7 Диверсии на «щуках» в 1942 и 1945 гг.

Диверсии на «щуках» в 1942 и 1945 гг.   
Анатолий Ефимович Тарас

В апреле 2002 г. тиражом 5100 экземпляров я издал справочник Алекандра Широкорада «Корабли и катера ВМФ СССР 1939—1945 гг.» объемом 944 страницы*.
/*С той поры прошли 23 года, однако новый справочник корабельного состава советского флота в период Второй мировой войны не появился. Несмотря на это, в статье русскоязычной Википедии в списке литературы к статье «Военно-морской флот СССР» данный справочник не указан. /
В процессе подготовки его к печати я не раз встречал в тексте упоминания о странных происшествиях, имевших место в годы войны. Например, о таком:
«18.07.1942 подводная лодка Щ-138 на стоянке у мола в Николаевске-на-Амуре погибла от взрыва боевых зарядных отделений четырёх торпед. Не исключена диверсия» (с. 542 в указанном справочнике).
Тайна взрыва, произошедшего 83 года тому назад, до сих пор остаётся нераскрытой. Как отмечают авторы, публиковавшие статьи на эту тему, с материалов расследования трагического инцидента гриф «секретно» был снят лишь в 1999 г*. Тем не менее, этих материалов нет ни в архивах Дальнего Востока, ни в музее Тихоокеанского флота.   
/* А. Чернявский (2006), М. Морозов и К. Кулагин (2008), В. Юзефов (2012), Д. Куваев (2017), Е. Чирва (дата публикации не указана). /   
Обобщив имеющиеся публикации, я более детально расскажу о катастрофах на подводных лодок Щ-138 и Щ-118 (в июле 1942 г.), а также Щ-139 (в апреле 1945 г.)

Что за лодки?  

Подводную лодку Щ-118 («Кефаль») серии V-бис построили в Ленинграде на заводе № 189 (Балтийский завод), затем разобрали и в 1933 г. секциями перевезли по железной дороге во Владивосток. Там собрали на заводе № 202 (Дальзавод) и в 1934 г. спустили на воду. Она вошла в боевой состав флота 4 марта 1935 г.  
Лодку Щ-138 серии X-бис построили в Ленинграде на заводе № 194 (Адмиралтейский завод), затем разобрали и в 1939 г. секциями перевезли во Владивосток. Там собрали на заводе № 202 и 22 июля 1940 г. спустили на воду. Она вошла в боевой состав флота 8 января 1942 г. Командиром лодки назначили капитан-лейтенанта Владимира Гидульянова.  
Несмотря на принадлежность этих лодок к разным сериям проекта «Щ», их размерения и тактико-технические характеристики были почти идентичны.
Советским подводникам в 30-е годы «щуки» казались чудом техники. На самом же деле, как показала война, по боевым возможностям им было далеко до немецких и британских субмарин сопоставимой величины. Серьезными недостатками «щук» являлись большая шумность при движении под водой; низкая скорость в надводном положени (что сильно ограничивало возможность погони за противником и отрыва от преследования); примитивная гидроакустика; очень слабое артиллерийское вооружение; неважное качество постройки и, вследствие этого, недостаточная живучесть.   

Почему они оказались в Николаевске?  

В 1941—1943 гг. военно-политическое руководство СССР опасалось нападения Японии на советский Дальний Восток. Поэтому специально для обороны Татарского пролива и устья Амура в составе Тихоокеанского флота (ТОФ) была сформирована Северо-Тихоокеанская флотилия (СТОФ). Штаб флотилии находился в Советской Гавани, другие базы были в бухтах Посьет, Ольга, Де-Кастри и в Николаевске-на-Амуре.  
Николаевская база имела склады горюче-смазочных материалов в селе Иннокентьевка и на 12-м километре, склад боеприпасов для артиллерийских орудий в селе Красном, склад мин и торпед в Кахтинском затоне, причалы и ангары для торпедных катеров, артезианские колодцы с насосными станциями и баками дня хранения питьевой воды*.
/* Торпедные катера типа Г-5 (135 единиц на ТОФ) были построены из алюминия, который быстро ржавел в морской воде. Поэтому после каждого выхода в море их поднимали на стенку, обрабатывали бензином и помещали в ангары. /
Базу защищали три береговые батареи по 4 дальнобойных орудия в каждой — на мысе Меншикова, возле горы Огоби и на берегу бухты Де-Кастри, дивизион зенитной артиллерии, 2 минных заградителя, 12 торпедных катеров. В Николаевске были построены причалы для малых и средних подводных лодок.   
Конечно, зная теперь реалии той войны, мы понимаем, что для уничтожения всей «обороны» Николаевска японцам хватило бы двух налётов авиагруппы с одного авианосца. У большевиков на Дальнем Востоке реальной силой были только подводные лодки – 91 единица к лету 1942 г. Да и то 45 % этой «силы» составляли «малютки» (28 единиц VI серии, 6 серии VI-бис, ещё 6 серии XII), с боеспособностью на «уровне плинтуса»*.
/* Кроме них, в строю находились 38 «щук» и 13 подводных заградителей типа «Л». /
Корабли СТОФ, в том числе подводные лодки, регулярно посещали Николаевск, где принимали боеприпасы, топливо, продовольствие, пресную воду и производили текущий ремонт.
Щ-138 пришла в Николаевск из Советской Гавани 4-го июля 1942 г., а через 9 дней (13 июля) к её борту пришвартовалась Щ-118. Вот так они оказались в устье Амура. Им надо было пополнить ресурсы и приступить к отработке задач боевой подготовки в Амурском лимане.    
Утром 18 июля 1942 г. лодка Щ-138 была отшвартована левым бортом к причалу, а Щ-118 отшвартована к правому борту Щ-138.  
По планам командования 3-й бригады подводных лодок на 20 июля планировалось возвращение Щ-138 в Совгавань. Поэтому командир Николаевской базы потребовал от командира дивизиона, который находился на Щ-118, вывести её 18 июля на рейд.
Щ-138 к вечеру 16 июля закончила ремонт и зарядку аккумуляторной батареи и была готова к выходу. Но из-за внезапного приступа болезни командиру Щ-138 Гидульянову потребовалось срочно посетить местный госпиталь. Кроме того, ещё не было восполнено дизельное топливо, израсходованное на переходе из Совгавани в Николаевск. В итоге обе лодки остались возле причала.

