A+ R A-

Адмирал И.С. Исаков - 22

Содержание материала


Но «Кречет» пришел все же после «Изяслава»: вместе с «Ангарой», «Полярной звездой» и бывшей царской яхтой «Штандарт» он наскочил на мель у маяка в шхерах. Потом «Изяслава» догнал другой эсминец — вот что значит идти, не закончив ремонт. С эсминца сообщили, что на стенке Седрахамна, когда оттуда стреляли вслед «Изяславу», появился Старшой, по одежде — вылитый финский, егерь, с белой повязкой на рукаве, ругался на чем свет стоит, не мог поверить, что «Изяслав» ушел: как же, мол, так, у него разобрана правая машина!.. Значит, Валдайский следил за «Изяславом». Все знал. Наверно, успел и Клашу с Анютой повидать, и Сципиона. Торопился, да сорвалось...

В Гельсингфорсе, когда наши ушли, егеря расстреляли Жемчужина. Возможно, и это работа Валдайского, все могло быть.

Узнав, что всплыл Старшой, хоть и без бульдога, изяславцы набросились на Земскова, бывшего председателя судкома. Эсеры же помогли начальнику дивизиона тихо спровадить Валдайского в порты Ботники, в объятия к финским егерям: «Пустили щуку снова в реку!»... Но Земсков и тут сумел отбрехаться — он теперь левый эсер и не отвечает за свои действия как правого эсера. «И хотя я больше никогда с этим человеком не встречался,— писал Иван Степанович про Старшого с бульдогом,— но много раз в течение восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого годов вынужден был невольно вспоминать о нем и ему подобных, видя дело их рук на различных участках гражданской войны». Пожалуй, он мог это сказать и о Земскове — то правом, то левом эсере.

Если месяц стоил прожитого года, то небольшой по протяженности, но полный опасностей прорыв двухсот пятидесяти боевых кораблей в Кронштадт стоил иного кругосветного плавания. Ледовый поход превратил Исакова из «примкнувшего к революции бывшего мичмана» в ее сознательного участника. «Товарищ мичман»,— называли его изяславцы.

Трудно сказать, оставил ли «товарищ мичман», придя в Петроград, былые надежды на дальние плавания. Отдав оружие и остаток команды частям Красной Армии, эсминец, как и вся минная дивизия, стал на ремонт, а потом в резерв — до лучших времен. На Черном море ради будущего пришлось и вовсе своими руками топить эскадру. На Балтике флот из ловушки в Гельсингфорсе попал в новую западню. Жуткое зрелище открылось Исакову в Кронштадте и на Неве. Борт к борту торчали коробки недостроенных крейсеров и гигантов-дредноутов — не было ни сил, ни средств, ни необходимости их достраивать. У причалов скопились прославленные  в сражениях корабли — с погашенными топками, с покинутыми кубриками. На них некому и негде было плавать.  Море для флота в ту весну начиналось и кончалось меридианом Толбухина маяка.  Пятый пункт Брестского договора поставил флот, по существу, на прикол. Германская эскадра расположилась в Бьёркезунде как у себя дома, выдвигая дозоры вплотную к постам острова Котлин. Стоило буксирчику выскочить на Большой или на Петергофский рейды, как тотчас к Чичерину летела визгливая нота с угрозой применения санкций за нарушение унизительного пятого пункта.

Но даже при таком отчаянном положении мир был необходим для жизни и победы   республики. В политике, оказывается, своя тактика и стратегия. Не всегда легко ее понять, трудно примириться с такой трагедией, как самопотопление черноморской эскадры, но недаром в годы войн и революций люди стремительно взрослеют и быстро расширяют свое представление о жизни общества.

18 июня 1918 года... В Новороссийской бухте затоплены корабли Черноморского флота... Линейный корабль "Воля" уходит из Новороссийска в Севастополь. На первом плане - эскадренный миноносец "Керчь". 17 июня 1918 года.

 

Исаков убедился, что военное дело неотделимо от политики, а в политике, как в сражении, обязательны выдержка и дисциплина. Выдержка и дисциплина стали мерой преданности революции, тот, кто, не понимая этого, впадал в ложнопатриотическую или псевдореволюционную истерику, становился для революции врагом.

Историки считают, что никогда еще Кронштадт и цепь его могучих фортов не играли такой роли в защите подступов к Петрограду, как в восемнадцатом и девятнадцатом годах. Полукольцо тяжелых корабельных орудий и дальнобойной береговой артиллерии — от северного берега Финского залива до южного — сливалось с полукольцом полевой артиллерии Красной Армии — от Ямбурга до Карелии. Ленин приказал тогда Балтфлоту, лишенному выхода за пределы Кронштадта, выставить мины там, где их никогда не выставляли, даже в устье Невы. Известный кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов, офицер старого флота в довольно высоком чине, засел за расчеты минных полей, необходимых на случай внезапного прорыва кораблей интервентов.

Алексей Николаевич Крылов (1863-1945). — русский и советский кораблестроитель, специалист в области механики, математик, академик Петербургской АН / РАН / АН СССР (с 1916 года; член-корреспондент с 1914-го), генерал-лейтенант по флоту (1916), генерал для особых поручений при морском министре Российской империи (1911), лауреат Сталинской премии (1941), Герой Социалистического Труда (1943). Снимок относится к 1910-м годам.

Ученый моряк, авторитет не только для бывшего черного гардемарина, но и для поколений моряков, оказался зорче тысяч царских офицеров, душителей Советской России; и не один Крылов — кораблестроитель Бубнов, штурман Сакеллари, знаменитые профессора того же Морского корпуса и еще многие образованные люди флота, отвергая попытки заговорщиков склонить их если не к открытой борьбе против большевиков, то хотя бы к эмиграции или саботажу, отдали в самое неустойчивое, критическое время знания, огромный опыт и талант обороне Петрограда и зарождению Красного Флота.

Выдающийся ученый-кораблестроитель Иван Григорьевич Бубнов (6 (18) января 1872 — 13 марта 1919)

 

Яндекс.Метрика