Первостроители... часть 2 - 17

Снова я попал на ИАЭС уже в 1981 году. В это время I блок возвышался уже на отметке около +30,0 метров (точно не помню). Как когда-то на ЛАЭС, здесь была допущена та же ошибка (или небрежность). Стремясь к возведению блока в короткие сроки как можно выше, многие нижние помещения оставлялись нераспалубленными. Для этого было маловато сил.

Конструкция блока такова, что по обе стороны реактора располагались в основном одинаковые помещения (так называемого «первого контура»), много было вертикальных шахт (лифты, вентиляционные шахты, шахты для трубопроводов, лестничные клетки, кабельные шахты и т.д.). Идеальные условия для вытяжки в случае пожара. К тому же опалубка в них хорошо просохла.

Точно не помню, когда, но, кажется, зимой 1981-82 г. загорелась опалубка с левой стороны реактора. Пожарные расчеты съехались со всей округи. Как говорится, «очаг» был ликвидирован. Но на этом не кончилось. Через сутки, опять же ночью, загорелись аналогичные помещения с правой стороны. Поползли слухи, что это не случайность, что без поджога не обошлось, недаром литовцы, дескать, не хотят, чтобы на их земле строилась атомная станция.

Здравый смысл, однако, взял верх, все такие разговоры были пресечены, да и как им было развиваться на фоне многих упущений по вине строителей: сухая опалубка, отставание в распалубочных работах, наличие временных электрических сетей (выполненных некачественно), производство сварочных работ, недостаток первичных средств пожаротушения и др.

Все условия для пожара были созданы, и пожар состоялся. Шум был большой. Комиссия по расследованию причин и оценке убытков (председателем довелось быть мне) по горячим следам освидетельствовала все помещения, пострадавшие от огня. В основном горела опалубка. Конструкции были повреждены незначительно. В отдельных помещениях от высокой температуры откололся защитный слой арматуры, да и то на небольших участках. Причиной пожара, скорее всего, были электросварочные работы, которые в это время велись в нескольких местах одновременно, и допущенная при этом неосторожность. Убытки были незначительные, на этом и закончились две весьма тревожные ночи.

Вообще возведение таких объектов требует тщательного выполнения правил противопожарной безопасности. Обилие на объекте легковозгораемых материалов и одновременное производство электросварочных работ несколькими десятками сварщиков создали легкие условия для возникновения пожаров. И действительно, возгораний в процессе строительства бывало много, правда, большинство из них гасили быстро, не давая разрастись.

В обеспечении противопожарной безопасности большую роль играла военно-пожарная часть, расположенная рядом со станцией, которую возглавил и сейчас работающий в этой области В.М.Федоренко (правда, с тех пор сильно выросший и в должности, и в звании).

Федоренко Василий Михайлович начальник ПСС ИАЭС (1979- 2005)

Однако, это происшествие подстегнуло всех, и в дальнейшем были приняты такие меры, что подобное более не возникало. В связи с этим вспоминается, как была организована работа по монтажу графитовой кладки реактора.

Внутренняя полость реактора заполнялась специальными графитовыми блоками, которые транспортируются упакованными в аккуратные фанерные ящики. Поскольку монтаж блоков производится несколько дней (не более недели), а таких блоков на реактор идет несколько десятков тысяч, то за смену на месте распаковки скапливается гора пустых ящиков (обычно в машинном зале), и в случае их возгорания последствия могли бы быть буквально катастрофическими.

В этот ответственный период пожарные организовали круглосуточное дежурство расчетом, полив тары водой и другие меры, - обеспечив пожарную безопасность.

 Пожарная часть на основной площадке ИАЭС...

На такой большой стройке не обходилось и без курьезов. Помещения так называемого «первого контура» рассчитаны на значительное давление в случае разрыва парового трубопровода большого диаметра. Эти помещения изнутри облицовывались листовой сталью, а сами стены выполнены из монолитного железобетона. В некоторых стенах оставлялись проемы, через которые осуществлялся такелаж технологического оборудования. После такелажа в проемах восстанавливалась арматура, стены бетонировались, а затем облицовывались листовой сталью.