Взрыв

18 июля на обеих лодках побудка личного состава была произведена в 5 часов. В 6:50 подводники приступили к завтраку. Рядовые матросы и командиры отделений завтракали в 6-м отсеке, старшины групп в 7-м отсеке, т.е. большинство людей находилось в кормовых отсеках лодок.
В это время на Щ-138 во 2-м и 3-м отсеках спали командир лодки капитан-лейтенант Гидульянов, штурман лейтенант Будин, минёр лейтенант Вязьмин, лекпом Байко. Командир БЧ-5 инженер капитан-лейтенант Ильичёв спал в 6-м отсеке. Помощник командира лодки старший лейтенант Егоров находился на молу. Военный комиссар Щ-138 политрук капитан-лейтенант Коротеев почему-то ночевал не на корабле, а в городе.
На соседней Щ-118 все офицеры, кроме командира дивизиона капитан-лейтенанта Шатова, спавшего в каюте командира, к этому времени уже занимались служебными делами.
Командир лодки капитан-лейтенант В.П. Цветко находился на мостике, помощник командира лейтенант Химич – на кормовой надстройке, командир БЧ-5 инженер капитан-лейтенант Иванов в 6-м отсеке, комиссар политрук Данилов в 3-м отсеке, штурман лейтенант Фатеев во 2-м отсеке, минёр лейтенант Кондриков – в 1-м отсеке, военфельдшер Михайленко в 7-м отсеке, флагманский штурман бригады подводных лодок капитан-лейтенант Малинин во 2-м отсеке.
В 7 часов утра на Щ-138 произошел взрыв большой силы (специалисты оценили его силу в 1200 кг тротила). Позже следственная комиссия, на основе показаний свидетелей установила, что было два взрыва, один за другим, при этом второй взрыв оказался значительно сильнее первого.  
Взрыв полностью уничтожил носовую часть Щ-138 от форштевня до 40-го шпангоута, то есть переднюю треть корпуса. Корпус, надстройка, все механизмы от 1-го до 4-го отсека были разорваны на части и разбросаны в радиусе до 500 – 1000 м от лодки (!). Остальная часть корпуса Щ-138 мгновенно погрузилась на грунт, на поверхности воды осталась только часть ограждения рубки.
Стоявшая рядом Щ-118 получила пробоины и затонула кормовой частью до ограждения рубки. Моряки, находившиеся в её 6-м и 7-м отсеках, сотрясением корпуса лодки были сброшены со скамеек.
На Щ-138 погибли 35 человек и 8 были ранены, остались невредимыми только 4. Это военком, ночевавший на берегу, два человека находившиеся на пирсе и один не был ранен в лодке. Таким образом, в живых остались 12 членов экипажа, из них 8 раненых).    
В момент взрыва экипаж стоявшей рядом Щ-118 тоже пил чай. Находившихся наверху командира лодки и командира БЧ-5 ударная волна сбросила в воду. От взрыва Щ-118 получила пробоину в левом борту размером 5 х 1 м. На ней были разрушены радиорубка и часть аккумуляторных баков. Во время взрыва лодка стояла с открытыми рубочным люком, люком 1-го отсека и с отдраенными переборками. Взрывная волна повредила переборки и их крепления.
В момент взрыва члены экипажа Щ-118, находившиеся в 4-м и 5-и отсеках пытался задраить переборку, поскольку в отсеки начала поступать вода. Но из-за поломки люка переборки, все 20 человек собрались в 6-м и 7-м отсеках. Задраившись в них, моряки стали готовиться к выходу в индивидуальных средствах дыхания (ИСД), но, получив сверху приказ ожидать поднятия лодки, остались в отсеках и даже допили чай (!). Через 1 час 55 минут после взрыва, когда корму лодки подняли краном, все 20 вышли наверх через люк 6-го отсека.
На Щ-118 погибли 8 человек. Среди погибших были командир 8-го дивизиона капитан-лейтенант Шатов, флагманский штурман 3-й бригады капитан-лейтенант Малинин, комиссар Щ-118 политрук Данилов, командир БЧ-1 лейтенант Фатеев, командир БЧ-3 лейтенант Кондриков. Один человек был ранен, невредимыми остались 39 человек. В результате катастрофы на обеих лодках 43 человека погибли, остались живыми 53.  
Для расследования происшествия Военный совет флота немедленно создал комиссию в составе 5 человек: контр-адмирал Михаил Арапов (1898—1947) – председатель, капитаны 1-го ранга Чурсин и Сурабеков, бригадный комиссар Шилов, начальника отдела боевой подготовки штаба флота капитан 2-го ранга Беляев.
Изучая материалы Особого отдела НКВД ТОФ по 3-й бригаде подводных лодок члены комиссии узнали, что на рубеже 1941—42 гг. при заводских и государственных испытаниях на заводе № 202 на Щ-138 имели место мелкие неисправности. Это вывод из строя перископа, повреждённого острым предметом; попадание воды в хранилище провизии через неплотно задраенную горловину; перекрытие некоторых клапанов и несколько других. Но их оценили как попытки диверсионных актов лишь теперь, после взрыва.  
А решение об обязательном пребывании оперативного сотрудника НКВД на корабле при отработке задач боевой подготовки, в 1942 г. ещё не было принято. Поэтому оперативник отдела НКВД ТОФ по 3-й бригаде, осуществлявший контрразведывательное обеспечение экипажей всех лодок бригады, не знал об этих попытках и, естественно, не пытался выяснить причины поврежденией – по неосторожности или случайно?   
В ходе расследования комиссия привлекла специалистов по торпедному оружию. Они рассмотрели 5 версий взрыва:
– Неумелое обращение с боезапасом;  
– Воспламенение опасных газов от аккумуляторной батареи;   
– Самопроизвольный взрыв одной из торпед;
– Детонация от взрыва заряда, установленного снаружи лёгкого корпуса;   
– Детонация от взрыва заряда, установленного на торпеде.  
Проанализировав собранные материалы и показания свидетелей, комиссия установила следующие факты: 

