Преступники и их преступления... Часть4 - 11
- Опубликовано: 23.12.2021, 16:02
- Просмотров: 25578
Содержание материала
Надежда умирает последней
С первых дней пребывания в плену польские офицеры вели полуголодное существование, у них не было никакой возможности связаться с семьями. Но накануне отправки кормить людей стали лучше, что пробудило у них надежду на скорое освобождение. Каждому пленному было выдано три вяленых воблы, полфунта хлеба и немного сахару. Некоторым счастливчикам перепало даже по бесценной пачке папирос.
Так палачи усыпляли бдительность своих жертв. Если бы у кого-нибудь из пленных возникло хотя бы подобие догадки о том, что их ожидает, доведенные до отчаяния узники неизбежно подняли бы кровавые бунты.
Но в районах формирования эшелонов, оцепленных вооруженной охраной, отношение к пленным полякам резко менялось. Здесь за погрузкой военнопленных в вагоны наблюдали уже другие люди — вооруженные дубинками и штыками, а также охранники с собаками. Во время погрузки многие узники были жестоко и беспричинно избиты.
Но почему-то «европейские ценители справедливости» не приводят воспоминания о пленных красноармейцах польско-советской войны... (admin)
Из докладной записки начальника санитарного департамента министерства военных дел Польши (декабрь 1919):
Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением, осмелился обратиться к господину генералу как главному врачу польских войск с описанием той страшной картины, которая предстаёт перед каждым прибывающим в лагерь… Сами бараки переполнены, среди «здоровых» полно больных. По моему мнению, среди 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые только тряпьём, они жмутся друг к другу, согреваясь взаимно. Смрад от дизентерийных больных и поражённых гангреной, опухших от голода ног… Победа над эпидемией сыпного тифа и санирование лагерей в Стшалково, Брест-Литовске, Вадовице и Домбе — но реальные результаты в настоящий момент минимальны, потому что голод и морозы собирают жертвы, спасённые от смерти и заразы.
Однако и летом 1919 года уполномоченный Международного комитета Красного Креста после инспекции лагеря в Брест-Литовске пришёл к следующему заключению:
Выводы. Этим летом из-за скученности помещений, не пригодных для жилья; совместного тесного проживания здоровых военнопленных и заразных больных, многие из которых тут же и умирали; недостаточности питания, о чем свидетельствуют многочисленные случаи истощения; отёков, голода в течение трёх месяцев пребывания в Бресте, — лагерь в Брест-Литовске представлял собой настоящий некрополь.
Лейтенант Вацлав Крук — один из многих, которым не суждено было вернуться из Катыни, — вел дневник, где он описал свои ощущения при погрузке в эшелон. Возможно, такие же чувства испытывали все поляки, которые отправлялись в неизвестность. "Вчера отправилась колонна старших офицеров: три генерала, двадцать — двадцать пять полковников и столько же майоров. Их отправка вселила в нас надежду и подняла настроение. Сегодня подошла моя очередь. Но на станции нас погрузили в зарешеченные арестантские вагоны под усиленной охраной. Сейчас мы ждем отправления. Теперь я уже не разделяю своего прежнего оптимизма. Во мне зреет опасение, что это путешествие добром не кончится". Дневник Вацтава Крука нашли в 1943 году. На груди расстрелянного была бирка номер 424.
И снова о других пленных...
Пленённые красноармейцы сразу же подвергались грабежу. Польские солдаты отнимали не только ценные вещи — красноармейцев буквально раздевали и разували. Красноармеец В. В. Валуев свидетельствовал, что «у всех отбирали обмундирование, а кто сразу не исполнял приказания, польские легионеры избивали до смерти».
Из дневника красноармейца Михаила Ильичёва (взятый в плен на территории Белоруссии, он был узником концлагеря Стшалково):
…осенью 1920-го нас везли в вагонах, наполовину заполненных углём. Теснота была адова, не доезжая станции высадки, шесть человек скончались. Потом сутки нас мариновали в каком-то болотце — это чтобы мы не могли лечь на землю и спать. Потом погнали под конвоем до места. Один раненый не мог идти, мы по очереди тащили его, чем сбивали шаг колонны. Конвою это надоело, и они забили его прикладами.
Из дневника красноармейца Михаила Ильичёва:
Стало ясно — долго мы так не протянем, а когда увидели гнилые бараки и наших, бродивших за колючкой в чем мать родила, реальность скорой смерти сделалась очевидной.
