Ленинградское Арктическое Училище часть 2 - 16

В 87 году, или позже, работая в Амдерминском УГКС, летали мы с Колей Квасковым, выпускником Туапсинского Гидромет техникума на МИ-8 по отбору проб почв на Новой Земле. Это было самое начало перестройки, все активно интересовались радиационной обстановкой на ядерных полигонах, и у нас был заказ на работы по отбору проб. Все документы на пролёт в зоне действия Ново Земельского полигона и его режима, были согласованы на всех уровнях, сам полёт был разрешён Ген. Штабом ВС СССР, а экипаж был с Мыс Каменского Авиа отряда. Командир вертолёта по фамилии Школа. И вот же, приспичило ему дозаправиться, а под винтами Новая Земля, хотя может мы сами много топлива вылетали, посадок было много, а керосин вертушка хорошо кушает. Так вот, Школа предлагает заправиться в Рогачёво, благо мы рядом, и мы садимся, в так называемом аэропорту Амдерма-2. Тут же на борт поднимаются три автоматчика, с ними офицер, нас проверяют, мы показываем документы, но что-то не так и нам предлагают пройти в комендатуру по режиму. Там опять проверяют документы, разрешения, и выясняется, что, как всегда, нет какой-то справки, без которой нам пипец, как сейчас говорят. Короче, грозят нам всеми карами небесными, и начальником режима всей Новой Земли. При этом, голос у говорящего, суровеет не на шутку:

- Вот сейчас подойдёт капитан второго ранга, он с вами разберётся…

Мы начинаем осознавать, что попали… Связи, по тем временам, никакой. НОВАЯ ЗЕМЛЯ! И тут появляется сам, начальник режима всей Новой Земли, капитан второго ранга… Гунько…

- Так! Это нарушители? – С порога, рявкнул кап два.

Я аж вытянулся, и быстро узнав его, такого же подтянутого, застёгнутого на все пуговицы, но немного постаревшего, приветствую его, с отданием чести к моей заграничной бейсболке:

- Здравия желаю, товарищ капитан второго ранга! Ваш бывший выпускник, курсант ЛАУ, Захаров. А Ваша фамилия, Гунько! – Скорее утверждающе, говорю я.

Надо было видеть реакцию всех присутствующих. У Школы отвалилась челюсть, а у Коли, который очень гордился Туапсинским образованием, пропал дар речи.

Юрий Захаров на Новой Земле...

Это решило всё… Нас и заправили и дали коридор, выпустив с Новой Земли! Вот только поговорить с «нашим» Гунько я не смог, не говоря уже о причинах его перевода на полигон, коим считалась Новая Земля. А ведь на такие объекты, в СССР, просто так не ссылали и не отправляли…

Правда до Амдермы мы не долетели, вылетав всю сан норму за этот день. А залетели на материковую полярную станцию Белый Нос, с восточной стороны Югорского полуострова, у входа в пролив Югорский Шар. Начальником там был, в тот момент мой друган, выпускник ЛАУ 1976 года, Толик Лугинин. Вертолёт сел рядом со станцией, но оказалось, что Толян с семьёй выехал в отпуск, в Питер, в Кронштадт, откуда он родом, а нас встречал тоже выпускник ЛАУ РТО, Серёга Большунов. От этого встреча не стала прохладней и нас всех пригласили на станцию, где мы уселись за большой стол с водкой, свежим омулем и жаренной олениной… И просидели почти до утра… Но это уже другая история…

А вспомните офицеров ВМЦикла. Григорьев Е.В. специалист по акустике, морской офицер, кап три, а потом и капитан второго ранга, спец! Настоящий русский офицер! Олицетворял собой лучшие традиции российского флота!

Быстриков Жорес Григорьевич… Без преувеличения, самый харизматичный преподаватель ВМЦ, из семьи потомственных морских военнослужащих, и жил он в Петергофе, при нас, у него умер отец, контр адмирал, участник войны, боевой офицер… Жорес Григорьевич, небольшого роста, плотный крепыш с пышными чёрными усами, на Цикле создал своими руками пособия и стенды, сам собирая модели минно-торпедного оружия.

Быстриков Ж.Г.-преподователь по минно-торпедному, артиллерийскому вооружению.