Катастрофа произошла в результате взрыва 4-х боевых зарядных отделений торпед образца «53-38», находившихся во 2-м отсеке на стеллажах. Более того, торпеды перед взрывом были приведены в боевое состояние, т.е. сняты с предохранителей. Было подорвано одно из боевых зарядных отделений торпед во 2-м отсеке.   
Средством подрыва послужил заряд ВВ весом не менее 600 грамм, приложенный вплотную к торпеде, или же вложенный в оболочку стакана запального заряда. Это стало ясно после эксперимента по подрыву торпеды, боевая часть которой не была снята с предохранителя. Следовательно, причина взрыва – диверсия!  
Взрыв боевых зарядных отделений во 2-м отсеке по причинам их детонации от взрыва газов, короткого замыкания аккумуляторной батареи или от других случайных источников произойти не мог. Никаких работ внутри лодки, в т.ч. с торпедами, члены экипажа не проводил.
На Щ-138 взорвались только 4 запасные торпеды во 2-м отсеке. Торпеды в 4-х носовых  аппаратах  остались невредимыми.   
21 августа 1942 г. наркому ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову был представлен акт комиссии по расследованию катастрофы Щ-138 и Щ-118 и доклад с выводами Военного Совета ТОФ.
В акте было сказано, что совершению диверсии способствовала беспечность, проявленная со стороны командования 3-й бригады подводных лодок и начальника военно-морской базы в вопросах предупреждения диверсий. Не были приняты особые меры бдительности, усиления вахтенной и дежурной службы.
Наиболее вероятно, что диверсию устроил кто-то из членов экипажа лодки.  
Во-первых, диверсанту было известно, что в предыдущий день на обе лодки погрузили запасные торпеды.  
Во-вторых, он знал о характере груза баржи и, возможно, надеялся, что взорвутся не только торпеды на соседней Щ-118, но и боеприпасы на «Славянке». В таком случае жертв и разрушений было бы намного больше.
В-третьих, до выхода в море обеих лодок оставались считанные часы.  
По имеющимся документам неизвестно, были ли проверены все те люди, которые могли проникнуть внутрь лодки во время её стоянки в Николаевске (например, при погрузке продовольствия, заправке топливом и т.п.).
Основными виновниками комиссия назвала (правильне сказать – «назначила стрелочниками») командира Щ-138 капитан-лейтенанта В. Гидульянова, погибшего при взрыве, и комиссара лодки политрука Коротеева (его отдали под суд).    
Но остались без ответа два важных вопроса:
а) соблюдался ли в Николаевске пропускной режим на лодке;
б) какую цель преследовал диверсант, личность которого не установлена.   
На флоте ходил слух, что целью диверсии служил достраивающийся крейсер «Калинин» (он был поднят на воду 8 мая 1942 г. в доке завода № 199 в Комсомольске-на-Амуре, и на буксире приведен в Николаевск). Но это чепуха, взрыв внутри лодки не мог причинить вреда крейсеру, стоявшему далеко от Щ-138.   
По другой версии, мишенью для диверсии служил склад боезапаса, однако изменение местоположения лодки из-за отлива сорвало этот план. Эта версия тоже «притянута за уши».  
В ночь на 18 июля у того же причала буквально в 10—12 метрах от обеих «щук» была пришвартована баржа «Славянка», на которую началась загрузка боеприпасов – мин и артиллерийских снарядов. При взрыве на Щ-138 осколки перебили швартовые тросы «Славянки», пробили её корпус в нескольких местах, а взрывная волна оттолкнула баржу на несколько десятков метров к центру бухты, где она затонула на мелководье. Но погруженные на неё снаряды и мины не сдетонировали.
Ясно лишь то, что диверсию осуществил человек, обладающий знаниями в области торпедного оружия.
Подозревали в её организации помощника командира Щ-138 лейтенанта Егорова, который застрелился у себя на квартире вечером в день катастрофы. Естественно, у чекистов возникло подозрение, что именно он и был диверсантом. Однако никаких сведений, бросающих тень подозрения на Егорова, они не выявили. Обыск в его квартире тоже не дал результатов. В противном случае «компромат» нашёл бы отражение в официальных документах.  
Что касается горячо любимой чекистами версии о вербовке диверсанта иностранной (японской) разведкой, в данном случае она «не проходит». Согласно секретному положению о военно-морских базах, в случае объявления какого-либо порта такой базой, оттуда выселяли всех граждан, считавшихся «ненадёжными». На Дальнем Востоке в эту категорию автоматически зачисляли китайцев, корейцев, японцев  и прочих лиц «азиатской национальности», не говоря уже о родственниках репрессированных местных жителей.   
Лично я думаю, что причиной для диверсии послужили какие-то сугубо личные мотивы. В этом меня убеждает история второй аналогичной диверсии, совершенной в апреле 1945 г.    

***

Щ-118 после ремонта снова ввели в строй, и она оставалась на службе до 17 февраля 1956 г., когда её списали и сдали на слом.  
8 августа 1942 г. продуванием трёх оставшихся неповрежденными отсеков лодки Щ-138 подняли с помощью понтонов и плавучего крана и приготовили к букировке в Советскую Гавань. Но 18 августа она вновь затонула на пути в Амурском лимане: из-за начавшегося шторма лопнули стропы понтонов,  удерживавших обрубок на плаву.   
Вторично её подняли 28 июня 1943 г. специалисты 73-го аварийно-спасательного отряда, работавшие на спасательном буксире «Тельман»: продули понтоны, которые прикрепили к гребным валам субмарины. Кормовая часть лодки всплыла. Начавшийся шторм прервал работы, которые удалось завершить лишь 11 июля. Однако от Щ-138 осталась половина, да и та была частично деформирована. Её разобрали на металл.
Всех моряков, погибших при взрыве, похоронили в братской могиле на городском кладбище Николаевска. Старшему из них было 33 года.
Только Егорова похоронили отдельно: а вдруг он диверсант? Хотя вполне правомерна и другая версия: взрыв устроил один из тех, кто погиб. Избрал оригинальный способ самоубийства – в компании сослуживцев. Диверсия на Щ-139 в 45-м году показала, что такое вполне возможно.       

