Честерфилд ...том2 - 16

 Жизнь  его  по  возвращении  в Лондон из Голландии не была
богата внешними событиями. Первоначально важнейшие из них  были
сосредоточены  вокруг парламентской борьбы с Робертом Уолполом,
в 30-е годы принимавшей все более резкие  формы  и  вынуждавшей
Честерфилда  то  испытывать  свои  ораторские  способности,  то
браться за сатирическое перо журналиста. В палате лордов вместе
с  Честерфилдом  оппозицию  возглавлял  Картрет  (с  1744  года
ставший графом Гренвиллем); вскоре ядро оппозиции пополнилось и
в  палате  общин,  где появились способные и энергичные молодые
люди      (которых      Уолпол       презрительно       называл
"патриотами-мальчишками")  --  Уильям  Питт  и Джордж Литтлтон,
ставшие соратниками и  друзьями  Честерфилда.  Джордж  Литтлтон
(1709   --  1773),  приятель  Попа  и  Дж.  Филдинга,  вошел  в
английскую литературу  прежде  всего  потому,  что  именно  ему
впоследствии   посвящен   был  Филдингом  знаменитый  роман  --
"История Тома Джонса, найденыша", но Литтлтон  и  сам  пробовал
свои  силы  на  литературном  поприще: в 1735 году, в тот самый
год, когда он стал влиятельным членом палаты общин, он анонимно
издал томик своих "персидских писем" -- сколок  с  одноименного
произведения   Монтескье,  полный,  однако,  самостоятельных  и
свежих наблюдений над английской политической жизнью.  Литтлтон
ближе   связал   Честерфилда   с   литераторами,   которым   он
покровительствовал, и  привлек  его  к  совместному  участию  в
нескольких литературных периодических изданиях, противостоявших
правительственным оффициозам.
 Не  следует  преувеличивать радикализма ни Честерфилда, ни
его единомышленников по парламентской оппозиции, когда они вели
совместную  борьбу  против  могущественного   премьер-министра.
Боровшиеся  в то время политические партии представляли собою в
сущности   довольно    беспринципные    блоки    представителей
разнородных   классовых   интересов;   их  идейные  разногласия
зачастую  носили  характер  временный  и  нередко  определялись
случайными  причинами,  не  имевшими ничего общего с подлинными
интересами  трудового  народа.  Но   Честерфилд   был   опытным
политиком   и   прошел   настоящую  идейную  закалку  у  ранних
французских  просветителей,  благодаря  чему  он   и   завоевал
авторитет у передовых английских литераторов этой поры.
 Роберт Уолпол не отличался образованностью. К литературе и
искусству  он  относился  презрительно  и  о поэтах и писателях
отзывался в тонах самых непочтительных и бесцеремонных, так как
считал их людьми совершенно бесполезными; впрочем,  на  подкупы
наемных  писак  он  тратил  огромные  государственные средства.
Свифт, в своей эпистоле к Дж. Гею в 1751 году, называл  Роберта
Уолпола "врагом поэтов" ("Bob, the poets foe"), а в "Рапсодии о
поэзии"  (1733)  издевался над тем, что любой памфлет "в защиту
сэра Боба никогда не  испытает  недостачи  в  оплате".  При  Р.
Уолполе  система  взяточничества  и подкупов достигла небывалых
размеров, была настолько очевидной и привычной  для  всех,  что
стала как бы узаконенной. В борьбу с этой системой, в частности
с   подкупами  при  избрании  в  парламент,  вступили  также  и
писатели,    например    Филдинг,    в    лучших    из    своих
политико-сатирических комедий.
 В  1733  году Честерфилд посвятил несколько речей в палате
лордов сочиненному Уолполом  "биллю  об  акцизе",  убежденно  и
горячо   ратуя  против  этого  проекта;  благодаря  красноречию
Честерфилда и поддержке обеих палат  билль  не  был  утвержден.
Уолпол  тотчас  же  отомстил  Честерфилду,  отняв  у  него  его
придворную должность. В 1733 году Дж. Филдинг  написал  комедию
"Дон-Кихот  в  Англии",  в  которой  он  воспользовался образом
романа  Сервантеса  для  самых  ярких  и  острых  обличении,  с
просветительских  позиций,  всего  английского государственного
строя,. неравенства людей  перед  законом,  продажности  судей,
гибельной,  уродующей  человека  страсти к наживе. Отметим, что
эта  замечательная  пьеса  посвящена  графу   Честерфилду   как
человеку,  по  словам  Филдинга,  "так блестяще отличившемуся в
борьбе за свободу  против  всеобщей  коррупции,  которая  может
когда-нибудь  оказаться  роковой  для  страны";  "автор, хорошо
известный вашей  светлости,  считает,  что  примеры  быстрее  и
сильнее  действуют  на  умы,  чем  простые  истины...";  "самое
смешное  изображение  расточительности   или   скупости   может
произвести  сравнительно небольшое впечатление на сластолюбца и
скупца;  но  мне  кажется,  что  живое  изображение   бедствий,
навлекаемых   на   страну   всеобщей   продажностью,  могло  бы
произвести весьма сильное и нужное впечатление на зрителей".