Колонна советских военнопленных по пути в лагерь в Рембертуве.
Возле другого тела тоже был найден дневник. Он принадлежал майору Адаму Сельскому. Эксперты, изучавшие полуистлевшую рукопись, утверждали, что автор написал последние слова менее чем за двадцать минут до смерти. Невозможно без содрогания читать эти строки: "… Пять часов утра: подъем в арестантском эшелоне. Готовимся к выгрузке. Поедем куда-то на машинах. Что дальше? С самого рассвета события развиваются странным образом. Отъезд в арестантской машине с крошечными, как камеры, отсеками. Ужасно. Нас привезли в какой-то лес. Место, похожее на зону отдыха. Произведен тщательный обыск. У меня забрали часы, которые показывали 6.30 утра. Приказали снять обручальное кольцо. Отобрали деньги, ремень и карманный нож".
Последний земной путь пленных поляков завершился на лесистом спуске к Днепру неподалеку от Смоленска. Здесь в песчаной почве были вырыты огромные ямы. По соседству высился дом, известный местному населению под безобидным названием — Малый замок. На самом деле это была летняя дача Смоленского управления НКВД. Теперь она служила штабом дня организаторов предстоящей расправы.
Польские пленные, взятые Красной Армией
Трагическая развязка
Из железнодорожных вагонов узников пересадили в "черные воронки" — специальные автофургоны с зарешеченными окнами, ставшие мрачной принадлежностью тогдашней жизни советского общества. Появление такой машины на улицах приводило прохожих в трепет. Ее закрытый кузов делился перегородками на стальные клетки, каждая из которых была чуть больше собачьей конуры.
В таких клетках и отправились на свою голгофу польские офицеры.
«Черный воронок» НКВД...
Видимо на таких машинах увозили польских пленных... Однодверный фургон для перевозки заключенных на шасси ГАЗ-АА.
В живых остался лишь один из четырех с лишним тысяч обреченных на смерть — профессор Станислав Свяневич. Его заперли в вагоне для транспортировки в Москву, где поляка ожидало обвинение в шпионаже. Но из окна он видел, как его товарищей-офицеров увозили на расстрел. Автор известной книги "Катынь" Аллен Пол цитирует отрывок из воспоминаний профессора: "Было непонятно, что затевают наши охранники. Ясно было только то, что моих спутников увозили куда-то недалеко. Стоял прекрасный весенний день, и я удивился, что их не повели пешком, как это делалось в лагерях. Присутствие высоких чинов из НКВД при такой обычной на вид переброске нескольких сот пленных из одного лагеря в другой наталкивало на мысль, что нас, возможно, собираются передать немцам. Но зачем в таком случае столь необычные предосторожности? Почему у солдат примкнуты штыки? Я не мог найти этому разумного объяснения. В этот ясный весенний день я не мог даже предположить, что все это закончится смертью моих товарищей".
Экзекуция у заранее подготовленных ям, должно быть, производилась хладнокровно и методично, как на производственном конвейере.
И снова –другое...
Бежавший из плена красноармеец В. В. Валуев, попавший в плен 18 августа под Новоминском, свидетельствовал:
Из всего состава ( около 1000 человек ) выбрали коммунистов, комсостав, комиссаров и евреев, причём тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар-еврей был избит и потом расстрелян.
Из протокола 11-го заседания совместной советско-польской комиссии от 28 июля 1921 года.
… нередки случаи, что красноармейцы находятся в лагере буквально без всякой одежды и обуви и даже нижнее белье отсутствует…
Фотографии этого периода свидетельствуют, что особым успехом у поляков пользовалась красноармейская обувь.
Пулеметы или гранаты использоваться не могли — люди разбегутся, кому-то удастся скрыться, среди узников, ожидающих подвоза от эшелона к месту казни, начнется паника. Поэтому палачи из НКВД использовали пистолеты немецкой марки "Вальтер" калибра 7,65 мм. Среди специалистов по стрелковому оружию эти пистолеты считались лучшими в мире. Подручные убийц, вероятно, заранее готовили и заряжали новые пистолеты для замены перегревшихся от долгой и частой стрельбы.