Николаевск-на-Амуре. Современный вид

 

Схема порта в Николаевске до войны

Макет Щ-135, однотипной с Щ-138
 

Доставка торпеды к «шуке», стоящей возле пирса   

 

Ограждения рубок Щ-118 и Щ-138 после взрыва
 

Подъём носовой части корпуса Щ-138

 

Поднятая кормовая часть лодки  
 

Щ-118 («Кефаль») после ремонта (фото 1943 г.)

Взрыв на Щ-139

26 апреля 1945 г. на подводной лодке Тихоокеанского флота Щ-139, находившейся в базе Владимир (в бухте Ольга), произошел взрыв, в результате которого погибли 4 человека, а сама лодка была надолго выведена из строя.   
Щ-139 (бывшая Щ-423 Северного флота, бывшая Щ-315 Балтийского флота) принадлежала к серии X-бис.  
Её заложили 17 декабря 1934 г на заводе № 112 «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде. Собрали из деталей, изготовленных на Коломенском машиностроительном заводе имени В. Куйбышева. 27 апреля 1935 г. её спустили на воду. 5 декабря 1937 г. на Щ-315 подняли флаг, и она вошла в состав Балтийского флота.
В период с 9 мая по 20 июня 1938 г. она перешла с Балтики на Север по Беломоро-Балтийскому каналу. 17 июля 1938 г. получила обозначение Щ-423.
С 5 августа по 17 октября 1940 г. совершила переход Северным морским путём из Полярного во Владивосток (экспедиция ЭОН-10 с участием ледоколов и транспортных судов). Во время этого похода она прошла 7227 миль через 8 морей (Баренцовое, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское, Беринговое, Охотское, Японское) причем 681 милю прошла во льдах.
Щ-423 зачислили в 33-й дивизион 3-й бригады подводных лодок с базированием в Находке. Но 22 июня 1941 г. перевели в 8-й дивизион 3-й бригады подводных лодок СТОФ с базированием в Советской Гавани. А 17 апреля 1942 г. она получила обозначение Щ-139.
К началу 1945 г. Щ-139 входила в состав 2-го отдельного дивизиона подводных лодок СТОФ и базировалась во Владимиро-Ольгинске. Дивизионом командовал капитан 1-го ранга Л.В. Трипольский, которого весной 1945 г. перевели с Балтийского флота на Тихоокеанский.   
Самой Щ-139 командовал к тому времени капитан-лейтенант И.А. Придатко, чей «стиль руководства» удивляет. Но, поскольку его не снимали с должности, поневоле думаешь, что он был не хуже других командиров. Вот что рассказал о нём бывший командир 2-го дивизиона капитан 1-го ранга Миронов во время следствия:
«Своей деятельностью на берегу /Придатко/ подрывал авторитет офицера — посылал личный состав в колхозы “на заработки для командира”. Сам ходил с подчиненными “на заработки” по колхозам. При дележе заработанного спорил с личным составом и чуть ли не вступал в драки. Распускал сплетни о вышестоящих командирах.
(…) За 1944 год имел 8 дисциплинарных взысканий, а многие /его/ проступки ограничивались словесным указанием и наставлением. В основном, все взыскания были за плохую организацию на корабле. Корабль содержался грязно, борьбы за чистоту корабля не было».
А вот выдержка из спецдонесения особого отдела НКВД по ТОФ:
«На корабле имелись серьезные недочёты в содержании материальной части, особенно моторных и трюмных групп, а также торпедного и артиллерийского вооружения. Точная аппаратура спиртом не протиралась 5—6 месяцев, в то же время, когда спирт на лодку для этих целей отпускался, то Придатко расходовал его не по назначению.  Свидетель Корнеев показал:
“Однажды помню случай, Придатко не отпускал спирт для протирки аккумуляторных батарей месяца полтора. Старшина Самарин вынужден был записывать об этом в аккумуляторном журнале. При проверке дивизионными специалистами было установлено, что спирт на подводной лодке командиром расходовался “не по назначению”.
В октябре 1944 г. Придатко, пригласив на лодку специалистов завода № 202, мастера Сильченко, строителя Доренко и старшего мастера Морозова, организовал групповое пьянство в аккумуляторном отсеке лодки. Во время пьянки курили и жгли спички, что могло привести к гибели корабля. Свидетель Сильченко по данному вопросу показал:
“Когда мы вошли на лодку, то прошли в 3-й отсек, сели кушать. Придатко принёс бидон спирта и налил нам спирта по кружке, грамм по 300. Затем спирт развели и выпили. Вскоре Придатко ещё налил нам по две кружки. В процессе выпивки Придатко дал мне пачку папирос, затем вынул вторую пачку и стал нас угощать. Я, а также механик Уваров заметили Придатко, что курить на лодке нельзя, на что Придатко заявил: “Кто здесь хозяин? Раз я разрешаю — курите”.  Придатко зажигал спички и давал нам прикурить. Курили я, Придатко, Федоренко и фельдшер. Выпивка происходила часа четыре, Придатко напился до бесчувственного состояния”.
Свидетель Пацков показал:
“Личные дела Придатко ставил выше служебных и много раз личный состав снимал с лодочных работ и в приказном порядке заставлял носить на квартиру дрова и пилить. Мне лично неоднократно приходилось носить и пилить дрова на квартире Придатко. Кроме того, в 1944 году, весной, в приказном порядке Придатко заставил меня, Печеницына, Клюева, Морозова и других копать для него огород с корчёвкой”.
Личный состав не хотел служить под командованием Придатко».