 Через  несколько  лет  именно  Честерфилд  произнес   свою
знаменитую  речь в защиту Филдинга, против закона о театральной
цензуре, о которой Гарви (Hervey) в своих "Мемуарах"  отозвался
как  об  одной  из "наиболее ярких и остроумных речей, какие он
когда-либо  слышал  в   пар   ламенте".   История   этой   речи
примечательна  во  многих  отношениях.  Она  свидетельствует, в
частности, о широких и  просвещенных  взглядах  Честерфилда  на
общественное  назначение искусства. В 1736 году Филдинг написал
новую пьесу: "Пасквин.  Драматическая  сатира  на  наше  время,
представляющая  репетицию  двух  пьес:  комедии  под  заглавием
"Выборы" и  трагедии  под  заглавием  "Жизнь  и  смерть  Здравого
смысла''".  Эта резкая политическая сатира, в которой жестокому
и остроумному осмеянию снова подвергся  "Боб"  Уолпол,  впервые
поставлена  была  на  сцене  "Маленького театра" в Хеймаркете и
имела чрезвычайный успех, равного которому не  было  со  времен
"Оперы  нищих"  Гея.  Вслед  за "Пасквином", в марте следующего
1737 года, Филдинг в том же театре  поставил  еще  одну  пьесу,
полную    злободневных    намеков    и    прямых   нападок   на
премьер-министра и его злоупотребления: "Исторический ежегодник
за 1736 год", -- которая оказалась последней  пьесой  Филдинга,
увидевшей  свет  рампы. Уолпол был взбешен и решил, что на этот
раз  драматург  не   должен   остаться   безнаказанным.   Через
официозный   орган   он  предупредил,  что  и  автору  подобных
антиправительственных выступлений,  и  всему  его  театральному
предприятию  грозят  серьезные кары, если он не прекратит своих
нападок; газета ("Daily Gazetteer") заявляла далее, что никакие
доводы не смогут оправдать  вынесение  на  сцену  для  осмеяния
государственной  политики.  Филдинг  пробовал  бороться за свой
театр, и Честерфилд великодушно предложил ему помощь.
 Среди   действующих   лиц   "Пасквина"   есть    несколько
сатирических  персонификаций, в числе которых зрителям особенно
нравились две "королевы" -- "королева Невежество"  и  "королева
Здравый  смысл",  в конце концов погибающая. Возможно, что этот
ярко  сатирический  образ,  созданный   Филдингом,   вспомнился
Честерфилду  и  его  друзьям,  когда  они основали новый журнал
"Здравый смысл" (Common Sense, or the Englishman's Journal)  --
орган  оппозиции,  явно  противопоставленный  официозу  Роберта
Уолпола. Первый номер "Здравого  смысла",  вышедший  в  свет  5
февраля  1737  года,  открывался  передовой статьей, написанной
Честерфилдом, в которой, между прочим, находится  прямой  намек
на пьесу Филдинга, не названного, впрочем, по имени. Честерфилд
писал здесь:
 "Остроумный  драматический  писатель  рассматривал "Здравый
смысл" как вещь столь необычайную, что  недавно  он  с  большим
умом   и   юмором   не  только  персонифицировал  ее,  но  даже
возвеличил,  удостоив  титула  королевы".  Неудивительно,  что,
находясь  как  бы  под  защитой Честерфилда, Филдинг на угрозы,
инспирированные Робертом Уолполом,  ответил  открытым  письмом,
опубликованным в том же журнале "Здравью смысл" (в номере от 21
мая 1737 года), и вслед за тем выпустил в свет печатное издание
своей  последней  пьесы,  предпослав  ей  полное  язвительности
"Посвящение публике". На  этот  раз  Р.  Уолпол  пришел  уже  в
совершенную  ярость.  Он тотчас же внес в обе палаты парламента
законопроект о театральной цензуре (Licensing act); хотя  новый
закон   еще   обсуждался  некоторое  время  в  печати,  --  сам
Честерфилд,  скрывшийся  под  инициалами  A.  Z.,  поместил   в
"Здравом   смысле"  (1737,  No  19)  посвященную  законопроекту
статью, уснащенную ссылками на древних-- Горация и Цицерона,  с
его  речью  в  защиту  поэта  Архия,  --  все  было  напрасно и
предрешено:  Уолпол  сумел  настоять  на  утверждении  во  всех
инстанциях задуманного им акта, и его твердому решению не могла
нанести  никакого  вреда  красноречивая  защита  сцены  в  речи
Честерфилда, произнесенной им в  верхней  палате  парламента  в
июне  1737  года,  во  время  дебатов по поводу третьего чтения
этого законопроекта, который он прямо  назвал  "посягательством
не  только  на  свободу  театров, но и на свободу вообще". Речь
Честерфилда  стала  знаменитой  и  печатается  в  собрании  его
сочинений,  но  "Маленький  театр"  Филдинга  был  закрыт, и он
бросил  писать  пьесы.  Закон  о  театральной   цензуре   нанес
сильнейший  удар английской драматургии, от которого она смогла
оправиться не скоро: Б. Шоу  вспоминал  об  этом  с  горечью  в
предисловии к своему сборнику "Неприятные пьесы" (1898).
