив слухи о русалках в Сахаре. Передние лапы, или плавники у ламантинов имеют когти и напоминают человеческую руку, так что название ламантина, данное от латинского manatus, вполне подходящее.

Ламантин в гораздо меньшей степени мореплава­тель, чем дюгонь, и я был удивлен, услышав, как рыбаки с острова Святой Елены говорят о Мэнети-бее, заливе Ламантинов, когда я вышел с ними в море на ловлю тунца. Тем не менее я обнаружил Мэнети-бей около южной оконечности острова и решил заняться разгадкой тайны русалок Святой Елены.

Конечно же, архивы джеймстаунского замка (Джей­мстаун — административный центр британской колонии Святая Елена. Замком там называют здание, где рас­полагается местная администрация.— Пер.) дали мне объяснение происхождения этого названия. Еще в ав­густе 1682 года несколько «морских коров» было пой­мано в том месте, которое теперь известно, как Мэне­ти-бей. (Несколько лет спустя там был найден кусок серой амбры весом в 400 фунтов.) В те дни считалось, что латы из шкуры дюгоня или ламантина могут за­щитить от пистолетных пуль. Губернатор Святой Елены дал указание, чтобы в дальнейшем за право на ловлю «морских коров» взымалась плата.

Пират Дэмпир слышал о «морских коровах» на Святой Елене и писал,что это его удивило. Он отмечал, что для них там нет подходящей пищи, и что из их описания он сделал вывод, что это, должно быть, морские львы.

Доктор Уолтер Генри, военный врач, который по­бывал на Святой Елене в начале прошлого века, доказал многими своими описаниями, что он был осторожным и точным наблюдателем. Он отмечал: «У нас на Святой Елене водились морские коровы. TrichechusDugong, но они не были широко распространены. Когда мы как-то тихим вечером охотились с еще одним офицером у Баттермилк-Пойнт, мы случайно натолкнулись на одно животное, лежащее на низкой скале у кромки воды. Ну и ужасная и отвратительная тварь это была — по форме напоминала большого теленка с ярко-зелеными глазами размером с блюдце. Мы лишь успели бросить на него короткий взгляд, и оно соскочило в море».

Натуралист Лидеккер изучал имеющиеся свидетель­ства в конце прошлого века и пришел к выводу, что Святую Елену посещало какое-то морское млекопитаю­щее, которое было «далеко не редким, хотя и никогда не встречалось там в изобилии». (В записях, которые я отыскал, о «морских коровах» упоминают в 1656, 1679, 1682, 1690, 1691, 1739, 1819 и 1910 годах.) Лидеккерзнал, что Святая Елена, остров, лежащий посреди океана, не самое подходящее место, где можно встретить ламантина. Он полагал, что там могли водиться дюгони, но подчеркивал, что в Атлантике дюгоней нет.

Немецкий натуралист фон Иеринг принял имею­щиеся свидетельства в пользу ламантинов и заявил, что такое животное могло распространиться из Брази­лии в Африку только вдоль побережья материка. Таким образом, Святая Елена когда-то входила в состав об­ширной части суши.

Эта теория входит в противоречие с прочно уста­новившимся мнением, что Святая Елена — это древний вулкан, поднявшийся прямо со дна океана и не име­ющий никакой связи с Южной америкой и Африкой. Загадку ламантинов со Святой Елены скандинавский зоолог Мортенсен счел настолько важной, что тридцать лет назад посетил остров, чтобы на месте изучить проб­лему. Он считал немыслимым, чтобы ламантин мог покрыть 1800 миль по открытым океанским просторам от  Южной Америки,   или  чтобы  дюгонь   преодолел 1000 миль, отделяющие остров от Африки. Но он за­интересовался возможностью существования связи меж­ду частями суши в древности.

Мортенсен безуспешно искал ископаемые свидетель­ства. Он не смог найти и доказательств существования колонии тюленей и решил, что «морские коровы» и ламантины были, возможно, случайно оказавшимися там морскими львами с мыса Доброй Надежды. Тем не менее, он признал, что какой-то вымерший вид или род Sireniaмог сохраниться там в прошедшие годы. Вне сомнения, Мортенсен имел в виду третий вид из отряда Sirenia— стеллерову корову, которая была уни­чтожена примерно двести лет назад. Возможно, этот дотошный ученый пришел бы к другому мнению, если бы знал, что дюгонь может странствовать (или может быть снесен сильным океанским течением) так далеко от основных мест своего обитания — в воды южной Атлантики в лагуне Лангебан.