Взрыв

В результате взрыва подводная лодка получила две пробоины в прочном корпусе над торпедными аппаратами в 7-м отсеке (1,7 х 3 м и 0,9 х на 0,5 м) и затонула, упершись кормой в грунт (глубина 7,5 м) у причала в бухте Ракушка в заливе Владимир-Ольга. Погибли 4 члена экипажа.
Взрыв на боевом корабле в военно-морской базе — случай исключительный. Вот спецдонесение особого отдела НКВД Военному совету флота о результатах расследования взрыва на Щ-139:
«Взрыв на подводной лодке Щ-139 2-го отдельного дивизиона произошел в 13 часов 55 минут 26 апреля. К моменту взрыва лодка находилась под зарядкой аккумуляторов, ошвартованной правым бортом к пирсу № 2, к её левому борту была пришвартована подводная лодка Щ-137.
С утра 26.04.1945 г. до обеденного перерыва на подводной лодке Щ-139 производился планово-предупредительный ремонт. После ухода личного состава в кубрик на обед и послеобеденный отдых на подводной лодке осталась вахтенная смена с дежурным офицером, командиром БЧ-2—3 лейтенантом Ефимовым.
К моменту взрыва на подлодке по отсекам находились: в 6-м отсеке — старшина Самарин, дежурный по низам, ст. краснофлотец Лазунов, подвахтенный по пирсу краснофлотец Галушко и пришедший для отдыха на лодку ст. краснофлотец Крутиков. В 4-м отсеке на центральном посту — вахтенный ЦП моторист – краснофлотец Севастьянов и пришедший после обеда на лодку ученик – краснофлотец Щербаков.
В 3-м отсеке: в каюте командира — пришедший для отдыха командир лодки — капитан-лейтенант Придатко, являвшийся в этот день оперативным дежурным по дивизиону, и вахтенные на ЦП — краснофлотцы Гужавин и Воронин. Во 2-м отсеке отдыхали — вахтенный трюмный старший краснофлотец Зайцев и вахтенный электрик краснофлотец Бикмухаметов. В 1-м отсеке — командир БЧ-2—3 лейтенант Ефимов.
Через несколько секунд после взрыва лодка кормой опустилась на грунт с дифферентом на корму до 6°. Сразу же после взрыва командир лодки Придатко выскочил в центральный отсек и объявил аварийную тревогу, после чего задраил люк и пытался проникнуть в 5-й отсек, однако, увидев, что в отсек поступает вода, переборку задраил и начал выключать рубильники, так как на батареях произошло замыкание, и свет стал садиться.
Услышав снаружи, что положение лодки дает возможность открыть люк, люк открыл и впустил на лодку остальной личный состав, прибывший к этому моменту на пирс. Попытка связаться с четырьмя краснофлотцами, отдыхавшими перед взрывом в отсеке, ни к чему не привела — 7, 6 и 5-й отсеки были залиты водой, и было очевидно, что люди погибли или от взрыва или захлебнулись.
Стоявшая рядом подводная лодка Щ-137 от взрыва не пострадала и была отведена в другое место.
Наружным осмотром погрузившейся в воду кормы подводной лодки Щ-139 по левому борту, между 68-м и 70-м шпангоутами, была обнаружена пробоина размером от 2,5 на 3 метра.
Организованная командиром 2-го ОДПЛ капитаном 1-го ранга Трипольским подводка пластыря — положительных результатов не дала, и к подъёму лодки приступила аварийно-спасательная партия, прибывшая к месту происшествия на спасательном судне “Находка”.  
Аварийно-спасательной партией имевшаяся в борту пробоина была заделана в подводном положении, путем электросварки, на трюм 7-го отсека была наварена шахта, в которую были опущены шланги насосов. Эти работы проводились с 28 апреля по 7 мая. 7 мая в 10.00 лодка была поднята путем откачки воды из 7, 6 и 5-го отсеков и подводкой под корму лодки мягких понтонов.
Внутренним осмотром затонувших 5—7-го отсеков и последующей разборкой места взрыва было установлено, что взорвались 23 подрывных патрона № 3, находившиеся в штатном ящике, под 6-м торпедным аппаратом, и 4 баллона с кислородом, находившиеся между указанным ящиком и левым бортом. Находившиеся в 7-м отсеке, но хранившиеся отдельно, в рундучке одного из краснофлотцев (Морозов) 2 подрывных патрона № 3 и 10 штук запальних стаканов не сдетонировали и были обнаружены после взрыва.
Взрывом, как указывалось выше, был вырван левый борт 7-го отсека в районе 6-го торпедного аппарата, полностью разрушено оборудование и приборы 7-го отсека, в том числе торпедные аппараты и машинные отделения находившихся в них торпед. Резервуары торпед со сжатым воздухом разрушены не были, а запалы и БЗО торпед не сдетонировали, что спасло лодку от окончательной гибели и повреждений рядом пришвартованную подводную лодку Щ-137.  
Полностью разрушена переборка 61 шпангоута, и оборудование и приборы 6-го отсека. Отдыхавшие в 6-м отсеке два краснофлотца и главный старшина Самарин были убиты. У всех проломы черепов и множественные переломы костей. После осмотра трупы погибших были извлечены и преданы погребению.
Разорвана и деформирована переборка между 6-м и 5-м отсеками. Оборудование 5-го отсека и дизеля от взрыва не пострадали».

