A+ R A-

Еще раз о Цусиме часть 2 - 22

Содержание материала

 

 

 

Статья 354 Военно-морского устава гласила, что командир может сдаваться, если его корабль не находится больше в боевом состоянии, при условии, что его офицеры согласны.

Эта статья предусматривала ситуацию, когда судно вступило в бой и все его боеприпасы и вооружение были израсходованы или выведены из строя. Статья, скорее всего, не относилась к той ситуации, в которой оказался адмирал Небогатов. На Военно-морском трибунале, после войны, на котором судили Небогатова и командиров сдавшихся судов, судьи решили, что статья 354 была применима единственно к случаю «Орла», этого отбитого со всех сторон, как в кузне, броненосца, каким-то чудом еще державшегося на воде.

 

Николай Викторович Юнг (1855 - 1905) - русский морской офицер. Родился в Тверской губернии. Прошел путь от гардемарина до капитана 1 ранга. Принял участие в походе на Дальний Восток в качестве командира броненосца «Орел» Второй Тихоокеанской эскадры. Погиб в Цусимском сражении.

 

 

К другим она не подходила.

Кузьма Степанов, сигнальщик, бывший во время сдачи кораблей на броненосце «Николай I», описывает увиденное (Показания на суде. Отчет по Делу о сдаче кораблей Небогатова): «15 мая я был возле боевой рубки на верхнем мостике. Когда неприятель с 48 кабельтовых открыл огонь, адмирал ушел в боевую рубку. Два снаряда попали в нас: в башню и в боевую рубку. Адмирал приказал, чтобы наши не стреляли. Неприятель усилил огонь и нанес нам за 10 минут 6 пробоин. Тогда собрали в рубку офицеров. Разговоров их я не слышал. Переговорив с ними, Небогатов в присутствии командиров и всех офицеров велел поднять японский флаг и осмотреть шлюпки: уцелело две шестерки и вельбот. Адмирал сказал команде:

— Братцы, я прожил на свете 65 лет, и мне все равно скоро умирать, но вас мне жалко, многие оставят сирот после себя».

Иван Носов, боцман-сигнальщик с броненосца «Император Николай I», рассказывает о сдаче в плен кораблей Небогатова: «15 мая я находился при адмирале Небогатове. Когда неприятель подошел на 40 кабельтовых, адмирал находился в рубке. Увидев, что мы окружены, он сказал офицерам: «Раз мы не можем сражаться, надо либо взорваться, либо затопить судно». Минный офицер Степанов и весь штаб отвечали: «Нас через 5 минут потопят, а потому лучше сдать суда». Небогатов сказал, что без командира сдать корабль не может, и велел позвать Смирнова и прочих офицеров, так что рубка была полна. Немного спустя из нее вышел флаг-офицер Глазов и приказал сигнальщикам поднять белый флаг. Между тем противник стрелял все время залпами, а отвечать было запрещено. Белого флага не оказалось, и тогда за ним был послан один из сигнальщиков, и флаг этот подняли. Но стрельба продолжалась, и тогда подали сигнал: «Сдаемся»... Когда японский миноносец пришел за адмиралом, Небогатов собрал команду и сказал, что он один за всех отвечает. Команда плакала».

 

Сдача корабей японцам...

 

Показания Павла Балицкого, минера с броненосца «Николай I»: «Я работал над установкой сетей воздушного телеграфа, а когда показались дымки на горизонте, стал спешить с работой, чтобы узнать, наши ли то суда. Адмирал Небогатов спросил по семафору другие суда, какие на них повреждения и могут ли они вступить в бой. «Орел» отвечал, что пушки подбиты, стрелять не может. Японцы с 50 кабельтовых открыли огонь по «Орлу» и особенно по «Николаю», разбили мостик, носовое отделение и пробили верхнюю палубу на баке.

Небогатов по голосовой передаче потребовал всех офицеров наверх, на мостик. Офицеры собрались, это я сам видел. Когда стали потом расходиться, подняли международный сигнал и длинный флаг, похожий на «Б» и «О». Я спросил, что значит этот флаг, и кондуктор Гаврилов, несший его поднимать, ответил, что мы сдаемся. Японцы прекратили стрельбу.

Перед подъемом сигнала о сдаче прапорщик Шамье рвал в руках фуражку, страшно возмущался решением сдаться, говорил, что сдача — позор. Мичман Четверухин вполголоса просил минного квартирмейстера Старовойтова указать, где находится пироксилин для взрыва броненосца. Мичман Четверухин и Старовойтов ушли вниз, но судно взорвать им не удалось. Команда говорила, что им воспрепятствовали, но кто — не знаю. Когда на судне появились японцы, мичман Четверухин был арестован в своей каюте с приставлением часового. Говоря со Старовойтовым, Четверухин изменился в лице и, уходя вниз, сказал: «Все равно погибать». Мичман Волковицкий тоже не хотел сдаваться, плакал и говорил, что лучше погибнуть, чем сдаваться».

