A+ R A-

"Морской дракон" - 36

Содержание материала

 

Наступившее утро принесло некоторое ухудшение погоды. Всплыв для того чтобы определиться с помощью радиолокатора прежде чем двинуться дальше на запад, мы обнаружили, что восточный ветер дует со скоростью двенадцати с половиной метров в секунду, видимость ухудшилась до десяти миль, разорванная облачность становится более плотной, по поверхности моря гуляют метровые волны.
Погрузившись, мы шли теперь, имея под килем глубокую воду. Арт Моллой с удовлетворением следил за тем, как перо самописца эхолота вычерчивало странную кривую морского дна. Я стоял подле него, испытывая легкую дрожь от сознания того, что командую первым кораблем, производящим обширные промеры глубин в этом малоизученном уголке земного шара. Теперь и мы, внося свой скромный вклад, вступали в когорту великих исследователей.
Несколько первых часов движения не дали ничего такого, что стоило бы занести в вахтенный журнал, разве только то, что глубины оказались поразительно большими. Я приказал увеличить скорость хода с семи до десяти узлов. Мы подошли уже к месту, где, по прогнозам, ожидался паковый лед, но приборы все еще не показывали его. Эл посоветовал всплыть еще раз, прежде чем уходить под лед.
Нужно было как можно точнее определить наше местоположение с помощью радиолокационных средств, что позволило бы лучше привязать только что измеренные нами глубины к пройденному маршруту. Мы ничего не знали о здешнем течении, а оно могло снести нас в ту или иную сторону, На полученных в Резолюте картах ледовой обстановки было написано: «Ожидайте резкую границу льда на девяносто шестом градусе западной долготы, густота плавучих льдов сразу же достигнет восьми баллов (площадь покрытия восемьдесят процентов), а еще через шесть миль или около этого — десяти баллов (сплошной покров)...» В восемнадцать часов тридцать минут я принял решение всплыть, а затем уже уходить под лед.
После нескольких минут работы Эл доложил мне, что острова не «вписываются», то есть что их пеленги дают при пересечении слишком большой треугольник, не позволяющий точно определить место корабля. Это же относилось и к радиолокации. В замешательстве стоял я вместе с ним у прокладочного стола. Капитаны ледоколов советовали проводить здесь суда, все время держа в поле зрения острова, не обращая при этом внимания на их географическое положение на карте. Другими словами, нам предстояло метаться от острова к острову (подобно тому, как Тарзан раскачивался от одного дерева до другого), не заботясь о точном расстоянии между ними. Выяснилось, что расстояние между островами примерно на четыре мили больше того, что показывала карта.
Из-за столь значительной ошибки мы могли наскочить на мель, если бы, полагаясь на карту, сделали поворот слишком рано, не заметив, что на пути лежит остров.
Единственное, что нам оставалось делать,— это отказаться от всех дистанций и пеленгов на ранее пройденные острова и определять свое место лишь относительно впереди лежащих островов, ибо только они и представляли для нас опасность. Отсутствие льда приводило меня в полное недоумение: несколько небольших льдин — вот и все, что мы увидели здесь. Восточный ветер слегка усилился, температура понизилась до одного градуса, барометр несколько упал, видимость сократилась до шести миль.
Выполнив погружение корабля, я подсел к Уолту Уитмену и Уолдо Лайону, чтобы выпить чашку кофе в компании с ними. Куда же делся лед? Уолт провел пальцем по карте, показав линию, до которой восточный ветер мог отогнать разреженный лед. Он полагал, что она проходит примерно в семи милях к западу от нашего настоящего места. Уолдо согласно кивнул головой и постучал пальцем по карте, указав на расположенную впереди узкость между, двумя островами, давая тем самым понять, что там мы уж определенно встретим лед.
Я вернулся в центральный пост и принял управление кораблем, когда оставалось всего несколько минут до первого решающего изменения курса. Все шло нормально. Измеренные глубины постепенно уменьшались от ста восьмидесяти трех метров под килем до ста тридцати семи. Отключив прецизионный эхолот с самописцем для записи больших глубин, Арт Моллой включил специальный переносный эхолот, предназначенный для измерения малых глубин. Прибор весело пощелкивал около прокладочного стола, где Эл Бёркхалтер мог наблюдать за его показаниями.
Мое обитое красным ледерином вращающееся сиденье стояло на перископной площадке в очень удобном месте: между спаренными стальными трубами перископов. Не сходя с места, я мог наблюдать за показаниями всех основных приборов управления кораблем. Чуть левее меня, позади рулевых-горизон-тальщиков, сидел на своей табуретке Гленн Брюэр — вахтенный командир поста погружения и всплытия. Он без особого труда удерживал лодку на заданной глубине. Перед ним и его матросами находился пульт управления погружением и всплытием. Расположенные на нем приборы позволяли мне с первого взгляде определить глубину, курс, скорость хода, дифферент, давление воздуха внутри лодки и угол поворота носовых и кормовых горизонтальных рулей и вертикального руля. Еще левее находилась клапанная коробка гидравлической системы, возле которой сидел вахтенный старшина. Он манипулировал многочисленными рычагами, открывая и закрывая клапаны вентиляции цистерн главного балласта, главный воз-духоприемный клапан и другие важные клапаны, и наблюдал за «рождественской елкой» — световым табло, сигнальные лампы которого показывали, открыт ли или закрыт тот или иной клапан. Если бы крышка люка осталась не закрытой в момент погружения, то световое табло тут же предупредило бы нас об этом. Повернувшись на своем сиденье, я мог увидеть оператора клапанной коробки дифферентовочной магистрали, принимающего и откачивающего воду по команде командира поста погружения и всплытия. Перед ним находился пульт с индикаторными приборами, которые показывали, в частности, такие параметры, как давление рабочей жидкости в гидросистеме и давление воздуха в различных баллонах.
Справа от меня размещался пост управления оружием. Хотя сейчас около него и не стояли операторы, пост всегда был готов к бою. Повернувшись на своем сиденье несколько правее и глядя через щель в стойке, находящейся на уровне моих глаз, я мог следить за показаниями приборов поста управления подледным плаванием. Указатель айсбергов и эхоледомер работали безотказно. Как раз в этот момент мы проходили под льдиной с осадкой семь с половиной метров. Это указывало уже на близость паковых льдов.