А патронов, судя по всему, было более чем достаточно…
Доставленных узников одного за другим высаживали из "черного воронка" и не мешкая готовили к казни — это была процедура, за многолетнюю практику отлаженная убийцами до совершенства. Руки жертвы связывали за спиной, на шее завязывали другую веревку. Шинель задирали кверху и, как саван, натягивали поверх головы. Веревку с шеи пропускали по спине вокруг связанных рук. Затем с силой, до резкой боли, натягивали ее, так что руки жертвы выкручивались до лопаток, веревка вновь захлестывалась на шее. Малейшая попытка опустить руки отдавалась резкой болью, повторные попытки приводили к удушению.
Обреченных одного за другим подводили к краю ямы. На многих телах остались глубокие раны от четырехгранных штыков — доказательство того, что даже в этой безнадежной ситуации жертвы продолжали сопротивляться палачам. Каждого ожидало то, что немцы называли "Nackenschuss", — выстрел в затылок, который вызывал мгновенную смерть при незначительной потере крови. Этот способ умерщвления был доведен до совершенства в бесчисленных подвалах НКВД и других местах казни за долгие годы сталинского террора.
И снова – другое...
Из показаний вернувшегося из польского плена Ильи Тумаркина:
Прежде всего: при взятии нас в плен началась рубка евреев, и от смерти избавился по какой-то странной случайности. На следующий день нас погнали пешком до Люблина, и этот переход был для нас настоящей Голгофой. Ожесточение крестьян было до такой степени велико, что маленькие мальчики забрасывали нас каменьями. Провожаемые проклятиями, бранью, мы прибыли в г. Люблин на питательный пункт, и здесь началось самое беззастенчивое избиение евреев и китайцев… 24/V-21г.
Тела убитых падали в ямы, затем трупы, как бревна, укладывались в штабеля, которые обливались известью и засыпались песком с помощью бульдозера. Тонны песка спрессовали тела и буквально мумифицировали их, а известь не произвела ожидаемого эффекта. И когда немцы, оккупировав Смоленщину, обнаружили места захоронений в Катыни, тысячи трупов оказались хорошо сохранившимися.
Ювелирные изделия и воинские знаки, найденные в могилах польских офицеров.
Мясники из НКВД подпитывали свой дух огромным количеством водки, поглощаемой на даче неподалеку. По двенадцать часов в день в течение шести недель ничто, кроме пистолетных выстрелов, не тревожило тишину окрестных девственных лесов, пока наконец четыре тысячи сто сорок три жертвы не были истреблены. А когда бульдозер засыпал песком последнюю общую могилу, палачи посадили на ней маленькие березки.
Остальные одиннадцать тысяч пленных польских офицеров, которые содержались в разных лагерях, нашли свою смерть в российской глубинке. Их останки не подвергались эксгумации, но сегодня уже не секрет, что пленные польские офицеры были уничтожены по личному приказу Сталина.
И снова возвращаемся на 20 лет назад от этой страшной трагедии...
Массовые расстрелы...
Из таких расстрелов наиболее известна казнь 199 казаков из 3-го кавалерийского корпуса Гая генералом Сикорским, будущим премьером польского правительства в изгнании. Кубанских казаков казнили в отместку за то, что во время прорыва в Восточную Пруссию казаки этого корпуса якобы изрубили шашками 99 польских пленных. Однако впоследствии, помимо мести, в качестве обоснования казней по приказам польских офицеров стал выдвигаться тезис, что все казнённые красноармейцы — «варвары» и были расстреляны за «недостойное поведение». Никаких доказательств, что расстрелянные казаки имели отношение к казни поляков, и что поляки вообще были казнены, а не погибли в бою, не приводится.
Вернувшиеся из польского плена красноармейцы В. А. Бакманов и П. Т. Карамноков свидетельствовали, что отбор пленных для расстрела под Млавой осуществлял польский офицер «по лицам», «представительным и чище одетым, и больше кавалеристам». Количество подлежащих расстрелу определял военный пастор — француз, который заявил, что 200 человек хватит.
Катынь стала местом одной из самых ужасных трагедий в истории человечества, немым свидетельством жестокости и вероломства сталинизма. Об этой расправе было известно давно, но десятилетиями вокруг нее нагромождались горы лжи и лицемерия. Тяжкое наследие Катыни вот уже более полувека мешает значительной части польского народа испытывать доверие к восточному соседу.
Раскопанная могила...