65dugon6         Разновидность сирен...   Морская корова, или  стеллерова корова, или также капустница (лат. Hydrodamalis gigas) — истребленное человеком млекопитающее отряда сирен. Открыта в 1741 году экспедицией Витуса Беринга. Название получила в честь натуралиста Георга Стеллера, врача экспедиции, на описаниях которого базируется значительная часть информации об этом животном. Высказывались предположения, что длина морских коров могла быть около 7,55м, но некоторые учёные полагают, что 7,9 м были уже верхним пределом; тем не менее, называется и длина в 9—10 м.

После изучения свидетельств, которыми еще не рас­полагали в то время, когда такие высококвалифицированные натуралисты, как Лидеккер и Мортенсен, бились над загадкой, я пришел к выводу, что сирены вовсе не единственные из млекопитающих, которые случайно ока­зывались на Святой Елене. Корнуоллец Питер Мунди опи­сал раненое чудовище, которое выбралось на берег в 1656 году у Чэпли-Вэлли: «Когда я дотронулся до него, животное подняло свою переднюю часть и разинуло на меня пасть с широкими и страшными челюстями. У него был жел­товатый цвет и страшная наружность льва с четырьмя огромными зубами помимо волос, торчащих из носа, и усов. Оно было десять футов длиной». Мунди оставил рисунок, который запечатлел морского слона — точно такого, каких я не раз видел у побережья мыса Доброй Надежды. Морские слоны, действительно, иногда слу­чайно попадают в более северные воды с Тристанда-Куньи и других субантарктических островов. Я не сомневаюсь, что некоторые из этих «морских коров», появление которых отмечали на Святой Елене, были морскими слонами.

Бывали ли дюгони на Святой Елене? Возможно. Историк со Святой Елены Дж.К. Меллис думал, что океан пересекали ламантины. Но такое путешествие слишком бы противоречило их известным привычкам, так что вероятность этого можно исключить. Но вот дюгони — это путешественники. Несколько дюгоней могли добраться до Святой Елены в те века, когда остров был заселен.

Многие мифы возникают вокруг животных отряда Sireniaи помимо легенды о русалках. Рыбаки с Комор­ских островов, где дюгони встречаются в изобилии, говорят, что в дюгонях живут души умерших, не уми­ротворенных жертвоприношением. Там же вы услышите древнюю историю о морской женщине с красивым телом и соблазнительным голосом, которая манит мо­ряков навстречу гибели. По рассказам рыбаков, их пред­ки однажды поймали настоящую русалку — наполовину женщину, наполовину рыбу.

65dugon7    Возможно такую «красавицу» выловили рыбаки...

Низкий свист дюгоней, издаваемый ими, когда они выдыхают через ноздри, по-прежнему напоминает нам историю Гомера о сиренах на скалах Сциллы, зовущих моряков на их погибель в водоворот Харибды.

Многие моряки с арабских парусников-доу Индий­ского океана верят в русалок. Их команды все еще по­вторяют легенду, что Аллах как-то застал двух любовников в каноэ и в качестве наказания превратил их в сирен.

Франсуа Валентин, голландский колониальный свя­щенник XVIIIвека, который оставил яркое описание Капской колонии, убежденно верил в существование русалок. Он видел «ZeeMenschen» и «ZeeWyven» («мор­ских мужчин» и «морских женщин» (голл.).— Пер.) у берегов Голландской Индии и писал: «Если какой-либо рассказ в мире и заслуживает того, чтобы в него по­верили, так именно этот. Верит ли в него упрямый мир, сомневается ли — это ничего не значит».

 Воэможно это и есть «ZeeMenschen» («морской мужчина»)...

Я остаюсь упрямцем и скептиком, и все же по-прежнему меня привлекают эти самые необычные из всех млекопитающих, Sirenia, которые заставили столь­ких людей поверить в русалок.

• Назад