Однако мой взгляд, подобно взгляду водителя автомашины, чаще всего обращался к лежащей впереди «дороге». Над моей головой находились репитеры гидролокаторов. На кораблестроительной верфи по моему требованию их установили с некоторым углом наклона вниз для более удобного наблюдения за их показаниями. Репитер гидролокатора представлял собой круглый экран размером в десертную тарелку. В нерабочем состоянии он имел темно-серый цвет. Сейчас он был под напряжением и излучал беспорядочные световые сигналы — это посылаемые гидролокатором кольцевые импульсы расходились от средней точки экрана, подобно волнам от брошенного в пруд камня. Экран не говорил мне ни о чем определенном: первый сигнал об установлении контакта с целью услышит вахтенный гидроакустик, который сообщит мне об этом. Прямо передо мной стоял продолговатый серый ящик эхолота. В его застекленном окошке видна была бегущая слева направо бумажная лента. Поперек ленты скользило вверх и вниз перо самописца. В момент посылки импульса эхолотом оно занимало верхнее положение, затем в момент возвращения отраженного сигнала резко шло вниз, оставляя черный след на бумаге. Расстояние до грунта определялось по нанесенной на специальную бумагу шкале. В данный момент ряд таких черных черточек поднимался кверху с небольшим уклоном вправо, показывая, что пролив становится все более мелководным.
— Центральный пост, докладывает гидроакустик, принимаю отраженные дном сигналы прямо по курсу, — поступил лаконичный доклад.
Я нетерпеливо взглянул на репитер гидролокатора. У наружного кольца экрана начали появляться бледно-серые, постепенно превращающиеся в белые, пятна. Растекаясь по экрану, они походили на белые облака с просветами.
Вычерчиваемая самописцем эхолота кривая пошла наверх, становясь все круче и круче. Напряженно соображая, что делать дальше, я приказал уменьшить ход до семи узлов и, учитывая, что над нами еще нет льда, подвсплыть на глубину тридцати шести метров. Я мгновенно вспомнил все то, что следует предпринять в случае водяной тревоги и посадки на грунт. Тут же на глаза мне попался рычаг для подачи сигнала водяной тревоги, и я раздраженно отвернулся от него к эхолоту. Я решил, что если появится опасность удара о дно, мы всплывем, поскольку над нами нет льда. На нашем пути могла, конечно, оказаться какая-нибудь льдинка толщиной до семи с половиной метров, подобная той, которую недавно показал нам прибор, тем не менее у нас еще были шансы избежать удара о лед.
То, что мы делали сейчас, вводя корабль на мелководье и не имея при этом хорошей карты, находилось в вопиющем противоречии со всеми правилами военно-морского дела, со всем моим опытом службы в военно-морских силах. На лбу у меня выступили капельки пота.
Экран гидролокатора ярко засветился отраженными сигналами, кривая эхолота очень быстро полезла вверх. Мне показалось, что впереди, справа по курсу, появилось глубокое место, и я направил подводную лодку туда. Громкий пронзительный вой указателя айсбергов оповестил нас о том, что он вошел в контакт с каким-то объектом. Это могла быть сидящая на мели гряда торосов.
Кривая эхолота неравномерными скачками поднялась до отметки шестьдесят шесть метров под килем. Рельеф морского дна походил на холмистую местность Западной Виргинии. Я встал со своего места и уставился на кривую эхолота, стараясь понять, что сулила она нам, и подавляя в себе страстное желание лечь на обратный курс.

 

Яндекс.Метрика