А был он майором, потому как погоны его были с красными кантами, как у морских пехотинцев. (Кстати, Грибовский тоже был полковником морской пехоты, и Берестень П.Б.). Помню на первом курсе его лекции в тёплых подвальных помещениях Константиновского Дворца, которые сопровождались экскурсами в историю и тактику, вперемешку с солёным, морским юмором. Но на лекциях, особенно после обеда, было тяжело бороться с дремотой. Приходилось делать усилия, чтобы не отрубиться и не заснуть, а тихая, но внятная речь майора, убаюкивала нас. Потому учебные часы офицера Быстрикова пролетали быстро, интересно и даже весело!

Мы - геофизики...

ВОСПОМИНАНИЯ О ЖОРЕ НЕКРАСОВЕ...
Юрий Захаров

Было это в 1976 году, в мае месяце. Предстояла производственная практика в Амдерминском Управлении ГМС.
В Питере, к этому времени, уже было тепло, и мы, курсанты ЛАУ, ходили в белых голландках и одевали белые… (забыл, как называются), чехлы на фуражки (мицы). Летел я 15 мая, на ИЛ-14, отличный был самолёт! (В этом я убедился позже, после первого полёта, когда летал на ледовую разведку и на облёты по загрязнению моря, борт наблюдателем, на подобном самолёте). Но это другая история…

Знаменитый "полярник" ИЛ-14...

Итак, прилетел я в Амдерму на производственную практику, и было мне 17 лет. Самолёт, по стечению обстоятельств, встречал сам Артур Николаевич Чилингаров, ну не меня он встречал, конечно, а самолёт. И увидев меня, сходящего с трапа в белой мице, но в чёрном бушлате, сразу понял, что я прилетел к ним в управление, тем более сам Чилингаров был выпускником арктического факультета Макаровки.

Артур Николаевич Чилингаров  (25 сентября 1939, Ленинград) — известный советский и российский исследователь Арктики и Антарктики, крупный российский учёный-океанолог.

Поздоровавшись, указал мне на машину, и сказал, что отвезёт меня в общагу. По дороге он что-то меня спрашивал, чего не помню, было это поздним вечером, или уже ночь была. Не помню, только было холодно и очень светло, начинался полярный день. Из аэропорта ехали на УАЗике, и кругом лежал снег, огромные сугробы вдоль дороги. Водитель ловко вилял на этой, покрытой бетонными плитами, дороге. Въехали в посёлок… Мама дорогая, в наших, под питерских деревнях было лучше… Какие-то разбитые склады, домики вдоль дороги, мусор, грязь. В посёлке дороги были сплошь яма на яме. И снег кругом!

Такой меня встретила Амдерма...

Привезли меня в общагу, знаменитое место проживания всех заезжих, командированных и одиноких, то есть не семейных, на улице Полярной, дом 14! Кто знает, тот поймёт и вспомнит... Водитель Чилина (так все называли Героя-полярника, за глаза), Вовка Григорьев, привёл меня в комнату №11, указав на пустую кровать:
- Ложись пока сюда, а завтра, комендант поселит уже определённо.
На второй кровати кто-то спал, укрывшись с головой под одеялом. Когда Вовка пнул спящего, окриком:
- Чибритан, а ну просыпайся, я тебе курсанта привёз, твоего, из ЛАУ.
Из-под одеяла, вылезла всклоченная голова «Чибри» или «Чибритана». Был это выпускник 74 года ГФО, Вова Гаврилов. Уроженец города Рамбова (Ломоносов). Знаменитейшая личность, как в годы его учёбы ЛАУ, так и в годы его работы в Амдерминском Управлении ГМС:
- Тысяча г**донов! – (Такая уж у него по жизни присказка). – Какого х*я! Дайте поспать! – он и правда, был похож на Чебурашку, только страшнее… И пьяный в дым.
Водитель потрепал его по вихрам:
- Так, Чибря, курсант переспит тут до утра, завтра его определят в другую комнату, а ты чтоб… смотри у меня! – И мне: - Ложись, завтра в контору, найдёшь дорогу или спросишь! – И ушёл. А Чибря упал на грязные подушки, проваливаясь в свой пьяный сон.
Я постоял обалдевая, но делать было нечего, пришлось ложиться без белья и разговоров. Забегая вперёд скажу, что Чибря до сих пор болтается где-то на Ямале, между Амдермой и Обской губой. В последний раз от него мне передавали привет мои сотрудники, работавшие на Ямале в Саббет-Яхе, летом прошлого года…