Все операции контролировались отделом технической инспекции, куратором заказчика, инспекторами Госатомэнергонадзора, не говоря уже о мастерах строителях и монтажниках. Контролирующих лиц - множество, все операции сдавались для выполнения последующих с оформлением соответствующих актов и записями в специальных журналах.

И надо же случиться такому! Один из монтажных проемов был облицован монтажниками, а железобетонная стена не была забетонирована. В случае разрыва паропровода большого диаметра облицовка безусловно не выдержала бы давления, и радиоактивный пар мог бы «заразить» большую территорию.

Хорошо, что перед пуском блока в эксплуатацию все помещения проверялись специальной комиссией. Проверка была по всей площади стен и перекрытий помещений «первого контура» и проводилась очень тщательно. Пустота за облицовкой была обнаружена.

Это было громкое «ЧП». Из Москвы приехала специальная комиссия. Как могло такое произойти, при наличии пристального контроля множества должностных лиц, никто не мог объяснить. Отвечая в комиссии на этот вопрос, я сказал полушутя - полусерьезно: «Без нечистой силы тут не обошлось». Главный инженер 11-го главка Забияка Леонид Васильевич говорил, что это было самое правильное объяснение.

Сейчас смешно, а тогда было не до смеха. Работы постоянно велись под неослабным контролем Москвы. Комиссии - по выполнению планов, графиков, техники безопасности, вопросам снабжения и т.д. наезжали регулярно. Сроки работ устанавливались жесткие, требовательность предъявлялась ко всем без исключения. Спрос был быстрый, «по шерстке» никого не гладили. Нервное напряжение было иногда «на пределе».

Оперативные совещания иногда проходили за границами «нормативной лексики» (надо сказать, это было редко, но бывало). Словом, работа была - не сахар, однако жалоб, как ни странно! - было мало. Принцип «не умеешь - научим, не хочешь - заставим» действовал весьма эффективно.

Не только требовали, но и учили. Учили военных строителей, учили вольнонаемных рабочих: в городе был построен учебный комбинат, профтехучилище, изучали строительные нормы и правила, приезжали инструкторы из Москвы, инженерно-технические работники посылались на курсы повышения квалификации, сдавали экзамены и т.д.

В результате всех подобных мероприятий накапливался опыт, приобретались знания, которые и позволили справиться с большими задачами.

В 1986 году должен был быть введен в эксплуатацию II блок ИАЭС. 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС произошла авария на IV блоке.

 Много работников ЗУСа и ИАЭС стали участниками ликвидации этой страшной катастрофы...

Сразу же были приняты решения о повышении надежности II блока ИАЭС: предусматривались различные дополнительные системы безопасности реактора. Резко повысилась роль Госатомэнергонадзора.

На станции был организован его отдел, который возглавил Архипов Василий Степанович. Грамотный специалист, усидчивый, трудолюбивый работник, дисциплинированный до пунктуальности, настойчивый, требовательный и в то же время внимательный, без тени заносчивости (как это бывало у многих контролеров), с хорошим товарищеским отношением к людям, обращающимся к нему, он сыграл, по-моему, большую роль в деле внедрения в производство строительно-монтажных работ большего порядка, четкости, последовательности, повышения качества.

В это же время на строительстве было организовано изучение правил Госатомэнергонадзора, в широком спектре: от правил проектирования - до правил эксплуатации ядерных объектов, включая правила производства строительно-монтажных работ, монтажа оборудования, методов контроля за всеми видами работ и т.д. Учеба была организована во всех подразделениях, на всех уровнях.