Щ-139 во время службы в Арктике с обозначением Щ-423

 

Щ-423 в августе 1940 г. на Севере

Выводы экспертов

Работы по подъему Щ-139 начались через несколько часов после взрыва Вначале водолазы прямо под водой временно заварили пробоины, затем начали откачивать воду, после этого завели понтоны и с их помощью лодку подняли на поверхность. Утром 7 мая Щ-139 пришвартовали у причала в бухте Ракушка, вокруг нее поставили караул из вооружённых бойцов войск НКВД, а в 11:15 в лодку спустились те, кому по долгу службы было положено первыми войти в изуродованные взрывом отсеки.
Они обнарудили многочисленные разрушения и повреждения в кормовых отсеках ПЛ (5-м, 6-м и 7-м). К 10:30 7 мая вода была выкачана, что дало возможность осмотра кормовых отсеков лодки и района взрыва. Были обнаружены трупы краснофлотцев Галушко, Лазунова, Самарина, Круткова.
Затем на Щ-319 работали эксперты. Вот их вывод:
"Единственным правдоподобным предложением, подтверждаемым всем ходом событий и обстановкой на корабле, является то, что взрыв подрывных патронов № 3 в количестве 23 штук, хранившихся в специальном ящике, произошёл при помощи специально предназначенного для этой цели первичного детонатора, в данном случае запала с длинным бикфордовым шнуром (ДБШ), вставленного в подрывной патрон и подожжённого непосредственно перед взрывом, что подтверждается фактом пропажи полученного на корабль подрывного патрона № 2 и запала с ДБШ, не разысканного до сего времени.
Взрыв на подводной лодке Щ-139 не является случайностью или результатом халатности, а представляет собой преднамеренное действие."
Председатель экспертной комиссии инженер-капитан 1-го ранга Дробышев.
Члены экспертной комиссии капитан 1-го ранга Киселев, капитан 1-го ранга Пастернак, майор Черемушкин, майор Карагодин, капитан лейтенант Дойников».

Что выявило расследование

В спецдонесении Военному совету флота о результатах расследования сказано:  
«Расследованием, а затем и собственным признанием было установлено, что взрыв был умышленно организован командиром БЧ-2—3 Щ-139 лейтенантом Ефимовым следующим путем:
19 марта 1945 года Ефимов по распоряжению командира лодки получил с базы для выполнения задачи ТЗ-10 один подрывной патрон № 2 и один запал (ДБШ) к нему. Выполнение задачи ТЗ-10 было отменено, однако Ефимов продолжал хранить в своей тумбочке в 1-м отсеке лодки оба полученные предмета до дня взрыва, не внося полученных в приходно-расходный журнал боезапасов и не передавая запал на хранение командиру лодки.
В день взрыва Ефимов был дежурным офицером по лодке (документов о дежурстве Ефимова на лодке нет). Сам он это отрицает, заявив, что остался только на 2 часа за дежурившего помощника командира лодки, составлял график артиллерийских стрельб. Решив взорвать лодку и вынимая из своей тумбочки необходимые для составления графика ПАС-Б-22 и ПАС-В-4 Ефимов одновременно взял из тумбочки хранившийся там подрывной патрон и ДБШ и положил их в карманы меховой куртки от альпакового костюма, в которую был одет.   
Воспользовавшись тем, что личный состав подводной лодки, за исключением вахты, ушел на берег, Ефимов отправил обедать в кают-компанию вместо себя дежурного по низам старшину Самарина, а сам остался обедать вместе с вахтой на лодке. Пообедав в 7-м отсеке, Ефимов лёг на диван механика, находящийся в 6-м отсеке, возле двери, ведущей в 7-й отсек, с тем, чтобы выбрать наиболее подходящий момент — отсутствие в 7-м отсеке личного состава.
В 7-м отсеке в это время находился обедавший, сменившийся с верхней вахты краснофлотец Галушко и мывший посуду краснофлотец Зайцев. Вскоре после их ухода в 7-й отсек зашел краснофлотец Щербаков (брал бумагу для конверта). Видя, что время подходит к концу обеденного перерыва и что на лодке скоро должен появиться остальной личный состав, Ефимов зашёл в отсек в тот момент, когда там, в трюме, находился Щербаков. Для объяснения причин появления в 7-м отсеке Ефимов попросил Щербакова найти кружку для того, чтобы напиться воды.
После того, как Щербаков нашёл кружку и сразу же вышел из отсека, Ефимов, расположившись у ящика с подрывными патронами, вытащил из карманов подрывной патрон и ДБШ, вставил запал и положил патрон на крышку ящика с подрывными патронами. Зажгя фитиль от спички, к моменту воспламенения бикфордова шнура, Ефимов из 7-го отсека вышел и прошел в 1-й отсек, как наиболее отдаленное на лодке от 7-го отсека место, где и переждал взрыв.
Объясняя на допросах мотивы взрыва подводной лодки, Ефимов показал, что лодку подорвал для того, чтобы покончить жизнь самоубийством на почве онанизма. Однако этот вопрос подлежит тщательному исследованию в процессе дальнейшего следствия.
Данные следствия и показания Ефимова подтвердила в своих выводах привлеченная следствием к делу экспертная комиссия, определившая, что взорвались первоначально подрывные патроны и что подорвать их можно было только при помощи запала (...)
В связи с диверсией на подводной лодке Щ-139 необходимо отметить следующие вопросы, вскрывшиеся в процессе расследования:
Следствием установлено, что на подводной лодке Щ-139 никто за исключением командира лодки капитан-лейтенанта Придатко, не знал, что Ефимов 19.3.45 года получил на лодку подрывной патрон и запал к нему. При этих условиях только один командир лодки мог предотвратить взрыв, если бы добросовестно относился к своим прямым служебным обязанностям.
(…) Придатко этого не сделал, чем создал возможность бесконтрольного хранения на лодке в течение месяца и 10 дней запала вместе с подрывным патроном, что категорически запрещено. Воспользовавшись этой бесконтрольностью со стороны командира лодки, Ефимов, в свою очередь, держал запал у себя до подходящего момента организации взрыва.
Кроме этого, как установлено расследованием, Придатко не контролировал приход и расход боезапасов на лодке, в результате чего не только указанный подрывной патрон и ДБШ, но также полученные за 6 дней до взрыва 25 шт. подрывных патронов и 40 штук запалов к ним по книге учета боезапаса оприходованы не были.
(…) Вторым лицом, халатное отношение которого способствовало организации взрыва на Щ-139, является дивизионный минёр старший лейтенант Висящев, который (…) знал, что подводная лодка Щ-139 задачу ТЗ-10 выполнять не будет, не проконтролировал возвращение на базу выданного для текущего довольствия подрывного патрона и запала, слабо контролировал работу минёров на подлодках, в частности, не следил за организацией на лодках учета получаемого боезапаса по минной части. Висящев характеризуется как пьяница, халатно относящийся к своим служебным обязанностям. Вопрос о наказании Висящева возможен в дисциплинарном порядке без привлечения к уголовной ответственности.
Подлежит привлечению в дисциплинарном порядке также помощник командира подводной лодки Щ-139 ст. лейтенант Рейдман. Характеризуется как безвольный, безынициативный командир и к тому же трус. (…)
Начальник отдела контрразведки ТОФ генерал-майор береговой службы Мерзленко».
Из спецдонесения особого отдела НКВД по ТОФ:  
«…Как установлено следствием, Ефимов являлся антисоветски настроенным, не желая служить в военно-морском флоте и в частности на подводной лодке, совершил диверсионный акт на корабле, считая, что взрывом будут уничтожены следы преступления, он же будет обвинен лишь в халатном отношении к хранению подрывного имущества, возможно, уволен из рядов РККФ или, в крайнем случае, переведен на береговую службу».