 Таким  образом, в схватке с Честерфилдом Р. Уолпол на этот
раз одержал полную победу, что еще более усилило их  застарелый
антагонизм,  не  прекратив,  впрочем,  дальнейшей  полемики.  В
последующие годы Честерфилд также выступал иногда в  парламенте
с  речами  --  хотя  и  с  меньшим успехом, и на более мелкие и
преходящие темы, преимущественно о внешней политике  Англии,  о
испанских и вестиндских делах, об американских колониях и т. д.
Продолжал  Честерфилд  анонимно  печатать  свои  статейки  и  в
"Здравом смысле", иногда на политические темы,  но  все  больше
походившие  на  нравоописательные  дидактические  очерки: здесь
были и статьи "о слове "честь"", о модных одеждах, о  франтах  и
кокетках,  об  обжорстве, о "защите лорда Литтлтона от газетных
писак", "о музыке" и т.  д.  Он  иногда  уезжал  на  континент,
встречался  со  своими  французскими  литературными друзьями, в
частности с Вольтером, но пока в  Англии  всесильным  оставался
Уолпол,  Честерфилд  и  не  помышлял  о более близком участии в
политической жизни страны.
 Падение Роберта Уолпола в 1742  году  несколько  улучшило
положение Честерфилда в английских правительственных кругах, но
оно  все  же в общем оставалось еще неустойчивым, в особенности
из-за  возраставшей  холодности  к  нему  Георга  II,   которую
справедливее было бы называть отвращением. Никакой устойчивости
не  было  и  в  министерских и парламентских сферах, где в 40-е
годы сохранялись порядки, заведенные Уолполом; никто  не  думал
здесь  о  давно  назревших  реформах, а в результате постоянных
смен должностей и назначений  еще  более  усилились  интриги  и
распри.
 В полном охлаждении к Честерфилду короля Георга II немалую
роль сыграло  одно  обстоятельство  личной жизни графа, которое
король никогда ему простить не мог. В сентябре 1733 года, после
возвращения из своей миссии в Голландии, Честерфилд женился  на
Мелюзине фон Шуленбург, номинально племяннице, но на самом деле
дочери  графини  Эренгарды  фон  Шуленбург, любовницы Георга I,
возведенной им в сан герцогини Кендал; в Англии  хорошо  знали,
хотя и скрывали, что Мелюзина фон Шуленбург была дочерью Георга
I  и,  следовательно, могла считать себя сводной сестрой Георга
II. Это и объясняет в известной мере настороженность  короля  к
Честерфилду,   который  фактически,  после  своей  женитьбы  на
Мелюзине, мог считать себя "свойственником" королевского  дома.
Труднее понять, что руководило Честерфилдом, когда он вступил в
этот   брак;   значение   могли   здесь  иметь  и  материальные
соображения, и политические замыслы; возможно также,  что  этот
шаг  должен  был,  по  его мнению, несколько приглушить слишком
распространившиеся в обществе толки о его скандальных  любовных
похождениях  в  Голландии.  Во  всяком случае, это был довольно
странный брак, в котором расчет был на  первом  месте;  чувство
любви, вероятно, отсутствовало у обоих супругов. Имя жены редко
встречается  в  письмах  Честерфилда;  чаще  всего  они  и жили
раздельно, в двух особых домах на Гросвенор-сквер... "Герцогиня
Кендал умерла  восьмидесяти  пяти  лет  от  роду,--писал  Горес
Уолпол  в  1743  году;--ее богатство огромно, но я предполагаю,
что лорд Честерфилд из него ничего не получит,  оно  достанется
его  жене".  Возможно, что среди наследников покойной герцогини
находился тогда  и  сам  король,  отличавшийся,  как  известно,
чрезвычайной  скупостью,  и  это  еще  более способствовало его
враждебности к Честерфилду.

• Назад
• Вперед