Руководство строительства, имеющее отношение к станции, сдавало экзамены по правилам Госатомэнергонадзора в Москве, а вернувшись, мы принимали экзамены у работников ЗУС и подразделений, занятых на станции. Это сыграло большую роль в повышении качества выполняемых работ, роль, безусловно, положительную.

И хотя требования работников Госатомэнергонадзора иногда некоторым казались чрезмерными «придирками» и вызывали раздражение, в целом это было обоснованно и дало положительный эффект в повышении культуры производства и ответственности за качество.

Дополнительные работы потребовали много времени, дополнительного оборудования, в результате ввод II блока был осуществлен только в конце 1987 года. В это время уже полным ходом шла горбачевская перестройка, в Литве возобладали сторонники закрытия станции; почти сразу же было принято решение о прекращении строительства IIIи IV энергоблоков.

С прекращением их возведения Западное управление строительства стало угасать. Объемы работ сокращались, число работников уменьшалось. К сожалению, осталась недостроенной не только станция. Город тоже пострадал: были брошены многие объекты -жилые дома, больничный городок, соцкультбыт и т.д.

Все же надо упомянуть один положительный факт: в начальный период строительства возникли временные жилые городки, их было несколько; работники жили в вагончиках, «савеловских домиках». При получении ими постоянного жилья освобожденное временное жилье занимали другие люди, и так повторялось неоднократно.

Несмотря на недостаток постоянного жилья, руководством стройки было принято решение ликвидировать временные городки. С большими трудностями это было выполнено. С одной стороны, добивались увеличения финансирования на жилье, с другой - вели борьбу за уменьшение числа времянок. Как только люди переезжали из времянки в благоустроенную квартиру, времянку отключали от всех сетей и даже ломали.

Надо отдать должное, в этом вопросе твердую позицию занимал начальник строительства Ю.Ф.Жилин, в немалой степени благодаря усилиям которого наш город избавился от этого «жилья».

Производственное совещание высших руководителей стройки... докладывает Жилин Ю.Ф.

Но, к сожалению, до сих пор в разных местах нашего города возвышаются незаконченные здания - продукт «перестройки», а многие здания и сооружения, предусмотренные генпланом, даже и не были начаты.

А если бы генплан был воплощен в жизнь полностью, город был бы еще краше!

Отношение к городу атомщиков в Литве резко ухудшилось после аварии на ЧАЭС. Понадобились годы - многие годы! - чтобы, наконец, стало приходить понимание, что атомная станция для Литвы - благо, а не зло.

Но в тот период были приняты такие политические решения, которые уже не повернуть вспять. Станция будет закрыта, хотя могла бы работать еще многие годы и обеспечивать Литву дешевой и экологически чистой электроэнергией.

Вспоминается Сибирь, Красноярский край. В шестидесятых годах в одну из лыжных прогулок мы отошли от города на десяток километров и попали на территорию какого-то странного вида: весь снег на километры вокруг был желтого, буквально хинного цвета. Сначала мы не поняли, отчего это произошло, но потом мы сообразили, что оказались с подветренной стороны по отношению к ТЭЦ, которая снабжала наш город и комбинат теплом и электроэнергией. Мощность ТЭЦ была тогда во много раз меньше, чем мощность Игналинской АЭС, но топливом служил каменный уголь из Ирша-Бородинского разреза. Тогда сжигали пару эшелонов угля в сутки, и золу из дымовых труб выносило за много километров, где она и выпадала на землю. Летом мы этого не замечали, но зимой на снегу было сразу видно, как говорится, невооруженным глазом, количество вреда от таких станций. Можно себе представить, сколько кислоты образуется из такого снега при таянии весной и какой вред от этого тайге и всему живому.

Печально, если взамен атомной электростанции будут работать станции на угле, мазуте, газе, которые медленно, но верно загрязняют окружающую среду и принесут литовской земле больше вреда, чем ИАЭС, безопасность которой сильно увеличилась за последние годы за счет внедрения новых систем и влияния политики.

• Назад