На следующее утро я пошёл в контору, и меня определили на метео станцию, метеорологом. На полярные станции я ехать не хотел, понимая, что там ещё хуже. А поселили меня в общаге, на место "какого-то ЛАУшника", по имени Жора, которого в настоящее время не было в Амдерме. Типа, поживи тут, пока не освободится другое место. А был он в командировке на полярной станции, на Новой Земле, ремонтировал АРМСы (автоматические радио-метео станции). Их, выпускников ЛАУ, в начале 76-го года, был целый «десант» в Амдерму, радисты. Женя Соловьёв, Игорь Ивлев, Костя Думчик, Коршун Олег.
Ну и... Нет более временного, чем постоянное. Прожил я на Жорином месте, в 6-ой комнате (палата №6, как мы её называли), все шесть месяцев своей практики, на его койке.
А Жора Некрасов, вместе с Женькой Соловьёвым, сразу после своего распределения в Амдерму, подали документы для поступления в СЗПИ, на заочный... Ну и к моменту сдачи вступительных экзаменов, естественно он не смог вылететь с Новой Земли. Такова была ситуация! А Женька, каким-то образом, смог вырваться... И что характерно, была тогда у полярников такая возможность, сдавать вступительные экзамены в ВУЗы, прямо по месту проживания, то есть в любой средней школе.
И вот Женька решил помочь другу и попросил меня сдать вступительные экзамены за Жорку. Не помню, долго ли меня уговаривали, но видимо, я сказал, "Всё зависит от полноты налитого стакана!" А у меня, к тому времени уже отросла борода, ну и волосы, соответственно. Мы ведь все желали носить длинные волосы, в то время, а ЛАУ не позволяли этого... Ну я и не стригся и не брился... И стал "похож" на Жорика, которого сам и не видел до этого. Правда Жора всегда был лысоват, в отличии от меня, чего уж... Но это, по словам Женьки, не было причиной не помочь ЛАУшнику... Короче, после усердных вечерних (водочных) возлияний, я сказал "согласный"!
Отступая, скажу, что я в Амдерме научился пить водку, до этого её не приемля… Всё больше вино, портвейн… Правда, в ЛАУ приходилось пробовать её, заразу. И при не очень хороших раскладах. Чтобы бухнуть, нам надо была как минимум одна бутылка водки на пятерых или шестерых. Курсантская стипендия в 9 рублей не позволяла разгуляться. И это происходило перед каким-нибудь вечером в Мраморном зале, перед танцами, и на третьем курсе. Так пили мы водку через соломинку. Вы скажете, откуда в 75 году соломинки, в СССР, и окажетесь правы! Не было соломинок в продаже, это ведь буржуазный аксессуар! А были у нас соломинки-трубочки из одуванчиков. И мы, курсанты, в Константиновском парке, садились на бережок, и пили через одуванчик водочку, практически без закуски. Вот идиоты! Это всё Лёха Вершинкин придумывал, мой сокурсник, то пить водку из напёрстка придумает, то в миску её нальёт и хлеба накрошит, «тюря» называлась, или «рюша», не помню… Но пьянели мы быстро, и скорее всего, трезвели так же быстро. Но в Амдерме вина отродясь не было, и приходилось пить водку, или питьевой спирт, производства Ишимского «табуреточного» завода или, ещё хуже, Чеченский коньяк, который был синевато-зеленоватого цвета. Повидавшие не только Север, выпускники, объясняли это тем, что коньяк замерзал на складах зимой. Это надо же, спорил я, понимая, что для замерзания коньяка нужна температура, как минимум ниже 40 градусов… Короче научился я пить водку…
Так вот. С утра в школу, был откомандирован целый отряд из сидящих вечером за столом друзей, выпускников ЛАУ, для отвлечения преподавателей и достойно знавших математику, «ботанов»... Сдача экзаменов в школе была лёгкой и достаточным опытом, для последующего моего поступления в ЛГУ, в 78-м.
Короче экзамены за Жору я сдал, математику – помогали «ботаны», а сочинение сам. Никто из учителей меня не "расколол" как самозванца. Жора, которого я так и не увидел, достойно поступил в институт. И что характерно, в отличии от Женьки Соловьёва, окончил его, но это уже другая история...

Георгий Некрасов 2011 год...

А познакомиться я с Жорой, лично, мне пришлось только в 78 году в Амдерме, приехав туда уже по распределению. И опять поселили меня в палату №6, где мы и жили весело вчетвером, Жора, Женька, Коля Квасков, выпускник Туапсинского гидромет техникума и я. До тех пор, пока мы не начали жениться и переселяться в квартиры.
Что за чудесные были годы?... МОЛОДОСТЬ! И этим всё СКАЗАНО!

• Назад
• Вперед