Капитану Шведе, принявшему на себя командование «Орлом», выпала нелегкая обязанность отдать приказ сигнальщикам поднять японский флаг. Из показаний на суде: «Я помню, что поднятие японского флага было последним актом. Я долго не соглашался и объявил, что японского флага нет, и я его не подниму. Но офицеры стали меня убеждать, что, подняв флаг сами, мы избегнем лишнего глумления: иначе приедут японцы и поднимут флаг с церемониями».

 

Шведе Константин Леопольдович (14.1.1863 – 1933) капитан 2-го ранга. Полностью оправдан по суду (Суд учел фактическую не боеспособность корабля и большое количество раненых.)

 

Показывает Владимир Костенко, корабельный инженер «Орла»: «Примерно через полчаса после сдачи я вышел из машинной мастерской, куда меня временно поместили, и видел, как команда переодевалась в чистое. Некоторые искали спасательные средства, но под руками не оказалось ничего, кроме обгорелых коек. Из офицеров видел только мичмана Карпова и старшего механика. Мичман Карпов сказал мне, что состоялась сдача. Я спросил, будут ли затоплены корабли, на что он ответил, что поздно, т.к. сдача совершилась.

Я поднялся с ним наверх и увидел всю японскую эскадру, окружившую наши 4 корабля.

Когда я сосчитал неприятельские суда, то только в этот момент я понял, до какого положения довели наши маленькие корабли с их длинными пушками, понял, что в этих условиях исчезает позор сдачи.

Мичман Карпов был страшно расстроен и убит. Он сказал такую фразу: «Мы сдались, как испанцы», и объявил, что пойдет стреляться.

 

 

Положение к 9 час.30мин утра 15 мая. Окружение Небогатова

 

...Настроение команды совершенно изменилось. 15 мая команда считала сопротивление бесцельным, не могла допустить, что нас окружила одна эскадра, и говорила, что скорее всего японцы, соединились с английской эскадрой.

Будучи в плену, команда много расспрашивала про адмирала Небогатова, очень ему сочувствовала и очень удивилась, когда узнала, что адмирал без суда разжалован. Некоторые выражали свою симпатию тем, что писали письма офицерам и в них высказывали свою благодарность Небогатову. Был даже поднят вопрос о подаче петиции, и 800 человек подписались под ней. О дальнейшей судьбе этой петиции я не знаю».

Ларионов, один из эскадренных штурманов, дает показания в суде по делу о сдаче:

«Когда состоялась сдача, я находился в бессознательном состоянии. Шум привел меня в чувство, и я решил уничтожить секретные карты и книги.

15 числа капитан Юнг еще лежал с нами, но так как он сильно стонал, его перенесли в другое помещение. Доктор просил, чтобы японцы не беспокоили Юнга: это могло бы дурно на него подействовать, потому что он ничего не знал о сдаче. Таким образом он был изъят от всяких наблюдений со стороны нижних японских чинов.

16 числа, когда он был оставлен со своим вестовым, он пришел в сознание и спросил: «Где мы?» Тот ответил, что мы сдались. Юнг не поверил и потребовал доктора. Доктор сказал, что сдачи не было и что нам осталось всего 15 миль до Владивостока. Он не поверил доктору и просил привести меня. Нижние чины повели меня к нему, но предварительно доктор предупредил, чтобы я сказал то же, что и он, т.е. что мы не сдались и нам, осталось 15 миль до Владивостока. Капитан Юнг как будто поверил мне, спросил папиросу и скончался».

Серию свидетельств о сдаче в плен японцам русских кораблей завершает воспоминание адмирала Небогатова о том, как он побывал в плену у адмирала Того: «Я поехал к адмиралу Того и был встречен начальником штаба, который мне сказал, что адмирал приглашает меня в каюту; я пришел со всем своим штабом. Адмирал спрашивает:

— Какие Ваши условия?

— Никаких условий не могу предложить, — отвечаю я.

— Ну, все-таки скажите.

— Желаю, во-первых, чтобы немедленно дано было разрешение донести Государю-Императору о постигшем меня несчастье; во-вторых, чтобы личное имущество команды и офицеров было оставлено в их распоряжении, и, затем, если нам Государь-Император разрешит вернуться в Россию, чтобы со стороны японцев не было препятствий.

Того отвечал, что последний пункт без разрешения Микадо он не может исполнить, но он будет ходатайствовать об этом. Вот и все. Впоследствии я получил от Микадо разрешение ехать в Россию. Мне предлагали дать подписку, что я не буду больше участвовать в сражении, но, как служащий человек, я не мог дать такой подписки.

Затем, когда 21 августа я был исключен со службы и стал свободным человеком, тогда я сказал японцам:

— Теперь я могу располагать собой и поэтому могу дать требуемую от меня подписку и прошу отпустить меня.

Я был отпущен».

 

 

Яндекс.Метрика