Линия жизни 4 - 19

Температура на улице - 40 градусов. С, в домике – 10 градусов, это что-то…?



Марков А.И. Панов Ю.А. в тундре на собачьей упряжке.
( проверяем капканы  для ловли песцов).




Собак много, а сани одни…



Мы по тундре, мы по тундре…на собаках…

Впоследствии я научился почти инстинктивно находить нужное направление при любой погоде, ни разу не заблудился. А пурги на Челюскине были поистине свирепые. Однажды, меня разбудил вой, нет пожалуй не вой а истошный рёв, взбесившийся атмосферы. Охваченный недобрым предчувствием, торопливо оделся, выскочил на крыльцо – и тут же юркнул обратно в дом: сильнейший ветер швырнул в меня тысячей иголок и чуть не сорвал с головы шапку-ушанку. «Н-да», - сказал я себе самому, прислушался. Ветер выл тягуче, пронзительно; он вдруг ослабевал на мгновенье, как будто исчерпал свои силы, но то был обман: он лишь отступал – для нового рывка, копил энергию для очередного взрыва.

Собачья упряжка.

И на дом вновь обрушивались такие неистовые порывы, что я только диву давался, как это можно устоять против столь чудовищной стихийной силы. Дверь распахнулась, в сени вкатился огромный снежный ком, завертелся, худея на глазах, и, в конце концов, превратился в закутанного, как младенец, Сашу Маркова. «С хорошей тебя погодой», – весело прохрипел он, отряхиваясь и переводя дух. – «Собирайся на завтрак…». До кают-компании было метров сто сплошной пурги, но аппетит придал мне решимости. Я застегнул на шубе все пуговицы, обмотал лицо шарфом, поднял воротник, смело вышел на крыльцо – и задохнулся. Быть может, если бы вместо завтрака меня пригласили на урок танцев, я возвратился бы обратно. Но голод – тысячу раз не тетка, а голь на выдумки хитра. Я встал к ветру спиной, и начал медленно двигаться вперед задом. Этот тактический ход оказался удачным, и через несколько минут я сидел за столом. Меня удивило, что никто и не заикался о пурге, хотя, по моему мнению, все разговоры должны были вращаться именно вокруг нее. Травкины вспоминали родной Ленинград, Валера Фёдоров рассказывал своей жене о пошиве зимней шапки и шубы из меха нерпы, Виктор Костырский рассказывал о своей  малой Родине – далёкой Абхазии (его родители жили в Абхазии, в городе Ткварчели). Одним словом  все разговаривали на отвлеченные темы – но только не о пурге. Со временем я к этому привык.
Уже скоро, как заправский полярник, ездил на собачьей упряжке, ходил на охоту, разделывать туши медведей и оленей, умел протопить баньку, напилить снега для камбуза, самостоятельно ставить капканы на песцов – одним словом, отлично справлялся с делами, не имевшими никакого отношения к работе радиста. На полярной станции все должны уметь делать всё.
 

Детёныш нерпы « белёк».
 

• Назад
• Вперед