Акт одиночки или группы?  

Сразу возник вопрос: действовал ли Ефимов в одиночку или был членом тайной группы. Поиски возможных единомышленников лейтенанта Ефимова велись. Из спецдонесения:

«Расследованием также установлено, что по своим убеждениям Придатко (командир Щ-139) был человеком антисоветски настроенным. В сентябре 1942 года Придатко подслушал передачи иностранной радиостанции антисоветского пораженческого характера и распространил их содержание в неоднократных беседах среди офицерского состава...
 Находясь под стражей в камере Владивостокской тюрьмы в период май – июнь 1945 года, Придатко среди арестованных проводил антисоветскую агитацию, распространяя клевету на советский строй и материальное положение советского народа, одновременно восхвалял политический строй и жизнь населения в капиталистических странах."
Свидетель Кислицын по данному вопросу показал: “В беседе со мной, в присутствии других арестованных Придатко говорил: “Если бы мне на воле сказали, что в нашей стране так в тюрьмах содержат заключенных, столь безжалостно и при таком режиме, я бы никогда не поверил. Вот когда сам испытал тюрьму свободной страны, оказывается почище любого буржуазного государства, в печати и везде болтают, что в капиталистических странах в тюрьмах невыносимые условия для заключенных, а оказывается, что у нас в несколько раз хуже.
Немцы хоть истребляли иностранцев, а у нас своих истребляют, и когда по железной дороге едешь, то одни лагеря. Про нашу страну можно сказать, как про Германию, как страну смерти и тюрем. В СССР сплошная тюрьма. Взял без разрешения банку консервов, получай 3 года и не оправдывайся. Население Советского Союза живет плохо, основная масса народа разута и раздета, внимания на народ правительство не обращает. В капиталистических странах население живет во много раз лучше, чем советское население. СССР — страна тюрем и смерти.
В СССР народ голодает, людей ни за что сажают в тюрьмы. За булку хлеба дают 3—10 лет, скажешь правду, тоже сажают. Советские офицеры живут много хуже, чем рядовые в капиталистических армиях».
Нельзя не отметить, что все эти высказывания Придатко абсолютно верны. Так что он был умным человеком. А пьянство в России с давних пор национальная болезнь, которой страдают миллионы.   
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что большинство фактов халатного отношения Придатко к своим служебным обязанностям было известно командованию. Придатко имел большое количество дисциплинарных взысканий (только за 1944 год — 8 взысканий).   
Однако, несмотря на то, что Придатко следовало бы снять с должности командира лодки, его не отстранили от командования до момента катастрофы, одним из виновников которой он стал вследствие того, что недобросовестно исполнял свои служебные обязанности.   
На мой взгляд, причина оставления его в должности командира Щ-138 заключалась не в том, что начальство СТОФ «плохо знало командный состав» (так написали «особисты»), а в том, что многие другие командиры подводных лодок были ничуть не лучше!    
В процессе следствия по делу были также выявлены факты злоупотребления служебным положением главного строителя завода № 202 Буль и других специалистов завода. Из документа:
«Установлено, что при приёме того или иного заказа от кораблей Буль использовал свое положение, требуя взятку с заказчика. Пример с Буля берут его подчиненные. В результате чего остродефицитные детали (как клапана и т.д.) законным путем на заводе найти трудно, и в то же время, после взятки любые запчасти можно починить».
Из показаний Придатко:
«При приеме заказа на установку “Спрута” я обратился к главному строителю завода Буль с просьбой ускорить выполнение заказа. Буль заявил, на заводе нет клапанов, поэтому выполнение задержится. Я стал настойчиво просить Буля достать клапана и ускорить выполнение заказа. Буль заявил: “Если ты сумеешь достать мне четыре мешка картошки, могу быстро выполнить этот заказ. Одновременно Буль просил достать 600 листов картона или 300 листов листовой фанеры. Я не дал согласия Буль, тогда он заявил: «Ладно, жди!».
Механик Уваров договорился с бригадиром завода Сильченко Иваном Петровичем, последний имел у себя клапана, но обещал их дать только при условии, если угостят. Я дал согласие угостить Сильченко, что и выполнил. Клапана Сильченко принес 6 штук, после чего я угостил строителя Федоренко и старшего мастера завода Морозова».
Из этой докладной записки следует, что капитан-лейтенанта Придатко можно было обвинять не только в разгильдяйстве, пьянстве, потери бдительности, но и в антисоветских настроениях.
И тогда получилось бы, что минёр подводной лодки — террорист, а её командир — «антисоветский элемент»! Вероятно, следователи хотели связать всё это вместе. Взрыв на подводной лодке стал бы результатом деятельности группы заговорщиков во главе с её командиром! Но в 1945 году адмиралы рассуждали не так, как в 1937-м. Видимо, кто-то воспрепятствовал повороту следствия. Кто был этот человек и что он думал – неизв¬естно.  Во всяком случае, суд не обвинил Придатко в антисоветской пропаганде.  

Кто такой Ефимов?

Из документов расследования:
«Ефимов Алексей Алексеевич, 1922 года рождения, уроженец д. Губино, Старицкого р-на, Калининской области, происходит из семьи рабочего, русский, кандидат ВКП(б) с 1944 года. До 1940 года жил с родителями и окончил среднюю школу, в 1940 году поступил в ТОВМУ, которое окончил в апреле месяце 1944 года, после чего был назначен на курсы УОПП, где проучился до июля месяца того же года.
По¬сле окончания курсов УОПП был назначен командиром минной группы пл Л-14. В сентябре месяце 1944 года был назначен в отдел боевой подготовки Тихоокеанского торгового флота и по ноябрь месяц находился в заграничном плавании на теплоходе “Камилес” в Портленд. По возвращении из США, был отозван на подводную лодку Л-14, где прослужил до 19.12.44 года, после чего окончил еще одни курсы УОПП и 23.2.45 года прибыл во 2 ОДПЛ на подводную лодку Щ-139.
По службе всеми окружающими характеризуется как человек замкнутый и ко всему безразличный. До момента диверсии ОКР “СМЕРШ” ТОФ на Ефимова никакими компрометирующими материалами не располагал».
По текстам донесений и справок дать характеристику личности Ефимова трудно. Все же кое-что сказать можно.
Прежде всего, документы опровергают ходившие среди ветеранов флота слухи о том, что Щ-139 затонула в результате действий вражеского агента. Эту версию органы контрразведки СМЕРШ ТОФ даже не рассматривали.
При этом факт совершения диверсии командиром артиллерийско-минно-торпедной части лейтенантом Ефимовым был доказан. Он и сам не отрицал этого, слишком много было против него фактов, прямых и косвенных.
Каковы же мотивы столь невероятного, на первый взгляд, поступка флотского офицера — уничтожения собственного корабля?  
В истории с Ефимовым важно то, что сразу после окончания училища он был отправлен на торговом судне в командировку в США. Таким образом командование ТОФ пыталось знакомить молодых офицеров-подводников с океанским ТВД. Тогда Ефимов узнал, что служба на торговых судах намного комфортнее, чем на подводных лодках.   
И ещё одно важное обстоятельство. Как известно, с 4 по 11 февраля 1945 г. в Ялте состоялась встреча руководителей антигитлеровской коалиции и на ней было принято решение о скором вступлении СССР в войну с Японией. Уже в марте Тихоокеанский флот начал подготовку к боевым действиям против Японии. Корабли ставили в ремонт и ускоренно ремонтировали. Встала в спешный ремонт и Щ-139.
До этого времени Ефимов видимо полагал, что ему очень повезло. После окончания военно-морского училища во Владивостоке его распределили на ТОФ, а не Северный или Черноморский флот. Война уже подходила к концу, и лейтенант мог считать себя счастливчиком.  
И вдруг как гром среди ясного неба: скоро начнётся война с Японией. К этому времени на ТОФ с целью усиления командного состава стали переводить офицеров-подводников с действующих флотов. Они рассказывали о боевых походах, и разумеется, о многочисленных потерях.
Можно представить состояние Ефимова! Перед ним замаячила перспектива гибели. Ведь он знал, что «щуки» по своей конструкции далеко не лучшие субмарины, а Щ-139 плавает уже 8 лет и успела поизноситься. Идти на такой лодке, к тому же со слабым командиром, в бой против японцев, имеющих большой опыт войны, почти что самоубийство.  
Результатом его размышлений и стал ужасный по жестокости план диверсии. Попытка Ефимова представить себя неудачным самоубийцей явно надуманная. Поводом к самоубийству он назвал приверженность к …онанизму. Это чепуха. В 1945 г. во всех городах СССР было множество одиноких женщин, пребывавших, к тому же, в тяжёлом материальном положении. Поэтому найти себе любовницу (или «подругу на вечер») материально обеспеченному офицеру не составляло труда.
Впрочем, следовтели отвергли выдумку Ефимова. Ведь если бы он в самом деле хотел уйти из жизни таким способом, прихватив с собой часть экипажа и уничтожив корабль, то должен был сесть на ящик с запалами в ожидании взрыва, который бы разорвал его на куски. Но лейтенант спрятался в носовом отсеке, дальнем от места взрыва. Самоубийцы так не поступают.
Не был Ефимов и психически ненормальным человеком. Офицеры ежегодно проходили диспансеризацию. Особая комиссия была и перед назначением на подводные лодки, ведь к здоровью подводников всегда предъявляли жёсткие требования. В ходе расследования Ефимова обследовал  врач-психиатр и признал нормальным.
Вскоре военный трибунал вынес приговор: Ефимов – ВМН, Придатко – 6 лет лагерей.
Щ-139 подняли через две недели и поставили в капиталь¬ный ремонт. К августу месяцу она снова вошла в строй. Но японские корабли у берегов Приморья не появлялись и Щ-139 в боевых действиях не участвовала.
9 ноября 1956 г. С-139 (бывшую Щ-139) вывели из боевого состава и поставили на отстой, а 29 марта 1957 г. исключили из состава ВМФ.   

***

Общая картина выглядит довольно мрачно. На Щ-138 четверо офицеров из шести «не соответствовали» своей профессии (Придатко, Рейдман, Висящев, Ефимов), на военном судостроительном заводе – пятеро специалистов (Буль, Сильченко, Морозов, Уваров, Федоренко).  
А на остальных лодках? А другие гражданские специалисты? Вряд ли они были лучше тех, кого высветило расследование. Жизнь в очередной раз оказалась совсем не такой, как её изображала пропаганда. 

• Назад